Достаю небольшой крестик, который тогда сорвал с шеи Кати. Не выкинул я его, хотя хотел безумно в первые дни, но почему-то все это время ношу его в кармане. Сам не знаю, почему. Кристина осторожно поднимает голову, и осматривает протянутый мною крестик. В ее глазах сразу же читаю узнавание. – Это Катин! Она его носит. Не снимая. Ей мама подарила. – Что случилось с тобой, расскажешь? – Меня машина сбила. При этом девочка поправляет волосы, и я вижу это! Она врет, притом также, как и Катя, заправляя волосы за ухо! Вот только если Катю я мог допрашивать, как только мне было угодно, то эту малышку пальцем даже тронуть страшно. Хрупкая, бледная, такая еще маленькая. Лет шесть ей, может семь, с натяжкой. – Я вижу, что ты мне врешь, Кристина. Ребенок опускает глаза. – Извините. – Расскажи мне правду. Ты же не хочешь, чтобы я позвал милиционеров? Да, приходится надавить, и я последний подонок пугая больного ребенка, но сейчас мне нужна правда, и никто кроме этой девочки правду мне не расскажет. – Я не попадала в аварию. Он ударил меня по спине ногой. Я слышу все это, и охреневаю с каждым словом этой девочки. В отличие от ее сестры, она еще не умеет скрывать ложь, ребенок еще самый настоящий. Боится милиционеров. – Сколько тебе лет, Кристина? – Семь. – Тебе кто-то сказал не говорить про аварию? Девочка опускает глаза и я понимаю, что она тупо боится отвечать на любой мой вопрос. Уровень ее доверия ко мне равен нулю. Ладно. – Мама твоя где? – На небе. – Давно? – Я была еще в садике, когда ее не стало. Отвечает тихо, сжимая бледными пальцами одеяло. – Родственники есть? – Катя есть и отчим. Я очень жду Катю! Вы не знаете, когда она придет ко мне? – Не знаю. У меня есть вопрос. Про Катю. Ловлю ее взгляд. Очень грустный, сама девочка бледная, будто не видела чистого воздуха уже очень давно. – У Кати на спине шрамы. Ты знаешь, кто это сделал? – Да. И молчит. Ни слова больше. Точно как ее сестра. Такая же зашуганая, только еще очень маленькая. – Кристина, это очень важно! Катя попала в беду. Помоги мне помочь ей! Расскажи, кто ее избивал. – Когда я баловалась, а мамы не было дома, Катя за меня заступалась. Всегда. Потом мама умерла. Я была маленькой, не слушалась. Катя защищала меня, а потом крепко обнимала и плакала, когда я мазала ей спину мазью. Он ее так наказывал. – Кто он, перед кем заступилась? От кого она тебя защищала? Это мужчина, он живет с вами? – Я не могу сказать. От него… Я охреневаю с каждым словом этой крошки, которая нет, не говорит. Про “него” она шепчет, вцепившись пальцами в одеяло и боязливо поглядывая на дверь, которая резко распахивается в этот момент. В палату входит мужик лет пятидесяти. Среднего роста, коренастый, худощавый. В сером дорогом костюме и до блеска отглаженной белоснежной рубашке. На вид презентабельный, вылизанный даже до тошноты. Руки ухоженные, словно тяжелее ручки никогда ничего не поднимал. При виде его Кристина вся сжимается и затихает. Ответа на свой вопрос я так и не получаю. – Вы кто такой? – А ты кто? – Я отец этой девочки! Это к тебе дядя приходил, Кристина? – Нет. Я не знаю его! Правда. Шепчет Кристина и отворачивается, а я лишь улавливаю, как резко она изменилась при виде этого мужика. Побелела вся, затихла, сжалась в комок. – Я перепутал палату племянницы. Ошибся. Извини, друг. – Бывает. Моей дочери нужно отдыхать. Извините. – Конечно. Выхожу из палаты, набирая Ярдана. – У Кати отчим и сестра маленькая есть. Пробей-ка мне этого отчима. Дома оказываюсь уже вечером, и Ярдан мне сам набирает. – Ну что, нарыл? – Николай Кузнецов, 48 лет. Вдовец. Числится приемным отцом двух девочек. Одна несовершеннолетняя. Катерины и Кристины. По последним сводкам конченный игроман в покер. Я пробил, некоторые шишки его знают, говорят ебонутый. Переходить дорогу ему не советуют. – Почему? – Потому, что он работает генеральным прокурором, Шах. Кулаки сжимаются сами собой. Сука. Это же он! Этот прилизанный хмырь! Он их избивал, притом обеих! Катю и эту маленькую, сестру ее. Они обе его боятся, как огня! Твою ж мать! Катя сказала, что покрывает того, кто лупил ее по спине, а значит, нам с ней придется еще раз серьезно побеседовать. Глава 31 Кажется, я еще никогда так долго не спала. Я просыпаюсь только вечером, и уже не так уверена, что Рустам тогда дал мне простую воду. Похоже, там было успокоительное или что-то вроде того. Не зря у той воды был горьковатый привкус. На удивление, проснувшись чувствую себя лучше, не такой…мертвой и слабой, как с утра. В этом большом доме тихо, слышно только завывание ветра за окном. Шах меня не тронул утром, спать уложил. Наверное, я слишком жалко выглядела. Он даже не захотел ко мне прикоснуться. На тумбочке рядом с кроватью нахожу большой стакан воды и почему-то расческу. Неужели Змей подумал обо мне…странно, но расческу беру, провожу по спутанным длинным волосам. После душа я не расчесывалась, и теперь они жутко сбились. Рядом с кроватью на тумбочке замечаю одежду. Чистая мужская футболка, шорты и носки. Усмехаюсь про себя. За это время я уже привыкла к одежде Шаха, к его запаху и он меня не раздражает. Наоборот, почему-то мне нравится вдыхать этот запах, его особенный запах. Кукла, вещь, игрушка Шаха. Ничего не поменялось кроме того, что теперь я самовольно на это пошла. Согласилась стать девушкой бандита, который теперь может на законных основаниях делать мне больно, вот только станет ли? Не знаю, я так сильно запуталась и все сейчас смешалось в какую-то большую кляксу. Кристи. Моя бедная маленькая Кристи! Ее нужно жалеть, а не меня. Она еще совсем ребенок, и если я вырвалась из лап чудовища, то она все еще с ним рядом. Каждый день и каждую ночь она проживает тоже, что проживала я. Я стараюсь не думать о ней, но мысли то и дело возвращаются к сестре. Я не видела ее уже больше месяца, не слышала ее голос и даже не представляю, в каком она состоянии, и если честно, живая ли еще Кристина. Не покалечил ли ее окончательно монстр, который приходится нам отчимом. Слышу хлопок входной двери и резко вскакиваю на ноги. Сердце сразу заходится в бешеном ритме. Рустам вернулся, а я не знаю даже, куда прятаться, да и смысла нет. Его ведь дом, найдет меня везде. Спускаюсь с кровати, когда распахивается дверь, и он входит без стука. Огромный, высокий, разъяренный. Облизываю сухие губы. Вот и пришла моя расплата. Что еще Рустам узнал, в чем еще мне придется признаться ради спасения последнего родного человека, ради моей маленькой сестры.