— Сыч. Он схватил меня за руку, усадил на колени, трогал, а когда я не захотела и начала вырываться, ударил по лицу. Я упала. Я не провоцировала! Я не… Меня чуть пошатывает, но я стою на ногах. Не покажу ему, как мне плохо, Шаху все равно, какого мне. Вздрагиваю, когда Рустам подхватывает мое лицо, крутит его на свету, сводя брови. Смотрит как на вещь, свою сломанную игрушку. — Кружится голова? — Немного. Не вру. Какой смысл, если все плывет перед глазами. — Иди умойся холодной водой. Киваю и скрываюсь в ванной. Включаю воду. Плескаю в лицо снова и снова. Холодную, ледяную, чтобы унять боль в щеке, но она не проходит. Лицо горит, однако хуже внутри, ведь я знаю, что Шах пришел, чтобы снова делать мне больно. Делать так, как хочет он, пользовать свою вещь, с которой он сам наиграется, а потом все равно отдаст парням. Я медленно опускаюсь на пол в ванной, забираюсь под умывальник, прикрывая лицо ладонями. Вода так и продолжает литься из крана. *** — Посмотри на меня. Ты меня слышишь? Эй. Я не замечаю даже, как дверь распахивается и входит Рустам. Такой высокий, ненавидящий все мое существо, и сейчас он сидит на корточках прямо напротив меня, заставляя вжаться спиной в стену ванной, ощутив ее холод. — Да. — Вставай. Отрывает меня от пола, выключает воду. За руку выводит в комнату. Я не упираюсь. Смысл. Здесь каждый сильнее меня, а я всего лишь куколка их руках, пешка, слабая овечка на убой. Мое лицо мокрое от воды, но я не плачу. Я должна быть сильной, обязана. На деревянных ногах дохожу до кровати. Рустам рядом стоит, сверлит меня недовольным взглядом и я понимаю, что снова туплю. Он ждет, он пришел за этим. Я все понимаю, мне уже доходчиво пояснили мою роль в этом логове. Подстилка, игрушка, кукла для забавы. Встречаюсь с его черными глазами. Дикими, очень красивыми и страшными одновременно. Дышать тяжело, щека горит после удара. Кажется, снова будет синяк. Опускаю глаза. Я должна. Так надо. Нет другого выхода. Его просто не существует. Медленно опускаюсь на колени, и тогда монстр подхватывает меня за предплечье. Сжимает до боли. Останется след, как и после каждого его прикосновения. — Стой. Сцепив зубы, закрываю глаза. — Что ты делаешь? — Я слушаюсь. Слушаюсь. Я буду слушаться вас. Мой голос дрожит. Эта истерика, хоть я не плачу. Я чувствую только, как ломаюсь. Все сильнее изнутри до хруста, до скрипа в костях, агонии в теле. Он этого хочет, чтобы от меня не осталось ничего. Безвольная кукла. Покорная сука, которая не говорит первой, не смотрит в глаза, не касается. Эти три правила уже отпечатались в голове. Я должна их соблюдать, чтобы монстр был доволен. — Открой глаза. На меня смотреть! Распахиваю глаза, чтобы тут же встретится с черными омутами. Блестящими, красивыми, опасными. Рустам волосы мои откидывает с плеча, а я аж подпрыгиваю. — Блядь, да не дрожи! Скажи мне, на кого ты работаешь? Одно имя. Говори, кукла! Рычит и я понимаю, что обязана сказать то, что должна. Выхода нет. Так надо, иначе Шах просто сотрет меня в порошок. — На Александра Вязова. Глава 17 Я знаю Вязова, вот только он не занимается таким дерьмом. По крайней мере, до этого не был замечен, да и какие у него со мной счеты, чтоб Карине причинить вред? Он вор, но все же не сумасшедший. Присматриваюсь к девчонке. Ожила, хоть и врет все также постоянно. Не видел ее три дня. Не приходил в клуб, чтобы не провоцировала. Знал, либо придушу, либо затрахаю до смерти, Игорь даже не залатает. Стоит теперь предо мной, не ревет, но дрожит, как лист осиновый. В глаза не смотрит, первая не говорит, в покорность, сука, поиграть решила, правила запомнила. Актриса погорелого театра. Ее чуть не разложили там в зале. Лялька забилась в угол к столу, держась за щеку, а у меня внутри зажгло. Слишком нежная, слабая, какого черта она во все это ввязалась. Деньги! Ради них все, красивая продажная тварь! Ладно, бабло любит, да вот только все равно что-то не сходится. На ней не было дорогих тряпок изначально, куда она деньги эти черные тратила, в нору, что-ли складывала? Студентка-второкурсница педагогического университета. У нее нет дома, за эти дни я все проверил. Волошина обитает в обычной общаге, и там отзывались о ней, как об одной из лучших. Лучших, мать ее! Русалка киснет в ванной добрых десять минут, и нахожу я ее снова на полу. Она забивается под раковину, закрыв ладонями лицо, пока я блядь, уже нихера не вкуриваю, какого черта с ней происходит. Играет? Хрен поймешь, может и играет, тогда ей нужен Оскар, а не бабло за продажу девок. Забираю ее в спальню, бледная вся, волосы ее намокли, вьются, волнами спадают на хрупкие плечи. Майка ее тоже промокла, соски встали от холода, дрожит, замерзла, округлые полушария облегает мокрая ткань, и у меня мгновенно встает. До боли, аж пульсирует плоть от нее. Сука! Как же я ненавижу ее и хочу. До скрипа в зубах, драть так, чтоб аж искры из глаз летели, выбить всю дурь из ее башки, касаться нежной кожи, вдыхать ее карамельный запах, вбиваться в податливое тело до упора, чтоб аж пищала подо мной. Сучка. Сегодня девять дней со смерти Карины, но вместо того, чтобы поминать сестру, я вожусь с этой девкой, пытаясь узнать хотя бы что-то! — На Вязова, значит, работаешь? — Да. Отвечает тихо, смотря куда-то в пол. Пальцы в замок сложила, не пойму уже, врет или нет. — Сядь. Усаживаю куклу на край кровати. Ее пошатывает, а мне нужны данные, и имя это уже что-то. Девчонка ставит ноги вместе, ладони прячет между колен. Такая красивая, как кукла писанная даже сейчас с перебинтованной рукой и явно отекшей щекой от удара. Чертов Сыч. Мне хочется снести ему башку за это. Не знаю, почему бешусь. Надоело видеть синяки на молочной коже, тем более, не моего авторства. Беру стул. Сажусь напротив. Неужто ее, наконец, пробило на правду, либо Сыч ее все же нехило вьебал по башке, отчего девка начала говорить. — Как давно работаешь с ним? — Месяц. Говорит, смотря на свои руки. Ее ресницы-веера отдают тени на кукольное лицо, веснушки переливаются на свету, а пальцы нервно подрагивают. Я не могу ее понять, пытаюсь блядь, и не могу! Как такая девочка могла заниматься этим, что за тварь сидит за этим кукольным лицом. — Сколько он тебе платит за товар? — Товар? — За девок сколько платит?! За адреса, контакты, сколько? — Сто. — Чего? — Долларов. Отвечает тихо, и я усмехаюсь. Это смешная сумма в таком бизнесе и похоже, кукла ее сочинила на ходу, потому что я вижу, как девчонка при этом быстро заправляет волосы за ухо. Она врет. Сидит, и врет прямо мне сейчас в лицо! Хочется схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, но я сдерживаюсь. Я хочу с ней спокойно поговорить, так она хотя бы что-то, да щебечет. — Ладно, допустим. Как ты Карину выследила? — Я…я увидела ее на остановке. Еще один косяк. Карина всегда ездила с водителем, я не пускал ее одну шататься по маршруткам. Ладно. Идем дальше.