После того, как врач Игорь уходит, я жду, что монстр вернется, но он не заходит. Прижимаю перебинтованную руку к себе. Болит, но уже не так адски сильно. Через десять минут ко мне без стука вламывается Влада, ставит поднос прямо на кровать. — Вот. Бери. — Что это? — Еда. Не бойся, не отравлена. Ты Шаху нужна живой. Влада окидывает меня цепким взглядом, и развернувшись, сразу уходит. Я же смотрю на этот поднос. Большая чашка черного чая, пару круассанов и салат. Еда явно из кухни внизу, вот только зачем ее принесли? Чего Змей добивается? Чтобы кукла не умерла с голоду, и он не остался без информации. Вот чего. Шах хочет получить данные об убийстве сестры, тогда как я не могу ничего ему сказать. Совершенно. Разве что ту фамилию, которую узнала из сообщения и все. Осторожно беру чашку чая, вдыхая приятный запах. Руки согревает тепло. Запястье все еще жжет. Мне еще ни разу швы вот так не накладывали, не зашивали наживо кожу. Обычно раны на спине сами затягивались, иногда дольше месяца все заживало. Тот врач Игорь. Боже, как же сильно я его испугалась, увидев рядом с Рустамом. Я подумала…подумала, что Шах привел кого-то, чтобы сделать мне больно, но Игорь оказался очень сдержанным, он осмотрел мой живот и спину, но руками не касался, поджимал только губы, когда видел синяки. Я забилась к самой стене, но Шах подтащил меня к краю кровати, а после вышел. Только тогда я смогла хоть немного успокоится. Не знаю, что уколол мне Игорь, но сам его голос был супер спокойным, и я перестала всхлипывать. На удивление, мне почти не было больно, когда он накладывал швы. Игорь выглядел профессионалом своего дела, вот только он тоже был вместе с ним, а значит, против меня. Я оказалась совсем одна в этом волчьем логове и кажется, здесь каждый желает мне скорой мучительной смерти. Убедившившись, что я одна, осторожно беру еду из подноса, рот наполняется слюной, я дико голодная. Сильнее всего мне хочется пить, поэтому выпиваю чай до последней капли, съедаю один круассан. Уже после этого чувствую себя сытой и сама не замечаю, как откидываюсь на подушку. Я прихожу в себя, когда на улице уже светло. С трудом поднявшись с кровати понимаю, что проспала полдня. Мои силы были просто на исходе, а моральное состояние трещало по швам. Теперь мне чуть лучше, я дышу, и это хорошо. Рядом у кровати замечаю одежду и таблетки, графин с водой. Кажется, Влада снова приходила, а я даже не слышала. Быстро приняв душ переодеваюсь и спускаюсь вниз. Я не привыкла сидеть без дела, и в этих четырех стенах чувствую себя в настоящей тюрьме. Пытаюсь включить телефон, но он совершенно разрядился и потух, я остаюсь совсем без связи, которая мне так нужна. — Проходи, раз уж встала. Влада встречает у барной стойки. Я же опасливо оглядываюсь по сторонам. Мне кажется, на меня все смотрят. — А ну, лицо покажи, да уж…Но сходит потихоньку. Скоро совсем синяка не будет видно. Заключает, а я сжимаюсь в тугой комок. Я помню прекрасно, что Шах обещал мне после того, как синяк на лице сойдет. Сцену и роль шлюхи на выданье, свежее мясо для его волков. — Мне нужно позвонить. Влада, дайте телефон, пожалуйста! — Нельзя. Шах не давал таких указаний. Сцепляю зубы. Они тут все его слушают, беспрекословно. — Ты должна помогать мне. Больше с тебя все равно толку нет. Иди вон, столики поубирай. Скоро гости сходится начнут. Разговор с Владой особо не клеится, потому как она искоса на меня смотрит, впрочем, как и все здесь. Один только официант Гриша снисходительно поглядывает на меня, и даже угощает кофе за свой счет, который я на этот раз все же выпиваю. Гриша тоже студент, он подрабатывает здесь, и оказывается весьма милым парнем за исключением того, что он работает у монстра. В этот вечер я с содроганием жду, что придет Шах, но его нет ни сегодня, ни следующие три дня. За это время я успеваю немного прийти в себя, зализать раны и окончательно понять, что я в плену у опасного жестокого бандита. О нем почти не говорят за спиной, а если и упоминают, то тихо, со вселенским уважением, будто Рустам тут царь и бог, а не опасный криминальный авторитет. Синяк на моем лице полностью сходит, но я совсем этому не радуюсь, ведь теперь у Шаха не будет никакой причины, чтобы не выпустить меня на сцену, продавая, как товар. Девочки-официантки со мной не общаются. Думаю, им запрещено. Влада только разрешает брать еду и воду с кухни. Несколько раз в клуб заглядывает Соболь, от Влады я узнаю, что его зовут Иван, но кличка ему ближе. Похоже, Соболь помогает с ведением дел, когда Рустам отсутствует судя по тому, как он выдает зарплату в конвертах сотрудникам и контролирует поставки алкоголя. Пару раз я вижу и других мужиков, перед которыми Ярдан тогда раздел меня, и тут же прячусь. Мне кажется, любой из них может зажать меня в любую минуту и просто отыметь. Никаких иллюзий у меня нет, я просто почему-то еще дышу. Потому, что так захотел Шах, ведь он все еще не получил от меня правды. Вот только где она, эта правда, я уже и сама не знаю. Та правда, которая есть у меня, которую он хочет услышать, или которую я должна ему сказать. Сегодня много посетителей, и я не успеваю убрать все столики и спрятаться, когда в зале появляются они: Ярдан, Соболь и третий, кажется, его зовут Сыч. Это он тогда велел меня поставить на колени. Ярдан сразу же меня замечает и деланно кланяется, заставляя быстро попятится назад. — Ты еще не убрала. Иди! Еще два стола осталось. Вперед. Влада выпроваживает меня обратно, и сцепив зубы, я продолжаю убирать видя, что эти мужчины садятся за большой стол рядом со мной. Специально. Они смотрят на меня вовсе не как на девушку, а как на игрушку, каждый из которых имеет на меня полное право. Мне же хочется надеть на себя черный балахон. Чтобы они не глазели так сильно на меня…до жжения в коже. — Как дела, Катюх? А че такая невеселая? Вижу, личико твое зажило. Красивая! Этот бугай Ярдан. Он мог бы показаться мне симпатичным, если бы не был таким козлом. Он не сводит с меня похотливого взгляда, впрочем, Соболь и Сыч тоже смотрят на меня, как на девку общего пользования. — Мне нужно работать. Опускаю взгляд, быстро убираю стол, но как только рядом прохожу, Ярдан с легкостью ловит меня за запястье. Благо, не за перебинтованное. — Стой! Заюнь, посиди с нами. Мы вообще, хорошие парни, обижать не будем…гм, без надобности. Ну чего ты, испугалась что ли тогда? Что тебе заказать, хочешь сладенькое? Ярдан за ладонь меня берет, но я резко вырываю руку. Он бандит, как и все они. Он может меня обидеть, и даже глазом не поведет. — Не трогайте, я не ваша вещь! Шиплю на него, Ярдан усмехается и убирает от меня руки. Я уже было думаю, что отделалась легким испугом, когда в один миг меня за талию не перехватывают другие лапы, усаживая на колени. Сыч. Этот коротко стриженный под ежик кабан вызывает у меня дикое омерзение и тошноту. — Сядь! Не ломайся, шлюха. Сыч каменной хваткой держит меня за талию, тогда как я начинаю дрожать. Сердце, кажется, сейчас уже дыру проломит. Они снова…снова будут делить меня, раздевать, трогать. — Пустите! Пожалуйста, не надо… — Отъебись, Сыч. Шаху не понравится. Ушам своим не верю. Ярдан. Это он меня сейчас защищает или мне просто показалось. — Шаха здесь нет. Шлюха же общая. Поделится, не обломится. Большая лапа Сыча тянется к моей груди, сжимая ее до боли через форму, и я не выдерживаю. Мой крик разносится по всему прокуренному залу: — Пусти! Не трогай! Владааа! — Тих, тихо! Тихо, блядь! Царапаю этого кабана по груди, и каким-то чудом уворачиваюсь из его рук, резко вскакиваю, но уйти он мне не дает. Схватив меня за волосы, Сыч замахивается и ударяет меня по лицу. Сильно, большой мужской рукой. Я резко падаю на пол, перед глазами все снова плывет. Он ударил меня по той же щеке. Наотмашь. Больно. Поднимаю глаза, уже сидя на полу. Мужики за столом сидят, Влада не вышла, она меня не услышала, а эти бандиты даже глазом не повели. Нет в них ни жалости, ни сердца. Звери это дикие, они не знают, что это такое. — Что здесь происходит? Подползаю к столу, слыша за спиной ЕГО голос. Шах пришел. Кажется, он зол, я привлекла слишком много внимания. Пячусь назад, хочу спрятаться, но ножка стола уже упирается в спину. Я вижу его черные начищенные ботинки, Шах стоит напротив, но взглянуть ему в глаза не смею. — Да вот, на колени лезла. Едва отбился. Шалава чертовая! Усмехается Сыч, а я прикладываю руку к горящей щеке, пока Шах сканирует меня взглядом, а после надвигается прямо на меня. Убежать я не успеваю, в один миг Рустам отрывает мою ладонь от щеки, и почему-то его взгляд темнеет. Зрачок покрывается черным, и даже тех золотых вкраплений больше не видно. Я же дышать не могу. Дрожу только, его прикосновение к руке опаляет кожу до кости. Я боюсь этого зверя, которому что он самый страшный из всех них. — Вставай. Приказывает, а мне дурно становится. Он меня добьет, Шах вернулся, чтобы это сделать. — Не надо…не надо. Рустам берет меня за руку, поднимает с пола, а после отворачивается ко всем спиной, прикрывая собой. Ловит мой подбородок и я вздрагиваю, видя его черные глаза. Слезы душат, но я не плачу, Шах же им скорее поверит, чем мне. Он сканирует меня взглядом, цепким, прямым, жестким, будто ищет правду без слов. В какой-то миг поднимает руку и подносит ее к моей горящей щеке, касается ее, а я глаза прикрываю, зажмуриваюсь. Не могу просто. Мне кажется, он тоже меня ударит сейчас. Я вижу, как Рустам сжимает зубы, он злится, похоже, он поверил этому Сычу. — Иди за мной. Рустам поднимается на второй этаж, я следую за ним. Оказавшись в комнате, Змей закрывает за нами дверь, а я не знаю, как реагировать. Все тело дрожит. Я не плачу, но меня просто трясет от этого удара и такого обращения, хотя должна бы привыкнуть уже, но все равно, к такому нельзя привыкнуть. Сколько бы ударов я не получала ранее. — Подойди. Слушаюсь, подхожу становясь напротив Шаха. — Кто тебя ударил? Не смею поднять голову. Если сдам их, будет хуже. — Меня никто не бил. Я упала. Сама. Машинально заправляю волосы за ухо, и тут же жалею. Он словно сканер. Рустам как-то научился понимать, когда я вру. Его рычание врезается иголками в грудь. — На меня смотреть! Кто тебя ударил, Ярдан? Говори мать твою, ты что не видишь, что ты здесь сдохнешь нахуй? Почему ты врешь мне все время, кукла, почему?! Шах стоит напротив и я нисколько не сомневаюсь, что он исполнит свое обещание, если я продолжу тянуть. Грудь все еще ноет от мерзких прикосновений чужих рук, тошнота от запаха того кабана до сих пор дерет горло.