Прошло больше полугода, а я все еще помню тот день, когда узнала о своем положении. Помню, как рыдала на плече у Вити, как меня снова вывернуло после горького кофе. А он успокаивал меня и обещал, что я справлюсь. Домой я тогда вернулась сама не своя. Рассказать такое родителям? Да я не представляла даже, как заикнуться о подобном! Учитывая, кто был отцом… Следующую пару дней я почти никуда не выходила. Наплела маме, что просто нет настроения, она, конечно же, списала это на то, что мы с Димой поругались. Папа заходил ко мне, но я стойко изображала непонимание. И хотя не было ощущения, что он поверил, давить все же не стал. Я не знала, что делать. Точнее, одно знала точно - избавляться от беременности я не хочу. Но вот что конкретно делать дальше - нет. Говорить ли Диме об этом? Стоит ли идти к нему? Имею ли я право скрыть такую новость? Все решила случайность. Я позвонила Игнату узнать как дела, заодно зашел разговор про Волкова, и тот посетовал, что вот, мол, уезжает он в другой город. Я решила, что это знак. А тем же вечером мне позвонил Вольский и предложил прогуляться. В машине меня начало укачивать, и как-то так разговор сам зашел про мое положение. Мне не с кем было больше поделиться. Юлька умотала на море с родителями, а больше подруг у меня не было. Не с братом же советоваться. - Я просто не знаю, как смотреть им в глаза, - призналась я тогда Вите. - Знаю, что родители поддержат и из дома уж точно не выгонят. Но папа… Он потребует имя отца ребенка. А я не хочу. Не хочу, чтобы Диме навязывали какие-то обязательства. Понимаешь? - Твой отец настолько старомоден во взглядах? - удивился Вольский. - Скорее, он просто сильно меня опекает и решит, что меня обидели. А тогда… - Тогда у меня есть для тебя решение, Оль. Если твоему ребенку нужен отец, то им могу быть я. Честно говоря, в тот момент единственной моей реакцией был очередной приступ тошноты. Я долго извинялась за это, чувствуя себя неловко. Но Витя совершенно не напрягся, видимо, потому что как врач понимал особенности беременности. Но в итоге мы как-то так совершенно внезапно договорились про фиктивные отношения. И я ни разу об этом не пожалела. Потому что Вольский стал для меня самым близким другом. Он помогал и поддерживал, когда мне было плохо физически, когда я лежала с угрозой выкидыша, таскал вкусняшки в больницу. Знакомство с папой так и вообще прошло удивительно хорошо. Хотя, конечно, за то, что я оказалась в положении до свадьбы, мне все же высказали, но, в конце концов, и мама, и отец нас благословили. Мне удалось настоять на формальной свадьбе, сославшись на мой токсикоз. И в итоге все было улажено тихо и мирно. Я переехала к Вите, все еще немного опасаясь того, какой будет наша совместная жизнь. Понимала, что он мужчина, и у него есть определенные потребности. Но за все эти месяцы он не позволил себе ничего лишнего, кроме поддержки, заботы и помощи. Я даже начала ловить себя на мысли, что наш брак - по-настоящему идеален. Когда нет вот этой ненужной любви, а есть спокойное ровное отношение, уважение и поддержка. А уж когда выяснилось, что детей двое, то и вообще мне стало не до плохих мыслей. Потому что беременность у меня протекала непросто - тонус, угроза выкидыша. А я так хотела сохранить моих малышек, что делала все, что говорили врачи. Про Волкова я старалась не думать. Не вспоминать не выходило - ведь во мне росло наше продолжение. Но я научилась думать об этом в позитивном ключе. Пусть у нас не вышло построить ту сказку, которую я придумала себе, но у меня будут наши дети. А Дима…. Пусть у него все будет хорошо. Сегодня у меня плановое УЗИ, на котором настояла я сама. Хотя по анализам с детками все в порядке, мне уже который день немного не по себе. Однако, к счастью, все параметры оказываются в норме, и я получаю очередные черно-белые фото малышей и, покидая клинику, звоню Вите, который должен меня забрать. - Ты уже приехал? - Да, вот стою в пробке на повороте. А ты? - Уже вышла. - Дождись меня в клинике. На улице холодно сегодня. Он всегда такой. Заботливый, чуткий, внимательный. У Вольского была только сестра, с которой произошло несчастье. Родители, к сожалению, довольно рано умерли, и теперь мой муж фактически без родственников. Может, именно поэтому он так тянется к моим родителям, не пренебрегает их приглашениями и всегда с интересом общается с Тимуром. А я рада этому. Потому что рядом с Витей мне спокойно и надежно. Да, нет у меня к нему романтических чувств, но зато есть надежное плечо, на которое могу опереться. Учитывая, что скоро я будут нести ответственность не только за себя, это очень важно. - Хочу подышать. Не ругайся. Я только перейду дорогу, чтобы тебе не надо было разворачиваться, и поедем домой. - Упрямая, - вздыхает он и отключается. Я же улыбаюсь. День сегодня солнечный, и настроение отличное. Все мои волнения оказались напрасными, а это самое главное. Движение возле клиники не оживленное. До подземного перехода идти довольно далеко, а мне с моим габаритным животом, да еще и в теплой одежде, дается подобное нелегко. Поэтому решаю сэкономить время и силы и, посмотрев по сторонам, собираюсь перейти дорогу прямо так, когда вдруг слышу свое имя. - Оля?! Оборачиваюсь на голос, который я так и не забыла. Вижу Волкова и интуитивно отступаю назад, даже не оглянувшись, куда именно. Нога начинает уезжать, от чего я неловко заваливаюсь, а затем слышу визг тормозов и чувствую удар… - 35 Дима - Учиться жить без оглядки непросто. Я так долго привыкал к мысли, что у меня нет будущего, что когда случилось чудо, и оно замаячило, то банально потерялся. Хотя к чему врать себе-то? Дело в том числе было и в Оле. Корил ли я себя за сделанное? Каждый день. Каждый долбаный день я вставал с мыслью, что я, идиота кусок, упустил то, что могло быть моим. За эти месяцы Оля часто мне снилась. Да что там… Почти постоянно. Но все, что мне оставалось - лишь воспоминания, которые и были-то у меня лишь благодаря ей. О девушке, которая всегда была рядом, а я… Я ее потерял окончательно. Мой переезд Маша восприняла тяжело. Не обижалась, нет. Но расстроилась сильно. Я пообещал навещать их почаще, но еще ни разу так и не сделал этого. Не мог. Вернуться в родной город означало дышать одним воздухом с ней, с Олей. Я боялся не удержаться, снова накосячить, причинить ей боль. А она была достойна самого лучшего. Единственная. Родная. Та, что всегда была рядом, и о ком я мечтал так долго. Если бы не та роковая ошибка… Вадим Иваныч сдержал слово и помог с переездом. Карим Мехдиев, к которому он направил меня, оказался мне смутно знаком. Долго не мог понять, в чем дело, а уж потом выяснилось, что мы, оказывается, пересекались на соревнованиях. Я тогда был еще зеленым пацаном, и он как-то помог мне, отбил у компании не самых порядочных участников. У меня был небогатый выбор - либо попытаться уйти в другой вид спорта, либо начать тренировать самому. К сожалению, такого тренера, как Иваныч, найти оказалось весьма сложно, а Мехдиев, хоть и был готов помогать во всем, специализировался все же больше на боях, а не борьбе. Жалел ли я, что вот так бездарно слил все свои перспективы на медали? Не особенно. Знал, что стоит мне остаться в городе, пусть ради Дорофеева и его тренерства, как обязательно вмажусь обратно в Олю и не смогу отпустить. А ради нее я готов был пожертвовать всем. Сейчас, спустя столько времени, я совершенно иначе вижу каждый ее поступок. И восхищаюсь. Прошло больше полугода, а я так до сих пор и не смог ни на кого больше посмотреть. Никто и рядом не стоял с ней. В разговорах с сестрой я безумно боялся спрашивать про Самедовых. А Маша словно знала это и ни разу не заговорила про них. Любого слова, любой фразы хватило бы, чтобы я собрал вещи и приехал. Но, видимо, у судьбы были иные планы. Чем именно заняться, решил случай. Поначалу я помогал Кариму в его клубе “Легион”, который тот растил, словно ребенка, ходил в качалку, поддерживать форму. Даже по совету Иваныча все же прошел обследование и полную реабилитацию. Это помогло отвлечься хоть немного. А потом… Как-то раз позвонил Карим и попросил его подменить - у него сильно заболел старший сын - Аслан. Конечно, я согласился помочь. Провел тренировку у малышей, и хотя нервничал, как перед первым боем, с удивлением понял, что мне это заходит. Тогда я и сделал свой выбор. Теперь у меня уже несколько детских групп, куда с радостью ходят не только мальчишки, но даже и боевые девчонки, которым по душе борьба. У них каждый раз так горят глаза на тренировках, что это помогает жить дальше. Не жалеть себя, не оглядываться, а принимать то, что есть в этой жизни. - Долго тебя не будет? - спрашивает Карим, заходя в раздевалку. Я уже почти собрал вещи, и остается только кое-что последнее. - Пару-тройку дней, - отвечаю, закидывая борцовку в сумку. - К началу тренировок вернусь уже. - Соскучился? - проницательно спрашивает Мехдиев. Он никогда не расспрашивал меня про личное, но по паре фраз я уже давно догадался, что правильные выводы этот мужик делать умеет. - Сестру проведаю с племянниками, и домой, - улыбаюсь, будто не понимая его намека. Мне потребовалось немало времени, чтобы дерзнуть. Решающую роль сыграл разговор с Машей. В ее голосе я отчетливо услышал если не обиду, то как минимум грусть. Они с Олегом и детьми - моя семья. И если для их спокойствия надо наступить себе на горло - я потерплю. Стисну зубы и переживу эти несколько дней, стараясь не думать об Оле. - Будет сложно - звони, - просто добавляет Карим и, похлопав по плечу, идет к дверям. - И если что, я смогу подменить тебя на пару дней. Его последняя фраза словно током бьет. Мысли против воли начинают работать совсем не в том направлении, и мне приходится приложить немало усилий, чтобы тормознуть себя. Дорога занимает не так много времени, как мне бы хотелось. А проезжая через центр города, поддаюсь странному, будто из ниоткуда всплывшему желанию навестить друга. Игнат на звонок отвечает быстро. Хотя и удивлен, но от встречи не отказывается, а даже наоборот. Припарковав машину, выхожу на улицу и ищу взглядом ближайший пешеходный переход. Как вдруг выхватываю знакомую до боли фигуру. Оля. Даже в безразмерном пуховике я не могу не узнать ее. Это она! Моя ожившая мечта, которую я по собственной дури упустил. Она идет, разговаривает по телефону. Вот останавливается, а я как идиот пялюсь, не имея никакой возможности отвернуться. Жадно впитываю ее образ, словно голодный пес, у которого перед носом маякнули куском мяса.