Улыбаюсь ей максимально расслабленно. -Точно все нормально? - переспрашивает она. - Конечно, принцесса. К нам подходит очень вовремя Вольский, едва заметно кивает мне, хотя я-то вижу, что на самом деле он совсем не это хочет сделать. Его взгляд скользит по цветам, а я понимаю, что либо он так и не узнал ее любимые цветы, либо почему-то не считает это важным. - Оля, нам пора уже. Вера с Надюшей замерзнут. - Да, уже иду. Они направляются к машине, а я стою, держу под контролем эмоции, хотя меня уже подрывает от того, что этот хлыщ себя ведет так, будто Оля - его вещь. Но понимаю, что устроить сейчас скандал и раскатать его - тупая затея. Действовать надо умнее. И начну я прямо сегодня. Ты не сдалась, Оля, и я не сдамся, родная. У нас будет семья. Обязательно будет. - 45 Оля - - Оля, мы с тобой это уже обсуждали, - раздраженно произносит муж, пока идем к машине. - Что именно? Дима - отец девочек. Этого не изменить, извини. - Ни черта он не отец, пока не докажет это в суде! - вызывается Вольский. - И я не позволю ему лезть в нашу семью! От его резкого голоса Надюша начинает кукситься, а меня захлестывает дикая усталость. - Полегче на поворотах, - неожиданно вмешивается папа. - Ты, конечно, муж, но дочь я в обиду не дам даже тебе. Витя стискивает зубы. Впервые вижу, чтобы между ним и моим отцом не все было гладко. Обычно-то папа очень поддерживает его. - То есть вы за то, чтобы этот козел портил ей жизнь? - Он - отец. Ты слышал свою жену. Так что побольше уважения к ее решению. И давай пошустрее - дети замерзнут. Мы, наконец, рассаживаемся по местам. Папа уходит к маме и Тимуру, а мы с Витей молча выезжаем первыми с парковки. - Ты правда не понимаешь, почему я против? - все же не выдерживает Вольский. - Понимаю. Но ничего не поделать, Вить. Дима - их отец. Просто прими это. - Мы о таком не договаривались, - раздраженно бросает он. Возможно, стоило бы психануть и послать его куда подальше, но я отлично помню, что это он спас меня и потом каждый раз поддерживал. Именно благодаря Вите я не сдалась и не потеряла моих крошек. К тому же за все время нашего брака он ни разу не позволил себе повысить на меня голос. То есть такое поведение вообще для него не характерно от слова совсем. - Вить, я устала. Давай не будем спорить. Ты знал, когда женился на мне, что дети от другого. Зачем сейчас этот скандал? Он стискивает руль так, что костяшки белеют. Затем резко выдыхает. И, наконец, берет эмоции под контроль. - Я понимаю, - говорит уже куда спокойнее. - Но и ты пойми - я не позволю ему забрать вас у меня. Я люблю тебя, Оля. Если ты этого еще не поняла или не увидела, то вот тебе прямо и понятно. И свою семью я буду ограждать от чужих посягательств. Мне на его признание ответить-то нечего. Мое сердце - оно как застыло в тот день, так больше и не бьется в романтическом смысле. Нет его больше, считай. Моя любовь вся сосредоточена на девочках. А Витя… Я ему бесконечно благодарна и отношусь как к близкому другу. Вот только достаточно ли этого ему? - Ничего не скажешь? - с горечью в голосе спрашивает муж. - Я не могу тебе врать, прости. - То есть любишь его все еще? - То есть я тебе честно сказала сразу - отношения мне не нужны. Я не способна больше на них. Это слишком больно. Я так больше не хочу. Витя поворачивается ко мне, смотрит очень пристально. Словно изучает под микроскопом. - Я подожду. Но даже если нет… Я могу любить за двоих. Я справлюсь. Осторожно накрываю ладонью его руку. Не хочу с ним ругаться. Мои теплые чувства к этому мужчине не идут ни в какое сравнение с тем, что я испытывала к Диме. Он так и остался для меня первым и единственным. Возможно, это и не изменить уже никогда. Но я могу быть рядом с тем, кому я нужна. - Ты знаешь, что ты самый близкий мой друг, Вить. Это так и осталось. - Друг, - вздыхает он. - Конечно, знаю. - И я сказала Диме, что замужем, что между нами ничего не будет. У меня нет цели вернуться к нему. Вольский молча кивает, и больше мы к этому вопросу не возвращаемся. Мне кажется, что острый момент позади, но когда приезжаем домой, все начинается по новой. Потому что люлек у нас две, и пока Витя вытаскивает одну, Дима каким-то чудесным образом уже оказывается рядом и мягко удерживает меня. - Давай, лучше я сам. - Я справлюсь, - упрямлюсь, боясь даже смотреть в сторону мужа, который только-только успокоился. - Тебе не стоит поднимать тяжелое, - все так же тактично и мягко возражает Волков. И я сдаюсь. В итоге Витя, конечно же, не в восторге, но молчит. Мы втроем идем к дому. Родители чуть задержались, так что приезжают они, когда мы уже на крыльце. - Куда? - тихо спрашивает Дима, оказавшись в доме. - Наверх. Мама уже приготовила детскую. Комната оказывается просто чудесной! Мы с мамой, конечно, обсуждали, как и что будет, но в итоге ничего не успели купить - все случилось слишком внезапно. Так что для меня тоже сюрприз, как выглядит итоговый вариант. - Тебе нравится? - спрашивает Витя. - Мы решили, что лучше, если кроватки будут стоять подальше друг от друга, тогда они не будут будить друг друга. Кошусь на Диму - тот невозмутим и спокоен. А вот муж, напротив - ведет себя нервно и дергано. Стоит только достать малышек, как они обе начинают кряхтеть. И Вольский тут же теряется. - Им не нравится? Я лишь усмехаюсь. - Их нужно покормить, Вить. Сделай, пожалуйста, смесь. Она должна быть на кухне - я просила маму купить. Лицо у мужа вытягивается, и я понимаю, что, несмотря на то, что он вроде бы врач, в этом смысле он пока не очень подкован. - А лучше просто попроси маму сделать для обеих по бутылочке, хорошо? Ему приходится уйти, хотя я чувствую, делать он это не хочет. Пока Дима осторожно берет на руки Надюшу, я забираю Веру и сажусь, чтобы попытаться покормить грудью. Вчера у нас даже почти получилось. Молока, конечно, на обеих не хватает, но врач сказала обязательно пробовать и не сдаваться. Даже немного грудного молока будет детям на пользу. И только когда Верушка, наконец, начинает сосать, понимаю, что напрочь забыла про Волкова. А он, между прочим, стоит и жадно на нас с дочерью смотрит, при этом не забывая покачивать на руках вторую, которая тоже голодания и недовольно мявкает. - Дима, - смотрю на него выразительно. Только тогда он отворачивается. - Прости, - говорит глухим голосом, в котором я без труда считываю желание. Воспоминания тут же вспыхивают, но я старательно давлю их, не позволяя фантазии разгуляться. Нет. Я сказал себе нет. Все в прошлом. - Они не похожи друг на друга, - вдруг заявляет Волков. - Почему? - А почему должны? - Так ведь… Близнецы же, - озадаченно отвечает он. Вижу, как он исподтишка косится в нашу с Верой сторону, но молчу. Можно было бы призвать его к порядку, но я почему-то не тороплюсь это делать. Напротив, испытываю странное волнение, словно нас могут застукать. Понимаю, что это плохо, что сама себе противоречу, но все равно продолжаю. - Они двойняшки, - объясняю. - Разнояйцевые то есть. Так бывает, когда оплодотворяется не одна яйцеклетка, а две. А близнецы, это когда один эмбрион вдруг делится пополам, и получается два очень похожих ребенка. Волков долго-долго молчит, укачивает Надюшу, а затем резко оборачивается ко мне и вгоняет в ступор: - То есть получается, я дважды попал в цель? От такой формулировки я мгновенно краснею. А Дима… Он будто специально смотрит, и смотрит, еще и ухмыляется так, в своем стиле.