Я не имею ни малейшего понятия, что он будет рисовать на моей коже. Мы с Зои заключили соглашение: я выбираю ее татуировку, а она – мою. Сначала она была настроена несколько скептически, но мне удалось ее убедить. Никогда бы не подумал, что это возможно. – Еще жив? – шепотом спрашивает она, когда игла прокалывает мою правую ягодицу. Только не смейтесь. Это вообще не смешно. Я и не знал, что в этом месте моя кожа такая чувствительная. Моя сообщница бросает взгляд через плечо и оценивает мой голый зад. Ее тихое посмеивание абсолютно не успокаивает. Вопреки моим ожиданиям, это оказалось не так уж и больно. Пока я не смотрю, все в порядке. Поэтому я сосредотачиваю внимание на Зои, которая, подперев щеку рукой, пристально смотрит на меня в ответ. У нас происходит молчаливый диалог. Я вдруг понимаю, что мы разделяем очень интимный момент, и от этого у меня сводит живот. Мы, блин, делаем татуировки! – Вот и все. Ее рука выпускает мою, и Зои встает, не решаясь посмотреть на татуировку на своем предплечье. Я тоже поднимаюсь на ноги, чувствуя, как болит задница, и надеваю штаны. Мы единодушно ждем момента, когда останемся одни, чтобы только тогда взглянуть на результат. Я оплачиваю обе татуировки, что, кажется, не особо ее радует, и на выходе парень-работник протягивает мне конфету: – Ты настоящий герой, приятель. – Боже, как это чудесно! – смеясь, восклицает Зои. – А наклеек у вас случайно нет? Я обычно не даю ему сахар перед сном. Я дергаю ее за косички, заставляя замолчать, закидываю в рот конфету, и мы выходим. Она заворачивает в пустынный переулок в нескольких метрах и останавливается напротив меня. Единственный звук, который до нас доносится, – это смех каких-то гуляк. – Посмотрим? Я пропускаю ее вперед. Она нервно вздыхает и задирает рукав своего свитера. Пока она рассматривает свою татуировку на внутренней стороне локтя, никто из нас ничего не говорит. Я внимательно слежу за ней, пытаясь не упустить ничего, что могло бы выдать ее эмоции. В конце концов, на мне огромная ответственность. Когда Зои поднимает подбородок, я замечаю на ее щеках слезы. Несколько паникуя, я открываю рот. – Как ты узнал? – шепчет она. Я неуверенно смотрю на навсегда запечатленное на ее коже созвездие. – Ты несколько раз говорила о звездах. Я предположил, что для тебя это важно. Я ошибся? Она мотает головой, вытирая слезы, и неожиданно обхватывает мое лицо. Впервые с нашего свидания ее полные, соленые от слез губы прижимаются к моим. На мгновение опешив, я накрываю ее запястья руками и целую ее. Зои отстраняется – на мой взгляд, слишком рано – и шепчет в мои молящие о продолжении губы: – Боже, ты меня возненавидишь. Я отстраняюсь; мои руки соскальзывают на ее бедра. Зои, в свою очередь, прячет лицо и утыкается в мое плечо. – Я думала, мы делаем это ради смеха. Я и не думала, что ты выберешь такую… значимую татуировку. Зои кусает губу в ожидании моего праведного гнева. И когда я понимаю, что именно она имеет в виду, я начинаю психологически себя настраивать. – Что ты сделала… Не дожидаясь ответа, я расстегиваю джинсы. Зои помогает мне спустить боксеры и достает маленькое зеркальце, чтобы я смог увидеть рисунок. Я широко распахиваю глаза, когда замечаю вытатуированную на ягодице голову Дарта Вейдера размером с орех. Я поджимаю губы, чтобы не выругаться, и думаю о том, как бы отреагировала моя мама, если бы вдруг это увидела. – У меня на заднице Дарт Вейдер. Восторг. – Мне очень жаль! – искренне восклицает Зои. Я небрежно пожимаю плечами, натягивая штаны: – Да пофиг. Это всего лишь кожа. Я правда так думаю. В конце концов, могло быть и хуже… это мог быть какой-нибудь там меч Гэндальфа, например. Вот тогда я бы точно ее не простил. Зои продолжает рассыпаться в извинениях, но я закрываю ей рот еще одним поцелуем. От удивления она стонет. Я прижимаюсь к ней, одной рукой обвивая ее талию, а другой крепко придерживая за шею. Я скучал по этому. Я скучал по ее прикосновениям. Она первой размыкает губы. Мой язык нежно обвивает ее язык, и конфета переходит от меня к ней. – Верни, – шепчу я между поцелуями. – Приди и забери сам. С удовольствием. Я обхватываю ее лицо ладонями и гораздо яростнее целую. На этот раз я не сдерживаюсь. Ее спина выгибается мне навстречу, а мой рот с жаром и пылом овладевает ее ртом. Наши языки касаются друг друга, пытаются друг друга приручить, и мои кости охватывает уже знакомое пламя, а в венах, словно от героина, бурлит кровь. Вот что Зои делает со мной. Она как чертов наркотик, без которого невозможно жить. Мои руки огибают ее плечи и доходят до талии, а ее нога берет в заложники мое бедро. – Когда мы встретились, – тихо признаюсь я, – первое, о чем я подумал, – это о твоих божественных ногах и о том, как они обвивают мою талию, когда я глубоко вхожу в тебя. В ответ я слышу жалобное: – А я подумала: «Черт, ну и идиот же он». – Заткнись, ты все портишь, – упрекаю ее я, прикусывая ее нижнюю губу. Вдруг я подталкиваю ее назад, еще и еще, до тех пор пока она не упирается спиной в стену. Она засасывает мои губы и медленно, но чувственно пробует меня на вкус. Мимо переулка, не замечая нас, проходят несколько гуляк. Когда они исчезают, мои разбойные руки залезают под ее свитер. Все мои чувства обострены, и настолько, что голова вот-вот взорвется и украсит своими внутренностями асфальт. Мои пальцы ласкают полоску кожи между ее майкой и легинсами, язык исследует ее рот, бедра прижимаются к ее тазу так, что она чувствует нижней частью своего живота пульсацию моей эрекции… Это сладкая агония – сдерживаться, чтобы не сорвать с нее одежду. – Коснись меня, – стонет она и тянет меня за волосы. Ой, да пошло оно к черту. Я оставляю ее сладкие губы и подхватываю края свитера, стягивая его через голову. Она бросает его на асфальт и прижимается ко мне, обхватывая за шею, и я понимаю, что на ней нет лифчика. Черт подери. Я утыкаюсь лбом в ее грудь, закрывая глаза. Отовсюду слышится ее проникающий в мою кожу запах. – Ты меня убьешь, – бормочу я, но ткань майки заглушает мой голос. Мои руки продолжают свое исследование и останавливаются на округлостях ее изумительной груди. На улице всего девять градусов, но ее тело кипит от моего прикосновения. – Не двигайся. Я наклоняюсь и задираю ее майку. Она замирает, втягивая живот и хватаясь за мои плечи. – Джейсон, что ты делаешь? – Касаюсь тебя. – Не так, не здесь, – шепчет она, оглядываясь по сторонам. – Нас могут увидеть. Я целую ее голый живот. – Я знаю, – отвечаю я, вызывающе улыбаясь. – Тебя разве не заводит? Меня вот – жутко. Я слышу, как она выдыхает что-то вроде «о боже», а затем мой язык проникает в ее пупок. Ее тело вздрагивает, трепеща под моими прикосновениями, и я с жадностью провожу дорожку поцелуев снизу вверх. Наконец я задираю ее майку еще выше, в свете луны обнажая ее груди. – Ты совершенна, – не раздумывая говорю я. Я нежно выдыхаю на ее нежную кожу, вызывая у нее вздох. Стоит только моему рту сомкнуться вокруг ее соска, как ее дыхание тут же становится хриплым. Мое сердце бешено колотится, в груди горит. Я лижу ее, посасываю и покусываю, и мои губы упиваются ее кожей. Она стонет, спиной прижимаясь к стене, и, руками зарывшись в мои волосы, направляет меня. То же самое я проделываю с ее второй грудью. Она гиперчувствительна, и это просто невероятно. С каждым движением моего языка Зои издает новый стон наслаждения. Я так возбужден, что в штанах становится слишком тесно. – Я мог бы делать это всю жизнь. Вдалеке, смеясь, проходит группа молодых людей, и Зои напрягается. Я шепотом, даже не поднимая головы, говорю ей не двигаться. Возбужденный как никогда, я продолжаю тереться своей эрекцией о ее промежность. Именно этого ей не хватало для того, чтобы кончить. Торсом прижимаясь к ее обнаженной груди, я заглушаю ее вскрик своим ртом. Девушка, которая может кончить от одного только языка на своей груди, – это редкость. Мне чертовски это нравится.