Она отвечает только через несколько минут – как будто сомневается, стоит ли признаваться. Зои: Да. Мое глупое сердце колотится. Я представляю, как она лежит на кровати и думает обо мне… одна… Я: Когда трогаешь себя? Зои: Да. Мое дыхание становится тяжелее. Черт. Я представляю, как она кончает от своих пальцев, думая обо мне, и это делает все только хуже. Взгляд на часы – и я понимаю, что через полчаса она закончит. Поддавшись порыву, я собираю вещи и большими шагами выхожу из амфитеатра. По пути я продолжаю: Я: Что на тебе надето? Зои: Я не голая, Джейсон. Я: Это пока. Что на тебе надето? Зои: Комбинезон с юбкой и замшевые ботфорты. Я ругаюсь себе под нос, заходя в метро. Хорошо, что сегодня я не взял машину. Я: Проклятье, Зои… Теперь я представляю, как ты с задранным на бедра комбинезоном нагибаешься над моим обеденным столом, пока я держу тебя за волосы. Зои: Ты меня развращаешь, Джейсон. Я: И в этом нет ничего плохого, дорогая. На мгновение я задумываюсь снизить градус нашего диалога, чувствуя, как во мне опасно нарастает возбуждение. Если бы она только знала, что я думаю о ней каждый раз, когда ублажаю себя… Даже сегодня утром, в душе, она в мыслях была со мной. Я одержим этой девушкой. И не только в сексуальном плане. Я думаю о ней, когда вижу рекламу «Валентино», когда опаздываю на встречу, – я думаю о ней абсолютно всегда. Зои: Когда увидимся? Я улыбаюсь, представляя ее лицо, когда она увидит меня у выхода из ЭСМОД. Но сперва я захожу в булочную. Моя голова полна мыслей слишком постыдных, для того чтобы их признать. Я отвечаю: «Очень скоро» – и терпеливо ожидаю ее на повороте, не хочу рисковать пересечься с Виолеттой. Когда из больших ворот выходит орда студентов, я выпрямляюсь, чтобы попытаться ее перехватить. Ее сразу видно благодаря розовым волосам и убийственному взгляду. Слава богу, она идет без своей лучшей подруги. Поэтому я беззаботно иду к ней с улыбкой на губах. Когда наши глаза наконец пересекаются, я вижу, как ее лицо столь восхитительно окрашивается удивлением. – Как прошел твой день, все хорошо? – спокойно спрашиваю я, целуя ее в щеку и приобнимая рукой за талию. – Э… да. Что ты тут делаешь? – Я раньше закончил, – вру я. – И подумал, что мы могли бы сходить куда-нибудь поесть, пока не стемнело. Держи, это тебе. Она опускает взгляд на коробку, которую я протягиваю, а затем открывает ее. Внутри ее ждет черничный кекс, и вопреки своему желанию она улыбается: – Тебе повезло, мне больше нечего делать. А, и… спасибо. Если я вздрагиваю каждый раз, когда она меня задевает, то ее наш недавний разговор, кажется, не особо впечатлил. Ну, или она очень хорошая актриса. А еще она так и не притрагивается к кексу, хоть и не более секунды, но меня это беспокоит. Я отвожу ее в ресторан в десятом округе, где подают лучшие стейки из пашины во всем городе. Когда мы до него добираемся, на Париж уже опускается ночь. Во время еды Зои увлеченно рассказывает мне о том, что хочет сшить в качестве итогового проекта, и я внимательно ее слушаю. Я вновь вспоминаю о Джули, и на мгновение мне даже становится жаль, что у меня самого нет никакой страсти. Долгое время я думал, что это значило, что у меня нет индивидуальности. А затем я открыл для себя путешествия. Увидеть мир. Вот в чем моя страсть. И плевать, что с ней на жизнь не заработать. – Придется много работать, но это того стоит. – Уверен, что у тебя все получится. А если понадобится совет или какая-нибудь ткань, дай мне знать. Моя мама может помочь. Она бросает на меня полный скепсиса взгляд: – Не думаю, что твоя мама захочет встречаться с девушкой, с который ты спишь. – Технически мы еще не спим. Ну, или я все пропустил. Успокой меня хотя бы: это было хорошо? Она укоризненно смотрит на меня, словно говоря: «Ты прекрасно понимаешь, о чем я». Я непринужденно пожимаю плечами. Мое дело – предложить, а она вольна делать с этим предложением все, что захочет. Я вытираю рот салфеткой, и Зои вдруг ни с того ни с сего спрашивает: – Ты когда-нибудь приводил домой девушек? Ну, подружек? – Конечно же. Когда я был моложе, я влюблялся на каждом шагу. На ее нежных губах застывает легкий намек на улыбку. Мои же широко растягиваются, когда она говорит: – Полагаю, ты западал лишь на красивых девушек? – Необязательно. Но для меня они все были красивыми. Она молча смотрит на меня. Я объясняю, что был настоящим донжуаном, но не ублюдком. Я всегда был очень мил. И что хуже всего, я всегда думал, что безумно влюблен. Был жертвой собственного сердца. – Что произошло? Дожевав, я упираю локти в стол: – Классическая история: в выпускном классе моя девушка изменила мне с парнем постарше, студентом-медиком. Вскоре после она меня бросила, объяснив это тем, что она была для меня слишком взрослой. И нет, это не разбило мне сердце, но в моей голове вдруг что-то щелкнуло… и я сказал себе: «Как я мог быть влюблен в девушку, которая так дерьмово со мной обращается?» Поэтому я снизил ожидания и решил приберечь все, на что я способен, для того, кто будет этого заслуживать. Я трахаюсь со всеми подряд не потому, что разочаровался в любви, а просто потому, что на данный момент это подходит мне лучше всего. Между нами повисает тишина. Невозможно понять, о чем она думает: ее лицо словно железобетонная стена. В конце концов она опускает свой бокал и, морща лоб, наклоняется ко мне. Она смотрит на меня так, словно впервые видит. – Забавно, – бормочет она. – Когда оказываешься в твоем обществе всего на пару минут, совсем не ожидаешь услышать нечто подобное. – Не ожидаешь, значит? – Не-а. Ты у нас, получается, Красотка. Я смеюсь, в свою очередь наклоняясь к ней. Ее губы всего в нескольких сантиметрах от моих. – К твоему сведению, это ты сидишь в ботфортах. – Возможно, начиная с этого момента нам стоит запретить поцелуи в губы. Это слишком… интимно, – договаривает она, когда мой взгляд замирает на ее губах. Напряжение просто невыносимо. Волнами накатывающее желание проходится по каждому моему органу, я поднимаю глаза и, наклонившись, выдыхаю: – Черта с два. Мой рот легко, как перышко, прижимается к ее рту. Зои не сопротивляется, и я медленно провожу рукой у нее за ухом, большим пальцем касаясь ее подбородка. Ее кожа такая нежная, такая тонкая… и такая светлая в сравнении с моей, смуглой. Мой язык обводит контур ее губ, прося у нее разрешения. А затем я вдруг шепчу: – Надеюсь, ты быстро бегаешь. Она замирает, ничего не понимая, но ее лицо все так же близко к моему. – Что? – В своем списке ты пообещала сделать что-нибудь незаконное. У меня есть идея. Проходит три добрых секунды, и ее глаза широко распахиваются. Я крепче обхватываю ее шею, глядя ей прямо в глаза. Судя по ее реакции, она впервые уйдет, не заплатив. – Я тебя не заставляю, – успокаиваю я ее, поглаживая по щеке. – Если не хочешь, я заплачу.