Но я хотя бы буду красивой. Мои плечи несколько раз сотрясаются от рвотных позывов, но ничего не выходит. Руки дрожат, коленям больно. Палец забирается все дальше и… – Зои? Я вздрагиваю так сильно, что заваливаюсь на бок. – Все хорошо? «Черт», – мысленно повторяю я снова и снова. Я встаю, смываю воду в унитазе и, прополоскав рот, вытираю мокрое от слез лицо. За дверью стоит Джейсон и просит хоть что-нибудь ему сказать. Когда я открываю, я прекрасно осознаю, как выгляжу. Достаточно только взглянуть на его обеспокоенное лицо. – Что такое? – В этом доме что, больше нельзя спокойно пописать? Он хмурится, оглядывая комнату за моей спиной. Сердце пропускает удар. Он выглядит растерянным. – Я думал… ладно, ничего. Забей. Затем он кладет свои руки мне на бедра и целует мою кожу между плечом и шеей. Не в силах сдержаться, я вздрагиваю: – Ты бросил свою армию фанаток? – Ревнуешь? – снова улыбается он, носом касаясь моей горячей шеи. – Мечтай. Я чувствую, как его смех отражается на моей коже. Если бы только я была достаточно смелой и смогла рассказать о своей проблеме… Однажды, в семнадцать, я это сделала. Это было после того, как Сара открыла мне глаза на болезнь под названием «булимия». Когда я рассказала об этом маме, она ответила, что мне просто нужно придерживаться диеты и бегать по выходным. Мы с Сарой боролись с этим одни. Каждую неделю я ходила к школьному психологу, а затем это наконец прекратилось. Меня все еще то влекло к еде, то отвращало от нее, но я перестала корить себя за каждую съеденную калорию. Пока не вернулся Брайан. – О чем думаешь? – шепчет Джейсон мне в губы. Я смотрю на него сквозь ресницы. Он такой красивый, такой терпеливый и такой веселый. И мысленно я отвечаю ему: «Со стороны кажется, что я четко знаю, что делаю, но на самом деле моя жизнь проходит мимо». И я уже собираюсь сказать ему это, как вдруг мы вздрагиваем от строгого голоса: – Да вы, наверное, шутите! Пойманные с поличным, мы тут же поворачиваемся в ту сторону, откуда раздается упомянутый голос. На нас неодобрительно смотрит стоящий перед нами Итан. Я отодвигаюсь от Джейсона и скрещиваю руки на груди. Только этого мне и не хватало. – Постыдились бы! – начинает наш друг, тыча в нас пальцем. – Целуетесь тут в коридорах, как воришки. – Ой, да ладно, ты же и так знал, – говорит Джейсон. – И мы не целовались… пока. – Что?! – кричу я и бью Джейсона по руке. – Ты рассказал ему! Мы же договаривались! – Мне нужно было посоветоваться! – защищается он. – Вы, ребята, такие развратники… – Чувак, ты только что мне все обломал. Спасибо. Джейсон размахивает средним пальцем перед лицом Итана, а затем оборачивается и крепко меня целует. Я все еще не понимаю, как мне реагировать, и поэтому не двигаюсь с места. – На этот раз я не виноват. А затем уголки его губ растягиваются в игривой улыбке, и он исчезает. 18 ЗОИ Каждое утро, проснувшись и открыв глаза, я наблюдаю лица Лоана и Виолетты. Дело в том, что первый изощрился на очень необычный подарок ей на день рождения: он залепил весь потолок нашей комнаты фотографиями их двоих. И это в некотором смысле романтично. Вот только он, наверное, забыл, что я тоже там сплю. Я вношу последние штрихи в свои рисунки, сидя на диване, когда получаю сообщение. Джейсон: У меня намечается очень важная встреча, и, более того, ее организовывают мои родители. Там будут их коллеги и усыпляюще скучные друзья. Мне нужен совет по поводу шмоток. Я: Ты обратился по адресу. Он тут же присылает мне две фотографии. На первой он одет в белую рубашку с расстегнутыми верхними пуговицами, серые брюки в тонкую полоску длиной выше щиколоток и белые кеды. Вполне себе неплохо: просто, но стильно. На второй Джейсон стоит в застегнутом костюме с галстуком. Более классический вариант, но все такой же чертовски сексуальный. К фотографиям он добавляет: «В каком прикиде я выгляжу круче? Под кого косить: под Чарли Хитона или под Колина Ферта?» Я: Зависит от ситуации. Ты кем хочешь быть? Джейсон: …думаю, Колин круче Чарли. Я: Тогда выбирай второй вариант, принцесса. Он все равно присылает мне фотографию Чарли Хитона: жгучий взгляд, взлохмаченные волосы и расстегнутая рубашка, заправленная в клетчатые брюки. Я хихикаю себе под нос. Я: Ты никогда не будешь таким же сексуальным. Джейсон: Я знаю. Когда я решаю, что разговор окончен, он вдруг приглашает меня сходить с ним в «Галери Лафайет» и присмотреть ему запонки. Я отвечаю, что он может сделать это и сам, но он продолжает настаивать, прикрываясь тем, что это «очень важно» и что я самый подходящий для таких дел человек. И поскольку я никогда не игнорирую зов моды, я соглашаюсь. Через полчаса, одетая в рваные джинсы и укороченный свитер, я сажусь к нему в машину. Джейсон, похвалив мой выбор, тут же отъезжает. – Ну, так что это за «важная» встреча? – Ничего такого, – туманно отвечает он. – Я просто люблю быть самым красивым. – Это само собой. Мой полный подозрений взгляд вызывает у него наглую улыбку. Вскоре мы доезжаем до «Галери Лафайет». Когда я выхожу из машины, он придерживает для меня дверь, а когда мы проходим через двери, приобнимает меня за плечи. Джейсон сразу же понимает, куда идти, и я в глубине души улыбаюсь. Странно, но это тоже меня заводит. Когда мужчина умеет одеваться, знает, что ему нравится, и понимает, что ему идет, а что нет, – это чертовски привлекательно. – Что думаешь об этих? – спрашивает он, не отпуская меня, пристально глядя на пару запонок S.T. Dupont. Я поджимаю губы, когда вижу их баснословную цену. В глубине души я ненавижу его за то, что он может не моргнув глазом потратить двести сорок евро на пуговицы. – Мне нравится, что они квадратные, – говорю я. – И черные. – Но у меня и так черный пиджак. – Вот именно. Запонки с серебряной окантовкой и темной сердцевиной будут смотреться стильно. Он кивает, обдумывая эти слова, а затем просит их примерить. Я замечаю, что упомянутый пиджак он перекинул через руку. Иногда я забываю, что у него столько денег. Это так легко забывается. Если бы вы этого не знали, ни за что бы не поверили. Я даже не уверена, известно ли об этом Виолетте, иначе бы она уже быстро распространила эту информацию. Он профессионально примеряет запонки и с вопрошающим взглядом поворачивается ко мне.