Выкуси. Мы сидим у него на балконе, укутавшись в огромные одеяла, с компьютером напротив. После того как я пересилила себя и вытерпела «Звездные войны», я уговорила его посмотреть и свои любимые фильмы. Сегодня мы начинаем с классики – «Завтрака у Тиффани». В конце фильма его ждет специально подготовленный опрос. Если он правильно ответит на большую часть вопросов, я награжу его сексом. Если нет, ему ничего не светит. Так я буду уверена, что он действительно слушает. И, боже мой, он, кажется, намерен пройти этот тест, потому что затыкает меня каждый раз, когда я открываю рот. В общем, мы смотрим фильм, сидя на свежем воздухе и потягивая красное вино, и это лучшее афтер-пати в моей жизни. – Ну… этот мне нравится больше, чем «Забавная мордашка», – следует его вывод. – Одри Хепберн – просто бомба. – Полностью разделяю. Даже не знаю, кого выбирать: ее, Мэрилин или Грейс Келли. – А еще Джуди Гарленд. И не забывай о Дороти, пожалуйста. – О боже, точно! В итоге Джейсон блестяще справляется с опросом. Он на плече доносит меня до спальни и после бурного секса, хрипло дыша, растягивается рядом. С наушником в ухе, я уже почти засыпаю, как вдруг бормочу: – Джейсон. Он ворчит, уткнувшись в матрас и обхватив меня за талию рукой. – Да? Тишина длится вечность. А затем: – У нас эксклюзивные отношения. И после этого я закрываю глаза, чтобы не видеть расползающуюся на его губах улыбку. А затем мне снится слишком хорошо знакомый сон… Три года назад ЗОИ Жизнь – огромное разочарование. Мой брат изо всех сил пытается загладить свою вину за то, что случилось в прошлый раз, но это больше не сработает. Теперь я всегда начеку. На ночь я запираюсь на ключ. Когда я пришла в школу с синяком под глазом, Сара едва не вызвала копов. Остальным я сказала, что упала с лестницы. Это сработало. Это всегда работает, когда люди не хотят замечать того, что происходит у них под самым носом. А вот Сара закатила скандал по поводу того, что с моей стороны глупо продолжать оставаться дома. – Я не понимаю, как ты можешь быть такой трусихой, – сказала она мне со слезами на глазах. – Только идиот не попытается сбежать после такого. Это было больнее, чем когда меня ударил Брайан. Я трусиха? Возможно. Женщин, которых избивают, всегда называют глупыми. Потому что они остаются, несмотря на побои. Потому что они продолжают любить, несмотря ни на что. Вот только никто не задумывается почему, прежде чем их судить. Я прячусь в кабинке школьного туалета, когда в него заходит группа девочек. – …так что я сказала: «Нет, она мне не подруга». Все и так знают, что она шлюха. На вечеринке она целовалась с Жюльеном, а после нее я видела, как она уходила с Матье. Ну, вот серьезно, кто вообще так делает? И это на одной вечеринке! Я как можно тише сажусь на унитаз и поднимаю ноги. Не хочу, чтобы меня заметили и начали интересоваться, что я тут забыла во время уроков. – Да, впрочем, ничего удивительного. Видела, как она одевается? Сама напрашивается. Я стискиваю зубы, сдерживаясь, чтобы не швырнуть в них книгой. Идиотки. – К слову, о шлюхах, может, ты знаешь, Сара и Зои расстались? Мое сердце перестает биться. Я слышу, как они моют руки. – Понятия не имею. С чего бы? – Ты разве не заметила, что они перестали общаться? Это слишком странно. Уверена, что Зои изменила ей с каким-то парнем. – Серьезно? – слышится удивленный голос. – Не знаю, и, если честно, мне плевать. «Тогда на фига ты об этом заговорила, сучка?» – хочется сказать мне. В тот самый момент, когда я собираюсь нажать на смыв и с гордо поднятой головой выйти из кабинки, они выходят из туалета. Я молчу, обдумывая их слова. Неужели все думают, что мы расстались? Нет, важнее другое: мы правда расстались? Нет, уверена, что нет. Мы с Сарой любим друг друга. У нас крепкие отношения. Мы просто поссорились. Со всеми случается. Убедившись, что я осталась одна, я возвращаюсь к тому, чем занималась до появления девочек. Я наклоняюсь и засовываю себе в глотку палец. Мне до сих пор противно это делать, но я не сдаюсь. Рвотный рефлекс раздирает горло. Меня бесит, что ничего не выходит. Я знаю, что это потому, что сегодня утром я ничего не ела, но я надеялась, что смогу избавиться от вчерашнего ужина. Если бы Сара увидела, что я делаю, она бы была очень разочарована. Встречи с психологом вот-вот начали приносить пользу, но Брайан все испортил. Он рушит все хорошее, что есть в моей жизни. Вдруг кто-то стучит в двери кабинки. Я вздрагиваю, замирая на месте. – Не могла бы ты, пожалуйста, выйти? Я зажмуриваюсь, ругаясь себе под нос. Это мадам Лалуэтт, завуч по воспитательной работе. У меня нет выбора. Я смываю воду и, подхватив сумку, с улыбкой на губах выхожу. – Да? Она смотрит на меня с беспокойством и… жалостью. – Здравствуй, Далия. – Зои. – Все хорошо? – Да. Мне просто немного нездоровится. Во время месячных всегда так. Она кивает, не веря мне, и берет меня за предплечье: – Я бы хотела кое о чем поговорить. Пойдем в мой кабинет? Черт. Я в ловушке, это точно. Я морщусь и говорю, что мне нужно вернуться на историю, но она меня перебивает: – Я напишу для учителя записку. Это ненадолго. Я смиренно решаю потерпеть и, улыбаясь, иду следом. Бок о бок мы проходим через двор. На солнце расположились в ожидании конца занятия несколько школьников. Среди них и Сара: она сидит на газоне, скрестив ноги. Вокруг нее – ее друзья, которых я терпеть не могу. Она над чем-то смеется, а затем, словно почувствовав на себе мой взгляд, поворачивает голову в мою сторону. Ее улыбка испаряется сразу же, как она осознает, кто идет рядом. С болью в сердце я отвожу взгляд. Когда мы заходим в кабинет, завуч закрывает за нами дверь и предлагает мне сесть. Где-то добрую минуту мы молчим. С бесстрастным выражением лица я жду. Мой синяк под глазом уже успел пожелтеть. Ее глаза на лишнюю секунду на нем задерживаются, и я все понимаю. Она знает. – Тебе ничего не угрожает, – успокаивает меня она. – Я просто хотела узнать, как у тебя дела. – Супер. – В последнее время у тебя все в порядке? Господи, убейте меня. Я делаю вид, что не понимаю, к чему она клонит, и молю, чтобы ей стало слишком неловко и она меня отпустила. Так люди обычно и делают: когда им неуютно, они притворяются, будто не в курсе происходящего. Так сделал, например, отец Тьяго, когда узнал о том, что тот гей. Он ничего не сказал. Он знает, но притворяется, что нет. Потому что это проще, чем признать неудобную правду. – Все в порядке. Школа – отстой, но это не новость. – Понятно. Что-нибудь еще? Я знаю, что разговаривать со взрослыми – это страшно, особенно с завучем. Но я рядом и хочу помочь тебе, Далия. – Зои, – снова поправляю я. – Ты можешь рассказать мне все, что захочешь.