– Что ж, пообщаюсь с организаторами. – Он пригладил встопорщенные волосы и оправил пиджак. – Узнаю, какое впечатление на них произвели наши конкурсанты. Напоследок Глеб одарил ее обворожительной улыбкой. «Они меня угробят». * * * Отражение светильника на водной поверхности чуть подрагивало, делясь на светящиеся сегменты. Даня отрешенно рассматривала дрожащие блики, продолжая удерживать воду в сложенных «ковшиком» руках. Ей до смерти хотелось умыться, тем самым избавив себя от тяжести мыслей. Но тогда пришлось бы распрощаться с макияжем. – А-а-абзац. – Даня раздвинула руки и проследила за тем, как стекшая между пальцами вода разбивается в раковине на капли, а те, вновь соединившись в тонкий ручеек, утекают в слив. – Вот примерно так я себя и чувствую. Разбили, растворили и расплавили. А потом смыли. Хорошо, что до туалета пришлось топать вниз на два этажа. Сражение с платьем, ступенями и заплетающимися ногами помогло прочистить мозги. «Хочу уйти. – Девушка оперлась руками на край раковины и вгляделась в свое отражение в зеркале. – Нет, Шацкая. Паникуй, женщина. Попаникуй еще самую малость. Осталось чуть-чуть потерпеть. Не дай обстоятельствам выбить тебя из колеи». Глубоко вздохнув, Даня опустила голову и зажмурилась. Отодвинулась подальше от раковины, одновременно выгибаясь в спине. В получивших нагрузку мышцах появилось приятное покалывание. Озябшее в холоде кондиционеров тело получило долю тепла. «Разминка – это круто». Возвращаться не хотелось. И так еле ноги оттуда унесла. «Но не прятаться же остаток вечера в сортире». Даня присела на пуфик перед зеркалом и на минутку избавилась от туфель. «Свободу. Волю дайте». Быстрый зырк в зеркало. «А ты, значит, популярна, Шацкая. Типа хорошенькая? Смотри, как они все подпрыгивают…» Взгляд остановился на прикрытых тканью платья коленях. Пальцы аккуратно подцепили оттопыренный кусочек. Даня потянула вверх, постепенно полностью обнажив левую ногу. Конечно. Уродливые шрамы никуда не делись. То же самое было и на второй ноге, временно укрытой иллюзорной защитой платья. «Ничего не чувствую, глядя на такую себя. Жила себе и продолжаю жить. Мне давно уже не страшно. Мне – нет. Но…» «Мой брат толкнул Якова, и тот упал с обрыва…» «Мне, взрослому мужчине, до сих пор страшно от одной мысли, что родитель мог поднять руку на собственное дитя...» Острые когти заскоблили по разуму, разом отрывая целые куски. «А вы на удивление спокойны…» Даня медленно сползла на холодный пол. «Что это за гримаса была, когда ты закончил свои… танцы?» Руки потянулись к вискам. «Какая еще гримаса?..» «Гримаса боли. О, вот опять!..» С силой сжав голову, Даня согнулась и уткнулась лбом в колени. Рот раскрылся в беззвучном крике. Но и он не сумел перебить грохочущие в сознании мысли. Ее голос. И голос Якова. «Ты же его отец… Как ты мог?.. На своего ребенка!.. Тварь! Мразь!» Она кричала так долго, что пересохло горло. Без единого звука. Вдалеке послышались приближающиеся шаги. Мерное постукивание каблуков. – Ой, простите. – Женщина посторонилась, пропуская Даню. Та проскочила в зазор. Несколько локонов выбились из прически и при каждом шаге оглаживали шею. Она прошла в первый пустующий зал. – Ты долго. Даня застыла. И медленно обернулась. Яков сидел прямо на полу в углу. Если не оглянуться, а сразу устремиться к основному залу, то и не заметишь его присутствия. По расслабленной позе – колени подтянуты к груди и на них небрежно наброшены выпрямленные руки – можно было понять, что он находится там уже давненько. И даже успел заскучать. Из его рта торчала палочка чупа-чупса. В этой непринужденной позе Яков походил на прогуливающего уроки школьника, греющегося на солнышке где-то за пристроями с инвентарем. – Ну и? – Яков поднялся. Приближаясь к Дане, он передвигал палочку из одного уголка рта к другому. От этих манипуляций раздувалась то левая щека, то правая. Когда между ними оставалось не больше метра, он склонил голову в сторону, а потом чувствительно тюкнул девушку пальцем в лоб – прямо между бровями. – Заставляешь меня ждать. Я, между прочим, никого не жду. Палец с ее лба он так и не убрал. – Глаза красные, – заметил он. Его интонации больше бы подошли сухой констатации. Даня, до этого момента ощущавшая себя гостьей тяжелого болезненного сновидения, заморгала. Палец Якова слишком уж явно обозначал свое присутствие на ее теле. Даже лоб заныл. – Устала немного. – Она отвернулась, позволив его пальцу чиркнуть по виску и нырнуть в волосы. Яков убрал руку. А потом чем-то зашуршал. На плечи Дани опустился бирюзовый пиджак. – Ходит тут, страшненькая такая, – буркнул он, причмокнув палочкой. – Пугает народ… И вообще ты должна меня похвалить, менеджер. Я превзошел себя. Они там все от меня млеют. Ну, или почти все. Короче, я заслужил награду. Да, награди меня, Какао! Приготовь суп-пюре. – Ты сказал, что это адское варево. – Даня уцепилась за краешек наброшенного на нее пиджака. От него веяло теплом. – Ну да. – Яков фыркнул и, дернув плечами, уместил ладони на затылке. – Адское, – высокомерно подтвердил он, пару раз взмахнув согнутыми руками, словно крыльями. – Приготовь мне адское варево. Я классный, поэтому заслужил награ… ух! Яков врезался спиной в стену. Даня слишком порывисто его обняла. – Ты чего? – Палочка от чупа-чупса ударилась о локоть Дани и улетела под ноги. Леденца не было. Яков уткнулся в девичье плечо. – Это моя награда? – Он тоже обнял ее. И сбивчиво пробормотал: – Значит, ты не сердишься из-за танца? Показать его этим организаторским мордам – не главное. Смысл в другом… Он растерянно примолк, когда Даня начала водить ладонью по его волосам. Неторопливо и успокаивающе. Побыв так еще немного, Яков отстранился. – Не нравится мне твой взгляд. – Он перехватил ее руку, когда она вновь потянулась к его шевелюре. – Мне нельзя смотреть на тебя? – В интонациях Дани не было ни капли язвительности. Простой вопрос. – Не так. – Яков отпустил ее запястье, быстро перехватил сползающий с ее плеч пиджак и снова набросил на девушку. Сама Даня и пальцем не пошевелила, чтобы не дать ему упасть. Стояла и молчала. – Не знаю. Не нравится и все! Не смотри так! – Как? – Как на… с жалостью, – нашелся Яков. Скрипнув зубами, он дернул за воротник, вместе с пиджаком встряхивая и девушку. – Не смотри с жалостью! Как будто… жалеешь меня. Что это вообще за фигня? – Все хорошо. – Нет, не хорошо. Мальчишка отшатнулся от нее. Даня шагнула следом, будто преследуя. Кто-то когда-то говорил ей, что Яков чувствует людей, поэтому и прекрасно ладит с теми, от кого может получить выгоду. Умеет настроиться на «волну» собеседника. – Ты даже обняла меня по-другому! – А как, по-твоему, я должна тебя обнимать? – Не так! – Яков, – Даня честно постаралась добавить голосу больше нежности. – Успокойся. – Я не твой младший братик. – Он злился. И не скрывал своего состояния. – Не надо этой снисходительной мягкости. Мерзко! Зачем ты вообще это делаешь? – На его лице отразилась догадка. – Ты говорила с Глебом. Я видел. Вы разговаривали, и он что-то тебе сказал, да? Какую-нибудь бурду наплел? Вот почему ты вся такая сочувствующая и благожелательная? Это он заставил быть со мной мягче? – Ничего он не говорил. И не заставлял. – Даня потерла виски. – Мне самой захотелось. Когда мне требовалась помощь, поддержать меня было некому, и… – И ты решила менятакподдержать? Видишь во мне себя? С чего вообще у тебя возникли мысли… Что Глеб рассказал тебе? – Ничего такого. Только как ты получил… – она нерешительно пожевала губу, уже жалея, что вообще затеяла этот дурацкий акт поддержки, – травму. Яков прищурился. – Трепло, – злобно выплюнул он. Дернулся в одну сторону, крутанулся на пятках, саданул по стене ладонью. Беспорядочные движения, будто сам не знал, куда себя деть. И каждое такое дерганье сопровождал свистящий выдох. – Посмел трепаться, когда его даже не спрашивали.