- Спасибо тебе, что ты меня так...взяла в руки и встряхнула. Я бы обязательно натворил что-нибудь, а мне нельзя! У меня брату одиннадцать лет, а мама болеет после того, как отец погиб. Папа на стройке работал, сорвался с высоты. Я не могу их одних оставить, понимаешь? Потому и в Москву не поехал год назад, хотя Вика очень настаивала. Теперь Маше стало понятно, почему Виктория Васильевна говорила о брате Дмитрия Сергеевича. Быстро смахнула слёзы, пока он не заметил, что она плачет. - Вы всё правильно сделали, Дмитрий Сергеевич! Нельзя было маму и брата бросать. У них на вас вся надежда. Он поднял голову, долго и пристально смотрел на Машу. Она начала привычно краснеть. - Почему ты это понимаешь, а Вика, мой самый близкий...в прошлом...человек, - нет? - Может, потому что я знаю, каково это, - жить в надежде только на саму себя? Он тягостно вздохнул и кивнул. - Достань, пожалуйста, из портфеля мой телефон, Маша. Если я к ним не еду вечером, то звоню или пишу. Звонить нельзя сегодня, мама поймет, что со мной неладно. Напиши что-нибудь ты, хорошо? - Хорошо, - Маша поднялась, вышла в прихожую, где на полке стоял портфель. Пришла с телефоном в кухню. Дмитрий Сергеевич схватил телефон, проверил, словно надеясь там найти пропущенные от Виктории Васильевны. Или сообщения. Ничего не было, и он протянул телефон Маше. Открыв контакты, Маша нашла строчку «мама» и отправила сообщение. Написала, что на даче у друга, а там праздник, день рождения. Показала Дмитрию Сергеевичу, он кивнул. Одобрил. - Маша, почему ты носишься со мной? Ведь мы едва знакомы, - он уже говорил не очень твёрдо. - Просто поняла, что вам очень плохо. Нельзя человека оставлять одного в таком состоянии, - Маша, по своему обыкновению, покраснела до корней волос. И сказала не всю правду. А зачем ему её правда? Маша понимала, что в её объяснении есть очень слабое место и молилась, чтобы Дмитрий Сергеевич не спросил, стала бы она так возиться с каждым, кто оказался бы в такой ситуации. Не спросил. То ли в связи с состоянием не был слишком дотошным, то ли сжалился над ней. - Вика специально при тебе разборки устроила, - усмехнулся он. - Неужели она думала, что я наброшусь на неё, как Отелло? А? Разве я могу причинить ей зло?! Он запустил пальцы в шевелюру, опять опустил голову, и Маша увидела, как в тарелку капнула слеза. Но Дмитрий Сергеевич взял себя в руки, выпрямился. Глаза его уже блестели сухим блеском. Они просидели до ночи, много говорили. Гость рассказывал о себе и о Виктории Васильевне. О том, как они познакомились на вступительных экзаменах, как начали встречаться, как оказались на службе в администрации. В какой-то момент он перестал пить, понял, что больше не может, и его не развезло окончательно. Потом Маша постелила для него на разобранном диване, потому что кровать была слишком узкая. Дмитрий Сергеевич быстро уснул. Маша закинула в стирку рубашку и брюки гостя, а пока машина стирала, Маша сделала уборку в кухне. Утром, когда Маша проснулась, Дмитрия Сергеевича уже не было. Очень тихо ушёл, обычно Маша чутко спала, а тут ничего не услышала. Даже когда он двери захлопнул. Остатки спиртного не забрал, оставил. Это вселяло надежду на то, что с возлияниями покончено. * * * Маша весь день думала о Дмитрии Сергеевиче, переживала, как он там, а ближе к вечеру он вдруг позвонил ей. ...Приехав утром домой от Маши, сбежав, чтобы не смотреть в её глаза, ибо было очень стыдно за всё вчерашнее (хотя ничего непозволительного он не натворил), Дима принял душ и поехал к маме и брату. Погода была дождливая, они весь день просидели дома. Дима выполнил и перевыполнил все давние и не очень мамины просьбы: всё везде подкрутил, отрегулировал и даже поменял кран в кухне. Потом они играли в приставку с Борей. Но надо было уезжать, пока мама не заподозрила, что у Димы случилась беда. Он ехал домой и понимал, что не может, не хочет быть один. Возможно, он слабак. Также возможно, что это нормальная человеческая реакция на беду. Когда погиб отец, они втроём держались друг за друга, что было сил. Мысли о поездке к Маше атаковали его снова и снова. Он отгонял их, а они снова лезли в его голову. Он ругал себя последними словами за эгоизм: ведь не способен же дать Маше ничего взамен, а всё равно ему не терпится вновь воспользоваться её добротой и пониманием. Номер телефона он узнал утром, пока она спала: позвонил с её телефона на свой и тут же в её журнале звонков этот вызов удалил. Дима довольно долго боролся с собой, потом сдался сам себе и позвонил Маше. - Маша, привет, это я, Дима. Когда Маша услышала это, она отвела руку с трубкой от уха и несколько секунд изумлённо пялилась на телефон. - Маша! Ты слышишь? - раздалось из динамика, и Маша опомнилась. Ей действительно звонит Дмитрий Сергеевич. Он не может знать номер её телефона, но тем не менее, звонит. Вечером в субботу. - Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич! - осторожно ответила она, теряясь в догадках. - Дима. Когда мы не на работе, я Дима. Я не такой уж старый и солидный, поверь! - Я, конечно, верю, - ответила Маша, но подумала о том, что с понедельника он станет старшим отдела, тут к гадалке не ходи, и даже без приставки «и.о.». Потому даже вне стен офиса ей сложно было смириться с тем, что он «Дима». С соблюдением субординации у Маши всё было строго, даже чересчур. И тот факт, что Дмитрий Сергеевич вчера изливал ей душу, сидя за столом её кухни, а потом спал на диване в её единственной комнате, ничего не менял. «Димой» его не делал. Маша твёрдо знала своё место и понимала, что они с Дмитрием Сергеевичем коллеги, не более. Были, есть и будут. Пока вышедшая из декрета предшественница Маши не разлучит их. И чувства офис-менеджера Марии Андреевны не имеют к ситуации никакого отношения. Время пройдёт, раны Дмитрия Сергеевича зарубцуются, и на месте Виктории Васильевны появится другая какая-то Виктория, богиня победы, лучше прежней. Потому, чтобы не искать потом то, что её приемный отец называл «ГЗМ», лучше губы не раскатывать сразу, априори. Однако у Димы был свой взгляд на ситуацию, почти противоположный. Утром он понял, что не вмешайся вчера в ход событий Маша, всё могло закончиться для него плохо, очень плохо. Она оградила его от глупостей и фатальных ошибок. Приняла на себя его гнев, разделила с ним его боль, уменьшив её вдвое. Он не знал, как это удалось Маше, но утром он проснулся другим человеком. Боль никуда не делась, но она быстро перешла из острой стадии в хроническую. Дима принял ситуацию, осмыслил. Не смирился, нет, но он признавал правоту Вики. Он не имеет права делать выбор за неё, пытаться прожить её жизнь. Боль была почти невыносимой из-за измены и из-за того, что всё обрушилось на Диму так резко. Хотя надо признать, подсознательно он всегда боялся такого поворота. Он же не дурак. Он понимал, что Вика неспроста так избегала замужества, даже жить совместно не хотела. Она надеялась найти лучший вариант. Дима понимал, но очень любил и надеялся. А Маша облегчила его страдания вчера, даже в самый тяжёлый момент. И он хотел, чтобы она продолжала облегчать его страдания. Потому сознательно повёл себя, как эгоист. - Маша, можно я приеду к тебе с ноутом? Просто кино посмотрим, потом я уеду. Мне...спокойнее, когда я у тебя. - Конечно, Дмитрий Сергеевич. - Дима. - Дмитрий Сергеевич, - твёрдо сказала она. - Ладно, разберёмся. Только ничего там не придумывай с едой, я не хочу тебя напрягать. Привезу пиццу. Весь вечер они смотрели кино, почти не говорили. Однако Диме было легче, хотя хозяйка тесной, но очень аккуратной и уютной квартиры упорно продолжала величать его Дмитрием Сергеевичем. Дима вдруг подумал, что Маша - как подорожник, который он в детстве прикладывал к коленке или к руке, когда падал с велосипеда: лечебный эффект не доказан, но каким-то чудом помогает, сразу становится легче. Дима уехал домой уже в одиннадцатом часу, когда просто неприлично было задерживать Машу. Вдруг она рано ложится спать? Он бы, конечно, ещё посидел. Однако поняв, что Маша совсем одинока, и парня у неё нет, Дима сразу обозначил планы на воскресенье. - Давай завтра погуляем? В городской парк поедем на аттракционы, потом в кино? Или у тебя другие планы? - Давайте погуляем, у меня нет других планов. Маша, конечно, собиралась завтра поработать в интернете, но естественно, не могла отказаться от такого приглашения. Дима заехал за ней в одиннадцать часов утра. В парке он сразу купил специальную карту и расплачивался этой картой за все аттракционы. Он часто бывал в парке, привозил Борю на аттракционы, но сам не катался, просто гулял. Вика не соглашалась на прогулки в парке, ей они казались глупой тратой времени. Маша с безумным восторгом шла на все аттракционы, не боялась ничего. Пошла даже на американские горки. Дима, как привязанный, шёл за ней, и они вместе кричали, хохотали и задерживали дыхание от страха. Только потом Дима понял, что она впервые здесь, никогда не была. Даже в детстве. Она визжала от восторга, а глаза её сияли. Потом, упрямо желая хоть за что-то заплатить, купила попкорн и сладкую вату, и они ели это всё, сидя на скамейке в цветнике. Уже собираясь покинуть парк, заметили тир. Там картой было не расплатиться, и Маша радостно купила «пульки», почти пригоршню. Видимо, надеялась вынести из тира все призы. В действительности она нацелилась на главный приз: большого мягкого домовёнка Кузю, лохматого и веснушчатого. Стреляла Маша, потом Дима, потом опять Маша, но приз не давался. Дима купил ещё пулек, раздумывая о том, что надо было просто купить и подарить Маше игрушку. Но тут же понял, что для неё интересно именно выиграть. В конце концов азарт захватил даже тщедушного студента, работающего в тире, он начал помогать Маше, направляя её руки. Безрезультатно. Тогда студент, встав позади Маши, почти обнял её, обхватил за руки. Дима нахмурился. Что за вольности?! Но после третьего «совместного» выстрела приз был выбит. Маша чуть не плакала от счастья. Дима испытывал смешанные чувства: рад был за Машу, но ругал себя за то, что не смог раздобыть для неё приз, уступил все лавры студенту. В кино они не успели, слишком много времени провели в парке, зато побывали в кафе, потому что очень проголодались. Вечером, когда Дима подвозил Машу до дома, она, прижимая к себе домовёнка, благодарила Диму и искренне говорила, что этот день был самым счастливым в её жизни. Дима предложил ей в следующие выходные снова пойти в парк, только взять с собой младшего брата, Борю. Конечно, Маша согласилась. В понедельник утром, после планёрки, Диму пригласил к себе главный архитектор, и спустя полчаса, Дима вышел из его кабинета руководителем отдела. Новость о назначении разнеслась молниеносно, но у всех хватило такта не требовать от Димы, чтобы он «проставился», - коллеги понимали, что ему сейчас не до того. Когда Маша вышла из здания администрации, как обычно сдав офис под охрану, её окликнул Дмитрий Сергеевич. Оказалось, он ждёт её, сидя в машине. Весь день он вёл себя с ней на работе как обычно, чему Маша была очень рада, и никто бы не догадался, что они провели вместе практически все выходные. Потому Маша и удивилась сейчас. Он открыл дверцу и вышел навстречу, поняв, что Машу надо ловить, иначе сбежит. Её щёки пылали так, что казалось, вот-вот засветятся. - Поедем в кафе, Маша? Надо же отметить мою новую должность. Увидев, что она сомневается, добавил: - Не волнуйся, с выпивкой я всё, не моё это. Маша пожала плечами. Она совсем не походила сейчас на ту решительную особу, которая в пятницу заявила, что не отдаст ему ключи и не отпустит его одного. Поняв, что сегодня инициатива на его стороне, Дима распахнул двери у пассажирского сиденья. Они просидели в кафе до позднего вечера. Когда Дима подвозил Машу домой, он уже прикидывал, какой бы повод изобрести, чтобы завтрашний вечер тоже провести с Машей. Или не изобретать? Она всё понимает, всё чувствует. И если он просто придёт к ней с ноутбуком и очередным сериалом или фильмом, Маша не выгонит его. Более того, она будет рада ему. Это он уже успел сообразить, несмотря на до сих пор не отпускающую его сильную боль и тоску по Вике. * * * * * * * * * * Так прошёл месяц. Дима был глубоко ранен, а Маша его лечила своим присутствием, вниманием и участием постоянно, каждый день. Выходные они тоже проводили вместе, у Димы уже к пятнице обычно была готова «культурная программа». Они снова побывали в парке, уже с Борей, только Маша в тир больше не пошла, стеснялась после прошлого раза, да и вряд ли ей снова удалось бы получить главный приз. Дима уговаривал её, но Маша могла быть при желании очень упёртой, это он уже знал. Сходил в тир с Борей, и брат, выиграв там какую-то жутко популярную среди подростков игрушечную мелочь, был счастлив до безумия. В последующие выходные Дима с Машей то выбирались в кино, то ехали на базу отдыха с ночёвкой, то отправлялись в путешествие по их области. Для Маши месяц пролетел незаметно. Настал сентябрь. Постепенно Дима приходил в себя, и он уже не проводил у Маши все вечера. Выходные они по-прежнему неизменно проводили вместе, а в будни Дмитрий Сергеевич бывал у Маши теперь один, от силы два раза, хотя продолжал подвозить её до дома ежедневно. Маша всё понимала, она не была ни глупой, ни наивной. Здоровый мужчина в двадцать пять лет по определению не может вести образ жизни монаха. Непонятно только, почему в выходные он всегда с ней, Машей? И кто она для него? Однажды в момент откровения он сказал ей, что она стала его ангелом-хранителем и лучшим другом. Видимо, по-дружески они и продолжали вместе проводить каждые выходные. ...В один из вечеров Дима гостил у мамы и брата. Мама кормила сыновей борщом, а пока они ели, бросала на Диму любопытные взгляды.