Держи себя в руках. Я заставляю свои руки не дрожать, сжимая руки Аники в своих. — Спасибо, — выдавливаю я, слова обжигают, как кислота, на моем языке. Меньше всего на свете я хочу благодарить Алексея за что-либо, но я знаю, что это поможет нам. Я должна сделать все, что поможет нам. Он смотрит на меня так, как будто это какой-то трюк. — Скоро у меня выстроится очередь покупателей, — продолжает он небрежно, как будто мы обсуждаем цены на мясо в мясной лавке. — До тех пор ведите себя как хорошие девочки, и вам станет легче, — ухмыляется Алексей. — Клиентура Виктора слишком легко смылась с корабля. Но опять же, Виктор никогда не умел меняться вместе с рынками. Это новый день, и я готов встретить его. — У Виктора был моральный компас, — выдавливаю я сквозь зубы, во мне снова поднимается гнев, острый и горячий. Я чувствую, как Аника отшатывается от меня, и мысль о том, что Алексей найдет для нее покупателя, разлучит ее с нами, заставляет меня покраснеть. — Тот, кто нуждается в хорошей чистке и полировке, это точно, но, тем не менее, с моральным компасом. Ты… — Я мужчина, который может видеть, куда заведет нас будущее… меня и Братву, которая поддерживает меня. — Алексей пожимает плечами. — Я бы не ожидал, что ты поймешь. Ты всего лишь женщина. В конце концов, жена, предназначенная для того, чтобы сосать, трахаться и рожать детей. Но в некотором смысле мне действительно жаль тебя. Я удивленно моргаю, глядя на него. — Извини? Жаль меня? — Конечно. — Губы Алексея подергиваются. — Ты думала, что вышла замуж за сильного человека, но ты вышла замуж за медведя без когтей. И теперь ты здесь, в моей власти. Такая трагедия для такой хорошенькой царицы, как ты. Он даже позволил людям, которых я нанял, похитить тебя и жестоко с тобой обращаться. Позволил им взять тебя и оставить на тебе шрамы, так что ты почти ничего не будешь стоить. Действительно, старый, усталый медведь. — Моя ценность не имеет ничего общего с моим телом, — огрызаюсь я на него. Я знаю, что должна молчать, но я не могу. Я измучена, замерзла, напугана и отчаянно пытаюсь сохранить надежду, которая быстро ускользает. — А мой муж — мужчина, которого уважают другие мужчины. То, что ты не уважаешь или не боишься его, как следовало бы, ничего не значит. И ты пожалеешь о своих словах, когда почувствуешь его когти у себя на спине. Я почти ожидаю, что Алексей ударит меня, но вместо этого он начинает смеяться. — Я вижу, у тебя появились чувства к своему мужу, — говорит он с ухмылкой, все еще посмеиваясь. — Как неловко. Интересно, что бы подумал твой отец, узнав, что его дочь каждую ночь трахается с Паханом. Ты была создана для лучшего, чем один из нас, я это знаю. И все же Лука Романо продал тебя за обещание мира, которое теперь ничего не стоит. Виктор даже не смог сдержать обещание, которое принесло ему твое тело в его постель. — Его глаза похотливо скользят по мне, и я подавляю дрожь. — Что за зрелище ты, должно быть, представляла в своей брачной постели до того, как на тебе остались шрамы. — Алексей облизывает губы, и, к моему ужасу, я вижу, как он наклоняется, чтобы привести себя в порядок. — Принцесса мафии, девушка Росси, проданная Братве, потому что наследник Росси так отчаянно хотел мира. Интересно, знал ли Виктор, какой приз ему достался. Конечно, он знал, хочу сказать я. Вот почему он потребовал, чтобы Лука отдал меня ему. Почему он угрожал войной и кровопролитием, если Лука не уступит, или я не соглашусь. Но я этого не делаю. Я и так сказала слишком много. — И теперь я вижу по твоему лицу, что ты влюбилась в него. — Алексей снова смеется, качая головой. — Какой проблемой это, должно быть, для тебя! Я знаю, как сильно ты ненавидишь его бизнес. Я был там в тот день в его офисе, помнишь? Когда ты открыла эти файлы и узнала, что делает твой муж, чтобы подарить тебе этот особняк для проживания, прекрасную еду на твоей тарелке и неограниченные кредитные карты в твоем кошельке? Но ты все равно влюбилась в него. Что делает все это еще слаще, если быть честным. — Что? — Прохрипела я, мои чувства звенят от тревоги, и я поняла, куда клонит Алексей, еще до того, как он это произнес. — У тебя был только один член Братвы с тех пор, как Лука променял тебя, — ухмыляется Алексей. — Я думаю, тебе давно пора с чем-то сравнить его. У меня сводит живот. Конечно, я знала, что к этому придет. Учитывая, как я торговалась за жизни Виктора и других, не было никакого способа, чтобы Алексей не воспользовался этим таким образом. Но я не ожидала, что это произойдет так скоро. — Мне нужно принять душ… — Ты можешь искупаться позже. — Алексей протягивает руку, делая шаг вперед, чтобы одним пальцем приподнять мой подбородок. — Думаю, мне это нравится. Принцесса в позаимствованных лохмотьях, грязная и на коленях. Отдай девочку ей, — приказывает он, кивая головой на Сашу. — И пойдем со мной. У меня нет выбора. Я пообещала ему свое добровольное подчинение, и если я сейчас откажусь от него, я знаю, что он заставит заплатить кого-то другого, а не меня. Может быть, одну из девочек или Сашу. Может быть, Софию или ее ребенка. Нет способа узнать, и в любом случае, я не могу позволить кому-то еще пострадать из-за меня. Только не снова. Я должна сделать то, что обещала. — Вход на этот этаж будет заперт, — говорит Алексей, глядя на Сашу и Софию. — Охранники расставлены по всему этажу и у каждого выхода, как я уже сказал. Поэтому я советую вам вернуться в свою комнату и устроиться поудобнее. Вы будете там в обозримом будущем, если я не скажу иначе. А попытка побега, как я уже сказал, повлечет за собой наказание. Можно сказать, наказания. Саша и София ничего не говорят, бледные, с побелевшими губами, цепляющиеся за Анику и Елену. Рука Алексея на моем локте, крепко сжимает его, пока он ведет меня по коридору, к двери, ведущей в наши комнаты, и к главному холлу по лестнице, которая спиралью поднимается на другой этаж. — Сюда, — твердо говорит он, и у меня нет выбора, кроме как следовать за ним. Алексей, конечно, выбрал для себя самые изысканные апартаменты. Это все еще не похоже на комнаты, которые я делила с Виктором в его крепости-конспиративной квартире. Кровать в центре комнаты больше, чем любая другая, которую я видела. В этой спальне есть камин и дверь в другую комнату, заставленную мягкой мебелью, и смежная ванная комната. Однако у меня не так много времени, чтобы осмотреться. Алексей запирает за нами дверь и шагает к камину, который кто-то разжег. Это отбрасывает странные, пугающие тени по комнате, когда Алексей манит меня пальцем, и я иду к нему, зная, что должна сделать, как он просит. Что бы он ни попросил. Это была сделка, которую я заключила ради жизни Виктора, Луки, Лиама, Левина и Макса. И теперь пришло время расплачиваться. Алексей ухмыляется, как будто может прочитать мои мысли. Я могу сказать, что он уже возбужден, он нажимает на ширинку с настойчивостью, которая вызывает у меня тошноту. — На колени, царица, — говорит он, одна рука тянется к поясу. Другой касается моих волос, когда я послушно опускаюсь, мое сердце колотится в груди, и я делаю все, что могу, чтобы меня не стошнило. Я вижу его, нетерпеливого и готового, когда он расстегивает молнию, это требует больше, чем небольших усилий. Он не такой крупный, как Виктор, даже близко не такой. Я бы почти рассмеялась, если бы ситуация не была такой ужасной. Он так сильно хочет быть Виктором, и все же его член даже не может сравниться с ним. Эта мысль заставляет меня чувствовать себя немного лучше. Это нелепая мысль, но я цепляюсь за нее, потому что у меня нет ничего другого. Ничего, кроме юмора висельника и осознания того, что, стоя сейчас на коленях, я защищаю всех, кто пришел сюда со мной. Моя ответственность. Мой долг. — Соси, царица, — приказывает Алексей, его голос хриплый от вожделения. — И проглоти все это, когда придет время. Каждую каплю. Не волнуйся, тогда мы не закончим. У нас впереди вся ночь. Это то, чего я боялась. Но я не говорю этого вслух. Я просто склоняю голову и повинуюсь. 15 ВИКТОР Люди Алексея избили нас недостаточно сильно, чтобы нанести серьезные травмы, но мы были в отключке приличное количество времени. Когда я прихожу в себя, на улице начинает темнеть, и мой желудок сжимается, когда я понимаю, что у Алексея было достаточно времени, чтобы увеличить расстояние между ним и нами. Я понятия не имею, куда он направляется, понятия не имею, куда он может их отвезти. Я слышу стон с дальнего конца дивана и вижу, как Макс медленно садится, прижимая руку к носу. — Я думаю, они сломали мой гребаный нос, — рычит он. Лиам тоже садится и смеется, искоса поглядывая на Макса, когда тот осторожно прикасается к губам. — Следи за своим языком, священник. Ты окажешься на исповеди. Или ты просто признаешься самому себе? Как именно это работает? Макс раздраженно смотрит на него. — Если бы ты когда-нибудь оказался по правую сторону двери на мессе, ты бы знал. — Откуда ты знаешь, что я этого не делаю? — Лиам одаривает его дерзкой ухмылкой, затем морщится. — Ах, дерьмо. Ублюдок раскроил мне губу. — Назови это предчувствием. — Макс морщится, протягивает руку, чтобы схватить свой нос и вернуть его на место. — Черт! — Он кричит, и я слышу хруст, когда он это делает. Лиам корчит гримасу. — В следующий раз сделай это где-нибудь в другом месте, ладно? Этого достаточно, чтобы мужчина лишился завтрака. — Лука все еще без сознания. — Макс игнорирует подколки Лиама, обходя другого мужчину, чтобы подползти к Луке и дотянуться до его плеча. — Лука. Проснись, чувак. — Я думаю, ему досталось самое худшее, — говорит Лиам. — Ему и Виктору. — Он поднимает на меня взгляд, его лицо искажено беспокойством. — Ты в порядке, парень? — Я старше тебя на пятнадцать лет, — мрачно говорю я ему, поднимаясь на ноги и направляясь туда, где Лука все еще лежит на полу. — Так что “сэр” было бы более уместно, чем “парень”, я думаю. — Тот самый Виктор. — Ты в удивительно хорошем настроении, учитывая только что полученное тобой избиение и тот факт, что женщина, с которой ты флиртовал большую часть трех недель, находится под стражей Алексея вместе с нашими женами и моими детьми. — Я мрачно смотрю на него. — Или, может быть, ты это пропустил? — Нет. — Лиам хмурится. — Я все это видел, Виктор. Я приношу извинения. — Он пожимает плечами, наблюдая, как Лука начинает приходить в себя, Макс помогает ему наполовину сесть. — Я нашел лучший способ не допустить, чтобы плохая ситуация дошла до тебя, это юмор. — Не сейчас. — Я бросаю взгляд на Луку. — Как он? — Жить буду, — с некоторым трудом говорит Лука, опережая Макса, хотя не похоже, что нанесен какой-либо непоправимый ущерб. — Я думаю, они могли сломать одно или два ребра. Каждый раз, когда я дышу, у меня словно нож в боку. Но я не мертв, ура мне. — Ну, это уже что-то. — Я хмурюсь, глядя на них троих. — Алексей уже установил слишком большую дистанцию между собой и нами. Будет трудно выяснить, куда он их увез. Звучит странно, но единственное, что у нас есть в нашу пользу, это то, что нам не нужно беспокоиться о том, что он причинит им вред. Он захочет получить хорошую цену, что означает поддержание их в хорошем состоянии. Это даст нам немного времени. Лука прищуривает глаза. — Это не защищает ребенка. И есть другие способы причинить боль, которые не оставляют следов. Ты это очень хорошо знаешь, Виктор. — Да. — Я выдыхаю. — Но мы должны подумать о наших вариантах. Теперь у Алексея преимущество, как бы сильно мы этого ни ненавидели. Мы играем в его игру, и нам нужно делать это осторожно. Он расчетлив, больше, чем я когда-либо предполагал, — признаю я. — Ты не видел признаков этого? — Лиам прищуривает глаза. — Ни единого намека на то, что один из твоих самых близких людей был на грани предательства? — Нет. — Я свирепо смотрю на него. — Если бы это было так, я бы предпринял шаги, чтобы предотвратить это. — Учитывая то, что случилось с Сашей, я думаю, можно с уверенностью сказать, что в твоих рядах было несогласие задолго до того, как Алексей решил… Что-то обрывается внутри меня. Я сдерживал свой гнев все время, пока Алексей был здесь, зная, что потеря контроля над моими эмоциями означала вред или смерть для моей семьи и тех, кто зависел от меня. Но теперь, когда непосредственная опасность миновала, я нахожусь на краю пропасти. И быть по другую сторону допроса от дерзкого ирландца, который на пятнадцать лет меня младше, это последняя капля. Я замахиваюсь на него, намереваясь нанести удар прямо в челюсть. За свою жизнь я ударил человека или троих, хотя обычно не полагаюсь на свои кулаки. Но Лиам ловко уклоняется от удара, ухмыляясь и обходя меня стороной. — Надо действовать быстрее, старина, — говорит он с усмешкой. — Или, может быть, ты теряешь самообладание. — Сейчас узнаем, — рычу я и снова замахиваюсь. Я рассеян. Это не так уж странно, учитывая, что несколько минут назад я был без сознания. А Лиам двигается как боксер, гибко приподнимаясь на цыпочки и выходя из зоны досягаемости, как будто это его вторая натура. — Виктор! — Голос Луки, хриплый от боли, но все еще повелительный, разносится по комнате. — Хватит!