— Они все равно узнают, — криво усмехнулась Чернова, — Он предложил мне наркотики, но заставлять не стал, а потом попытался склонить к интиму. Я запаниковала и заистерила. Его это напугало, он пережал мне горло, скорее всего, чтобы я перестала кричать. А потом просто не остановился. Воцарившаяся в палате тишина, разбавляемая лишь шорохом ручки по бумаге, давила на виски. Игорь напряженно молчал. Павел напряженно молчал. Обманчиво затихший гнев вспыхнул с новой силой, а у них не было правильных слов, которые не заставили бы Чернову чувствовать себя ещё хуже. Карпова, казалось, эта деталь ничуть не удивляла и, скорее всего, так и было. — Хорошо, — наконец протянул следователь, проверяя все, что написал и протянул планшет Черновой вместе с ручкой. В нижней части листа уже стояла дата и галочка, рядом с которой Веста оставила роспись, и она показалась ей кривой. — Ваш телефон..? – начал было Карпов, посмотрев на Чернову. — Вот он, — отозвался, как ни странно, Игорь, достав из кармана знакомый Весте телефон в черном чехле и положил поверх одеяла Черновой на живот. — Я буду держать в курсе событий, — пообещал Карпов, складывая документы в папку и поднялся со стула, — Выздоравливате. — Я сейчас вернусь, — тихо пообещал Игорь Весте, прежде чем подняться и выйти из палаты вслед за Карповым. Павел подтащил стул ближе к кровати и, сев, поймал подругу за холодную руку: — Прости меня. — За что? – удивилась Веста, нахмурившись. — За то, что не уследил, наверное, — глухо отозвался мужчина, с сожалением в любящем взгляде изучая тёмные, местами уже жёлтые полосы на руке. — Не говори глупости, — отмахнулась Чернова. — Я первым делом на коллекторов твоего мужа подумал, — признался Павел, — Охрана до твоего исчезновения сообщила, что Страдаровы уехали. Видимо, только один. Я даже не подумал на них, пока записи не открыли с камеры. — Сомневаюсь, что они вообще способны на что-то серьёзное, помимо пустых угроз, — вздохнула Веста. — Я на той недели дядь Серёже звонил, — признался друг, — Он номера пробил, с которых тебе звонили. Некий Соловецкий Антон Генадьевич. — Не знаю такого, — отозвалась Чернова. — Я так и думал, — кивнул мужчина. — Ты ведь не рассказал Игорю? – тихо уточнила Веста. — Собирался, — кивнул Павел, — Не успел. — Хорошо, что не успел, — выдохнула девушка и под взглядом друга пояснила: — Он сделал, итак, слишком много из того, что обычно не делают для любовниц. — Может это повод задуматься? — первая искренняя улыбка за долгое время озарила лицо Павла, — Он ведь и правда переживал, я видел. Чернова лишь головой махнула, прежде чем дверь вновь открылась, являя им предмет их недавних обсуждений. И началось нескончаемое паломничество в её палату. Весту буквально не оставляли в одиночестве и в ней копилось. Страх, прерванная Страдаровым истерика, слёзы в конце концов. Она старательно держала все переживания в себе. Легче всего было с Костиком. Секретарь не знал самых тяжелых деталей и с ним было легче говорить, что-то обсуждать или смотреть на экране телефона рандомную серию Сверхъестественного. Многие с работы заходили, приносили цветы и фрукты. Весте приходилось давить из себя улыбку. Наверное, по этой причине Заболоцкий уговорил лечащего врача отпустить её домой на пару дней раньше, поддавшись её молчаливым мольбам. Первый вечер дома вышел немного неловким. После стерильно чистых коридоров больницы с их слабеющим, но никогда не пропадающим запахом хлорки, было приятно вдохнуть запах собственной квартиры. Лавандовый освежитель воздуха, ароматические свечи на комоде в спальне. Но самым долгожданным был душ. Точнее ванна. Теплая вода смыла запах больницы, липкую мазь от синяков, пот, какое-то ленивое оцепенение. Павел готовил полуфабрикатный ужин, пока Чернова, откинувшись вымытой головой на бортик ванной, пыталась вымыть из-под ногтей непонятно как забившуюся туда и уже засохшую кровь. У неё не было сил думать, насколько это все ужасно, она ставила перед собой простые задачи и, выполняя их, отключала беспокойную голову. Бесшумно приоткрылась дверь и повеяло сквозняком, который тут же пропал, стояло визитёру плотно прикрыть за собой дверь. Игорь опустил стопку вещей на стиральную машинку, и Веста узнала в ней удобные домашние штаны, тонкую кофту с длинным рукавом и целых два махровых полотенца. Она думала, что мужчина выйдет, но тот, напротив, шагнул ближе к ванне и опустился на согнутых ногах перед высоким бортиком. — Вода не остыла? – спросил он и опустил руку в воду. — Нет, — отозвалась Веста и хоть по взгляду Игоря поняла, что тот не поверил ей, настаивать тем не менее не стал. Заболоцкий проследил взглядом за полосой, обхватывающей узкое бедро и, не удержавшись, накрыл её под водой ладонью. Веста задержала дыхание. В больнице Игорь часто помогал наносить мази, но Веста не реагировала на прикосновения так, как сейчас, размякшая в тёплой воде и уюте родной квартиры. Ей хотелось прикосновений, но открыть рот и сказать об этом не представлялось возможным, не с синяками на пол лица. Когда Веста сломала руку два года назад, муж бросил по телефону «ну ок» и пропал на две недели на работе, даже ни разу не навестив жену в травматологическом отделении. Для бывшего мужа было в порядке вещей хлопнуть дверью и без предупреждения свалить в рейс, когда на работе был аврал, Веста, погруженная целиком и полностью в отчеты, однажды заметила это только через неделю. Последний случай, пожалуй, отличился больше всех – похороны любимого дедушки не были для него стоящей причиной отменить поездку на море. И теперь, спустя столько лет холодного брака жизнь подкидывает ему Игоря Заболоцкого. Странного мужчину, которому не плевать на чужого человека. Хоть он и предлагал изначально полноценные отношения, Веста тогда считала это всего лишь предлогом провести несколько ночей вместе. Только вот… Не вязалось нихрена! Игорь слишком старательно окружал её заботой и комфортом, никто не будет столько заботиться о безразличном ему человеке. Веста даже не заметила за ворохом мыслей, как поддалась к мужчине и коснулась его губ своими. Едва ощутимо, почти невесомо. Не претендуя на что-то большее. Как молчаливая благодарность. Горячая рука на задней части шеи не стала таким уж сюрпризом – Игорь, придержав её голову над холодным бортиком, накрыл рот Черновой неторопливым поцелуем. Веста поняла, что плавится, когда кончики ушей начали гореть. Чернова была готова обхватить мокрыми руками воротник рубашки Игоря и затянуть к себе в воду. Прямо в одежде. И ей было бы абсолютно все равно, что тот намокнет. Весте хотелось большего. Больше касаний, больше совместных вдохов, больше жара на коже. Она едва не вздрогнула, когда на всю ванную комнату разнесся незнакомый и очень громкий рингтон. Заболоцкий еще несколько секунд терзал её губы, прежде чем с неохотой оторваться и вытянуть из заднего кармана разрывающийся телефон. Отклонившийся обратно на бортик Веста, не увидела уже имя звонившего контакта, да она и не рвалась. Только Игорь, казалось, помрачнел немного, поднимаясь на ноги и отвечая на вызов. Он вышел из ванной комнаты, ничего не сказав и тихо прикрыв дверь. Без Заболоцкого лежать в остывающей воде как-то резко расхотелось, она и не стала, почти сразу открыв слив и поднявшись на ноги, включила душ. Слабость в теле никак не отступала, как и ноющие синяки. Но она все равно нашла в себе силы даже бальзам нанести на волосы и простоять дополнительные несколько минут из-за него. Когда она выбралась из ванной комнаты, одетая в принесенные Игорем вещи, в проёме коридора замаячил Павел: - Пошли есть. Несмотря на полное отсутствие аппетита, упрямиться Чернова не стала и честно высидела весь ужин, демонстративно бодро перебирая еду в тарелке. И пусть она почти ничего не съела, ей удалось удержать за столом атмосферу уютного позднего вечера. Куда с большим энтузиазмом она позволила довести себя до кровати в её спальне. Что-что, а полежать или поспать лишний час она была очень даже за, а учитывая поздний час и подозрений её чрезмерная сонливость не вызывала. Еще несколько часов назад Веста тихо попросила Игоря не уезжать, а тот, к слову, и не собирался, но с удовольствием принял предложение остаться. Диван в гостиной занимал Павел и ничего странного не было в том, что они ложатся в одну постель, пусть и без намека на их любовные отношения. Когда Заболоцкий вернулся из ванной комнаты, Чернова уже лежала на одной из сторон широкой мягкой кровати, укрытая по пояс одеялом. Подушка быстро переняла влагу с медленно сохнущих длинных волос, и Веста из-за этого немного мерзла, но натягивать одеяло под самый подбородок не спешила. Ей нравилось в полумраке комнаты наблюдать за крепкой полуобнаженной фигурой мужчины, что прикрыл дверь в спальню бесшумно и, оставив телефон на комоде, направился прямиком к ней. Точнее к постели. Но и к ней тоже, да. Глава 12 Неделя. Веста выпала из жизни на целую неделю, и не сказать, что по своему желанию. Хотя… Это будет враньём. Чернова была бы счастлива запереться в квартире на подольше и больше никогда не выходить на улицу, кишащую людьми. Мысль о том, что совсем скоро она снова окажется в толпе, в кругу чужих и незнакомых людей приводила её практически в состояние тихого ужаса. Тихого, потому что сказать об этом хоть кому–нибудь было выше её сил. Карпов позвонил за это время всего два раза – в первый он уточнил, что чернова покинула больницу в сопровождении, а второй чтобы сообщить о том, что Страдаров–старший задержан до выяснения обстоятельств. Дата суда уже была назначена, и Веста боялась даже думать о том, каково это – стоять в зале суда и пересказывать то, что она рассказала в больнице следователю. Она не знала, позволят ли ей с отсылкой на болезненное самочувствие, постоять с кем–нибудь под ручку, почему–то казалось, что у неё обязательно закружится голова и все закончится её нелепым падением. Обязательно с ударом головой обо что–то. Вот такие параноидальные мысли копошились в голове уже три дня, собственно, с момента последнего звонка от Карпова. Впервые за долгое время Чернова осталась в своих четырех стенах в одиночестве. Павел разгребал завал на работе, Игорь решал вопросы с руководством. Заболоцкий уверял, что всё в порядке, но Чернова знала, что тот должен был явиться лично в столичный головной офис с докладом о проделанной работе – подслушала случайно. Мужчина отказывался по каким–то причинам покидать сейчас их город. Наивное глупое сердечко нашёптывало о причинах, но Веста его не слушала. Принципиально. Или из вредности. Казалось, что всё налаживается... Что теперь всё будет хорошо, но... Привычное чувство холода обволокло позвоночник будто изнутри, приподняв невидимые волоски по всей коже. Перед глазами встали такие чёткие, на самом деле впервые такие живые и чёткие картины. Её прошлое. Счастливое детство и память о дедушке. Её домик в деревне. Дом сияет в последних лучах закатного солнца обновлёнными ставнями. Чернову подкидывает на стуле, хотя она как в трансе не чувствует того, что сидит, того, что цепляется холодными пальцами в край стола. Она не хочет думать, что этот человек делает рядом с её домом. Она не хочет думать о том, что собрался делать этот человек с её домом. Внутренний голос тревожно шепчет, что вряд ли тот проделал такой путь ради того, чтобы... полюбоваться унылыми пережитками прошлого. Подрывается на ноги так резко, даже не чувствует боль, когда бьётся об угол стола. Бросается в прихожую, до побелевших пальцев зажимая в руке прихваченный со стола телефон. Напрочь забывает о верхней одежде, сует ноги в обувь и едва вспоминает о том, что нужно запереть квартиру, схватив с ключницы не только от машины ключ, но и от входной двери. Сбегает по лестницы вниз, перепрыгивая по две ступени и не чувствует напряжения в ногах. Только в голове. И горле, комом стоит. Машину дергает резко вперед, но Чернова выруливает так же быстро, с долей везения выпутавшись из тетриса несовершенной городской парковки, и выезжает со двора. Брошенный на сидение телефон оживает, когда машина вылетает на оживленные улицы города. Отвечает почти не глядя, из динамика доносится растерянный голос Павла: – Веста, ты где? – с тревогой в голосе интересуется мужчина. – Паша, они… – было хочет выдать всё разом и давится, словами или воздухом, – Они там. – Кто? – теряется собеседник, – Где? Где ты? На фоне раздается шум и в трубке появляется другой голос, не менее знакомый: – Куда ты едешь? – строго спрашивает Игорь, требуя четкого ответа. – В дом. Заболоцкий задает еще парочку конкретных вопросов и на фоне шум, Весте кажется, что захлопнулась её подъездная дверь, а после и дверь машины. Заболоцкий просит поставить на громкую и не отключаться. Веста так и делает, опустив телефон на переднее пассажирское сидение. И так они добираются до деревушки в сорока километрах от города. Как бы ни гнала машину Чернова, Заболоцкий явно ехал на запредельной. Потому что они подъезжают к дому с интервалом в минут пять. Целых пять минут, за которые Веста успевает пережить ещё одну остановку сердца. И на этот раз выходит в разы больнее.