– Если сейчас-то дорога не самая комфортная, представляю, что было тогда, – проговорил Игорь, осматриваясь, и, придержав девушку за рукав, указал на другую тонкую тропинку, уходящую в сторону от реки. Тихий шум воды успокаивал, и редкие лучи солнца не раздражали глаза, лишенные сегодня очков. Чернова подумала, что, наверное, зря оставила их дома, но потом решила, что будет крайне досадно разбить их по глупости. Без них она не имела права садиться за руль, а значит, стоило беречь. – Я уже и не вспомню, где тот заброшенный домик, – задумчиво изрёк Игорь, – Не помнишь? Деревянный такой, с наполовину обвалившейся крышей. Или ты была послушным ребенком и в лес не бегала? – Бегала, – коротко ответила девушка, не желая упоминать, что ослушалась запрета всего раз и крупно об этом пожалела. В следующий раз она была в лесу уже лет в семнадцать, с Павлом и дедом – пошли собирать землянику, а вернулись с дикими яблоками и сочной малиной в ладонях. – Я все думал, почему я тебя не помню, – вкрадчиво заговорил Игорь, – Может, это ты из тех ребят, что тусовались на той стороне реки? – Я не настолько отбитой была, – усмехнулась девушка, – И я не умею плавать. – Тогда я совсем ничего не понимаю, – вздохнул он, – Мы жили через забор, а я тебя не видел? – Видел, – возразила Веста, – Я сильно изменилась, вот и все. Разговор вновь свернул на безобидные темы, и она расслабилась, наслаждаясь природой и обществом мужчины. – О, – вдруг остановился Заболоцкий, глядя куда-то далеко между деревьями, – Это что, Карпов пруд? За ним ещё следят? – Давно уже нет, – отозвалась Веста, не в силах рассмотреть что-то так далеко, как бы она не щурилась. В деревне водоём раньше называли "Маленькое озеро", дед рассказывал, что долгое время там жил раненный лебедь, пока не улетел. Сейчас Весте казалось, что дедушка не хотел расстраивать любимую внучку суровой правдой жизни, но все равно была благодарна ему за светлую сказку в детстве. Берег был совсем не таким, как в те времена, когда у него был любящий смотритель. Из воды торчали коряги, на берегу тоже хватало древесного мусора. – В детстве все казалось сказочным, – грустно улыбнулась девушка, шагая слева от Игоря, – В пруду русалки, в реке водяной, леший, кикимора и если яблоко, то обязательно волшебное. – Отравленное, – поправил мужчина. – Точно, – кивнула Чернова, подбираясь ближе к воде, под стихающий хор лягушек. Наверное, они оба подумали про поцелуи с лягушками, и не позорился ли кто-то так из их товарищей в то далёкое счастливое лето. На той стороне округлого берега нашлось поваленное бревно. Рядом виднелся маленький круг из камней и чернота костра посередине. Пепел давно уже выдуло и неидеальный круг распался, но все равно было приятно знать, что сюда еще кто-то захаживает. Опустившись на широкую поверхность бревна, Веста перекинула ногу на другую сторону, развернувшись к виду на пруд. И пусть этот вид немного загородил севший перед ней Игорь, Чернова все равно была довольна. И кончились слова, что у одного, что у второй. Чернова вдруг поняла, что все это время трусливо избегала его взгляда. Наверное, они бы еще долго молчали, глядя друг на друга, если бы мужчина не поддался вперед и решительно не накрыл её губы своими. А Веста будто только этого и ждала последний час, слоняясь по лесу – ответила с не меньшим напором, подняв руку и коснувшись немного колючей щеки. По телу разнеслось нервное тепло и осело на дне живота. И ей определенно было плевать, что грубая щетина мужчины такими темпами оставит на её гладком лице раздражение. Она могла думать только о горячем языке, скользнувшем в её рот. Глава 4 Длительное воздержание явно сказывалось на реакции собственного тела на простой поцелуй… Не простой. Много, ярко, сочно — если бы Весту попросили описать, она бы использовал именно эти слова. Чувство неловкости за свою напористость было бы неизбежно, если бы мужчина ласкал её рот с неменьшим рвением. Нежности в их поцелуе было совсем ничего, а вот голода… Где-то на краю сознания её кольнуло чувством вины. Было ощущение, что она Использует Игоря, чтобы отомстить мужу. Уже бывшему мужу. А может быть чтобы доказать самой себе, что жизнь на неудачном браке не останавливается. Она ведь никогда не смотрела в сторону других мужчин, для неё это было неприемлемо. Она видела только его одного. Веста не знала и даже не думала, что толкнуло Игоря на новый шаг. Может быть то, как Чернова втянула его нижнюю губу в рот и прикусила, но мужчина уже в следующую секунду скользнул горячей рукой под край тонкой ткани, уложив ладонь на холодный живот. На контрасте температур ощущение казалось ярким, подстегивающим еще неявное возбуждение. Но оно стало куда более явным, когда ладонь скользнула вверх, цепляя пальцами тонкий поролон чашек жёсткого бюстгалтера и отогнула вниз, сдирая ниже и Веста почувствовала, как сползает с плеча лямка. Игорь был напорист и знал, что делает, добравшись-таки и сжимая в ладони нежный упругий холмик с твердым от возбуждения и лесного холода соском. Громкий вздох, сорвавшийся с губ Весты, мужчина поймал своими, накрыв её рот новым жарким поцелуем. Не к месту вспомнились слова друга, ведь не так уж и неправ был Павел. Чернова не сдержала смешок, когда она все это осознала, чем насторожил Игоря, оторвавшегося от неё с недоумевающей улыбкой и приподнятой в вопросе бровью: — Все хорошо? — Лучше не бывает, — заверила Веста, искренне улыбнувшись. Игоря это вроде успокоило, он решительно вздернул снова упавший край и расстегнул тугую пуговицу на джинсах, следом отыскав в складках неудобную собачку и потянул ее вниз. Девушка было потянулась рукой помочь, но мужчина необидно ее отбил, весомо припечатав: — Не мешай, женщина. Растянув губы в усмешке, Веста и не возмутилась, когда мужчина, придвинувшись ближе, затянул одну её ногу к себе на колени. И только после потянулся продолжить начатое — вытряхнуть девушку из этих издевательски узких джинс и по-хозяйски скользнуть ладонью под тонкое нежное кружево, скользнув пальцами между теплых нежных половых губ, добираясь до горячей влаги довольно терпеливо, вырвав из Черновой стон удовольствия. Второй рукой Игорь хотел расстегнуть свои джинсы, давящие на эрекцию, но там была такая же пуговица, не отличающаяся тугостью. На помощь ему пришла Веста, ловко разобравшийся с замками и скользнув рукой под бельё, чтобы вытянуть наружу твердый, изнывающий без внимания член. Чернова подставила губы, почти сразу же получив желаемое и горячий язык Игоря в рот. Горячая плоть увесисто лежала в руке, и Весте нравилось скользить ладонью по нежной коже, поднимаясь к концу, и каждый раз водить по округлой головке подушечкой большого пальца, пока не стало скользко от выступивших капелек смазки. Когда воздуха стало не хватать, Веста оторвалась, испытывая желание потрогать свои зудящие губы пальцами, но удержалась, и хорошо, потому что Игорь скользнул губами по её щеке и под ухо, касаясь нежной кожи языком. Мокрые следы холодил прохладный лесной воздух, но это не было чем-то неприятным, напротив, девушка была бы только за подставить под его язык шею, что и сделала. — Черт, — скрыв стон, прошипел Заболоцкий, — Иди сюда! Да, было не совсем удобно, и Игорю это, видимо, надоело. Подхватив Весту под поясницу и бедро, мужчина перетащил её к себе на колени, лицом к лицу. Чернова ничего против не имела и обняла того за шею рукой, пальцами второй зарывшись в его волосах. Рывком мужчина поднялся на ноги, прижимая к себе свою драгоценную ношу, да так резко, что у Весты слегка закружилась голова, а через миг она уже обнаружила себя прижатой к шершавому широкому стволу многовекового дерева. Побережье лесного озера огласил такой громкий и бархатистый стон удовольствия — её стон, поняла она лишь через пару секунд, когда ворвавшаяся во влажное влагалище крупная, скользкая от смазки головка раздвинула чувствительные тугие стенки и оттянулась назад, чтобы через секунду снова ворваться внутрь и вырвать из Весты громкий стон. Игорь не кружил вокруг да около, как это делал бывший муж. Игорь брал. Она потом подумает о своем неподобающем поведение, а сейчас, пожалуй, отдастся воле сильных новых ощущений. Чертовски приятных ощущений. — У тебя телефон звонит, — сообщил мужчина, прижимаясь губами к её подбородку и линии челюсти. И правда, телефон в кармане громко вибрировал, но как же Весте было на него сейчас плевать: — К черту теле… — она не успела закончить фразу, сорвавшись на протяжный тихий стон. Они были так поглощены друг другом и ртами друг друга, прерываясь только на короткие быстрые вдохи и стоны, совершенно не заботясь о том, что должно быть это не слишком уединенное для таких вещей место. Птицы все так же пели, и лягушки возобновили свой ор, всплески воды и редкое жужжание над водной гладью не перебивали той особенной атмосферы, установившейся между ними. Веста думала, что это невозможно, но у них получилось дойти до высшей точки наслаждения практически одновременно. Вздрагивая тихо, Веста стиснула пальцами плечо мужчины и, поддавшись порыву, вцепилась зубами в подбородок, не обращая внимания на то, что губы и кожу вокруг губ колет щетина Игоря. Приятная звенящая пустота в голове и драгоценные секунды блаженства закончились осознанием произошедшего. Нет, её не стало стыдно или неловко. Взрослые люди все, и плакаться было не о чем. В конце концов, они оба этого желали. Терпеливо дождавшись с легкой улыбкой, когда зубы Весты ослабнут, Игорь заглянул в её полуприкрытые глаза и нежно, действительно нежно, коснулся губ своими. Походило на благодарность. — Что будем делать? — спросила Чернова, опустив взгляд вниз, — Сомневаюсь, что ты захватил с собой влажные салфетки. — Зришь в корень, — усмехнулся мужчина, тоже опустив взгляд вниз. Пришлось торопиться, когда над их головами разразился гром и Чернова, хмыкнув, ехидно произнесла: — Успеем вернуться, да? — Ни о чем не жалею, — отбил Заболоцкий. Спешные сборы и бег по лесу не испортили настроение, даже наоборот — Веста впервые за долгое время почувствовала себя такой живой. Даже когда на них обрушился дождь, и одежда стала липнуть к телу. Мокрый хвост лип к шее, но Чернова могла думать только о том, как сильно её стиснули горячие руки, когда Игорь в спешке подсадил её на каменистый выступ у реки. В кроссовках хлюпало, кофта казалась все тяжелее, но Веста предпочла бы, чтобы этот момент не заканчивался. Тяжело дыша, Чернова привалилась к своему забору и, улыбнувшись соседу, забежала к себе во двор, уже не глядя на Игоря, оставшегося позади и, казалось, зависшего у своей калитки. Девушка даже нашла в себе силы переставить короб с краской на крыльцо под навес, и только потом бросилась к двери, с опозданием вспоминая, что ключи остались в почтовом ящике. Тихо посмеявшись над собой, Чернова пробрела под дождем снова к калитке, и, когда она до нее дошла, Заболоцкого в поле видимости уже не было. Настроение поддерживалось вплоть до того момента, когда теплые струи били по замерзшему телу и Веста вспомнила о трезвонившем пару раз телефоне. Она сомневалась, что это Павел звонил узнать, как ей лесные красоты и таки оказалась права. Стоило бы нормально вытереться полотенцем, а не, прикрыв им тело, шлепать босыми мокрыми ногами по полу на пути в кухню. Телефон лежал на краю стола, на экране еще виднелись мокрые разводы, которые Чернова вытерла краешком полотенца, взяв в руку. Чернота сменилась стандартной заставкой и под крупными цифрами, отображающими время, молчаливым укором горели красным целых четыре пропущенных, и в следующую секунду сверху всплыл вызов пятого, тоже потенциально непринятого. Номер был ей печально известен и последнее, чем бы она хотела сейчас заниматься — это говорить с человеком по ту сторону импровизированного провода. Другое дело, что неугомонный человек, сношающий её телефон, останавливаться не собирался — это было ясно, как день. Не сегодняшний, конечно. Смахнув зеленую кнопку в сторону, Веста приняла вызов и поднесла телефон к уху: — Ну неужели, — выплюнул динамик. — У тебя что-то срочное или поболтать звонишь? — холодно отозвалась Чернова, придерживая мокрое, а от того и потяжелевшее полотенце. — Милая, ты совсем там охринела?! — взбесился сразу же собеседник. Веста не знала на что рассчитывал бывший муж, возможно, ожидал услышать её подавленный, расстроенный или даже истеричный голос, но встретился лишь с глухим безразличием и холодной отрешенностью. — Веста, — немного растерянно позвал Михаил, — Что за ерунда? Что происходит?