– Мне бояться нечего, еще раз повторю: доказательств у тебя нет. И никогда не будет. Он произнес это таким тоном, что я сразу поняла: Мокридин имеет в виду не только историю с крышей. Но и смерть Жанны. – Значит, это правда… Из-за паршивых денег лишить девушку жизни. Вы точно псих! Вы больной… – Плохо ты обо мне думаешь. Дело не в деньгах, – усмехнулся он. – Точнее, не только в них. – Один мой знакомый утверждал, что убивают только из-за денег или из-за любви. У вас какая-то другая теория? Или у вас комбо: любовь к деньгам? – Твой знакомый парень с мозгами, – едва ли не хихикнул Мокридин. – Из-за любви. – Что вы несете?.. – Дочка… – вздохнул он и повторил: – Дочка у меня одна, росла без матери. Я ради нее на все готов. – Я знаю, что случилось с Илоной. Конечно, это ужасно. Хоть вы и подлец, но ваша дочь ни в чем не виновата. Но при чем здесь это? – Да все это уже давно закрутилось. Я ее к работе приучал, брал с собой на переговоры. Пусть вливается в семейный бизнес. Там она Стасика и заприметила. Дело молодое, влюбилась, жизни без него, говорит, не представляю. Мне такой зять не то чтобы сильно глянулся, но что поделать? Лучше этот, чем какой-нибудь столичный хлыщ, охочий до денег. Я велел своим приглядеться к парню поближе, а тут докладывают: эта девица, Жанна твоя, вешается на шею, крутится вокруг, а еще в клинику бегает. По всему видно, рожать хочет. Забеременеет от Стасика, и что потом? Я понимаю, мужик – он мужик и есть, и девки, и любовницы могли быть. Но за дочку я порву. Такие, как твоя подружка, способны испортить жизнь любому. Я уже молчу про то, что она чем-то там ему угрожать вздумала. Он помолчал, словно обдумывая свои слова. Дышал тяжело, с присвистом. А мне хотелось выть от несправедливости и понимания того, что я ничего не могу сделать. – Я не просил ее убивать, если хочешь знать. Дал своим поручение мозги ей на место вставить, чтобы отстала. Перемудрили, видать. Нашли какого-то недоумка, который потом еще и заработать на этом решил. – Не верю… – Сама посуди, ведь тебя никто пальцем не тронул. Так, проучили малость… – Проучили? Вы в своем уме? А Стас?.. – Стасик и Илона ничего не знают, – жестко перебил он меня. – И упаси тебя Бог, им что-то рассказать. Вы мне там и так девочку чуть не угробили. Держись от них подальше. Я дочке мозги на место, конечно, вставлю, чтобы не шутила такими вещами. Разбаловал я ее. Чуть что – сразу грозит снотворного наглотаться. Молодежь… Ну, пока. Я задохнулась от возмущения: – Погодите! Так вы мне предлагаете сделать вид, что ничего не произошло? Жанна, Паша Синичкин – это живые люди. Были… Пусть и не самые добропорядочные граждане, но вы точно не Бог, чтобы их судить! А как мне жить с таким грузом на душе? Не подскажете? – Подскажу! – миролюбиво заявил Мокридин. – Лучше забыть про все и жить дальше. А то, знаешь, как оно бывает? Самоубийцы обожают под машину кидаться или вешаться. А то и с крыши могут сигануть. Особенно если несчастная любовь. Когда бывший предпочел другую. Или обманул… Помнится, был в твоей жизни подобный эпизод, да? О родителях подумай. Отец сердцем страдает, не ровен час… – Сволочь, – процедила я. – Все равно… – И еще, – снова заткнул меня Мокридин. – У моих людей есть фотки интересные, где ты из дома недобропорядочного бывшего под ручку с одним шустрым пареньком выходишь. Замучаешься объяснять, что ты там делала. У паренька биография очень интересная. Можно присесть лет на пятнадцать. А так пока официально твоего Синичкина воры тюкнули по башке. И всем польза. Кстати, флешку Стасу надо вернуть. У меня под это приложение большие бабки заряжены. Я сам сейчас этим делом займусь, пока зятек дров не наломал… – Думаешь, тебя никто не достанет? – сорвалась я на крик. – Думаешь, таким самодовольным упырям все можно? Есть высшая справедливость… Я еще что-то ожесточенно выкрикивала, всхлипывая от бессилия и злости. И только потом поняла, что он уже отключился. В телефоне стояла тишина. Сердце бешено колотилось, руки вспотели. Я скинула пальто, дошла до кухни и выпила воды прямо из-под крана, наклонив голову, как в детстве. Потом схватила со стола графин и запустила в стену. Вид обоев, по которым разномастными кляксами стекал кровавый гранатовый сок, привел меня в чувство. Я в три прыжка достигла журнального столика, где валялась папка с документами и флешка. Перетрусила все три раза, но флешка как сквозь землю провалилась. Снова залезла в пакет, посмотрела под столом и от безнадеги даже заглянула под диван. Ее не было. Открыв окно, я закурила, только со второй попытки достав сигарету из пачки трясущимися руками. Сделав несколько глубоких вдохов, я набрала номер Макса, но равнодушный женский голос сообщил, что абонент недоступен. Пребывая на адреналиновом подъеме, я нуждалась в том, чтобы поговорить с ним, рассказать обо всем, что произошло. Задать свои вопросы… Я стала вспоминать, что знаю о нем, но быстро поняла, что ничегошеньки не знаю. Я набрала номер Толика Подгорного, который мне дал Макс. Это был единственный человек, который мог что-то рассказать. И только сейчас вспомнила, что Толик давно не отвечал на звонки. Так говорил сам Макс, я-то Подгорному не звонила… Вот и сейчас абонент был недоступен. Схватив сумку, я выскочила из дома. Мне повезло, и до автосервиса я домчалась за десять минут. Бросив машину открытой, буквально ворвалась в помещение. На входе столкнулась с тем самым Васей, что в прошлый раз смотрел машину Макса. Он указал на кабинет Подгорного и весело подмигнул мне: – У себя. При моем появлении Толик поднял голову от документов, которые изучал, и явно удивился: – Извините, что не предупредила. Помните, мы заезжали к вам в автосервис? – Конечно, ничего… Садитесь! – С вами все в порядке? Вы пропали, не отвечали на звонки… – Да, все хорошо, – голос Анатолия был уставшим, но вежливым. – Пропал? Я просто уезжал с детьми за город. Давно обещал свозить их на рыбалку и… хотел отдохнуть от всего этого… Но вы вроде бы не звонили. Есть какие-то новости? – Нет, ничего нового, – соврала я. – Разве что машину продали… Родные Жанны благодарили за денежный перевод. Но я по другому вопросу. Тот человек, с которым я заезжала… У вас есть его данные? Ну, адрес, фамилия? – Этого… Максима? Нет, зачем? – вроде бы удивился Подгорный. – Ну как же, вы обращались к нему за помощью, он решал здесь ваши вопросы по поводу покупки земли. Какие-то общие связи из столицы…Так ведь? – Вы что-то путаете, – Анатолий был удивлен и, похоже, не лукавил. – Какой земли? Я ничего не покупал. – И вы не собираетесь идти в депутаты? – странно хихикнув, спросила я. – Тина, с вами все хорошо? Хотите чаю? – Нет, не стоит… – Вы задаете такие вопросы… В тот день, когда вы заезжали, мне позвонил один местный тип… Гхм… Таким не отказывают. Короче, он предупредил, что от него подъедет человек, которому нужно ответить на все вопросы. Если честно, я потом узнал, что это, как бы мягче выразиться, человек для особых поручений. Между нами говоря, еще удивился, что ему надо от меня. Да и такая девушка, как вы… Я в курсе, кто ваш отец. – Спасибо за лестную характеристику, – серьезно кивнула я и взяла на его столе визитку. Мазнув глазами по номеру телефона, сразу поняла: Макс дал мне совершенно другой номер. Скорее всего, в тот день он видел Подгорного первый и последний раз. И не хотел, чтобы я могла с ним поговорить. – Да, все это было странно, – продолжал между тем Толик, приглядываясь ко мне. – Хотя мне скрывать нечего. Но все же захотелось уехать подальше. Интуиция, наверное. Больше я его не видел. А в чем, собственно?.. Я пробормотала что-то невнятное и замерла, уставившись в одну точку. «Значит, он врал мне с самого начала. Прекрасно. Как там говорят? Розовые очки бьются стеклами вовнутрь…» – Я, пожалуй, все-таки сделаю вам чай. Подгорный пересек небольшой кабинет и распахнул дверь в соседнее помещение. Дверь была узкая, и я подумала, что там, скорее всего, что-то типа подсобки. Пока он возился с электрическим чайником, я развернулась и устремилась к выходу. Уже в машине, выехав на проспект, снова задумалась: где же мне его искать? Телефон Макс отключил, а больше никакими данными я не располагала. Вдруг меня осенило: я же могу написать его матери! Ведь запомнила ее имя в социальной сети. Должно быть, даже узнаю фото на заставке. Она там с кошкой, на фоне светлых то ли штор, то ли обоев. Надо только поискать. Хорошо, что в соцсетях я ориентировалась довольно живо. И через две минуты уже набирала сообщение Елене дрожащими от волнения пальцами. Буквы прыгали, слова не находились, я стирала и набирала заново, но в общем выходило очень путано. В конце я попросила набрать мой номер, как только женщина прочитает это сообщение. Уже оказавшись дома, я долго грызла костяшки пальцев, смотрела в окно и бездумно пинала кресло. А вдруг она вообще туда не скоро зайдет? Хотя видно, что на сайте была не так давно. А если прочитает и не перезвонит? Решит, что я мошенница или из секты распространителей БАДов? И заблокирует. Надо было написать что-то конкретное… Когда телефон через какое-то время зазвонил, я кинулась к нему, по пути зацепив стул, и чуть не растянулась возле дивана. – Это вы мне писали? – Голос женщины звучал настороженно, и я поспешила вкратце объяснить, кто я такая и почему ее потревожила. Вышло скомкано. Вздохнув, она немного подумала, точно на что-то решалась, а потом ответила: – Максим уехал из страны, сама не знаю, куда и как надолго. Прислал лишь сообщение. Он часто так уезжает, а я за столько лет так и не привыкла. – Извините, мне просто нужно с ним поговорить, – мой голос дрогнул, и я глубоко вдохнула, чтобы не заплакать. – Когда вы назвали свой город, я… Я очень удивилась. Когда-то я там жила, работала учителем, по распределению после института. Не знаю, зачем это говорю. Отец Максима… он тоже оттуда. Максим его никогда не видел, я растила ребенка одна. Сначала он думал, что его отец умер, а потом как-то узнал обо всем, и я призналась. Он обещал, что не станет его искать. И вот вы звоните… Что же он делал в городе? – Я не знаю. Думала, у него тут дела, а теперь уже не знаю. А почему вы были против его общения с отцом? Мне показалось, что ей хочется поговорить. Хотя, может, я просто боялась положить трубку и снова слушать мучительную тишину своей квартиры. Как ни странно, Елена ответила: – Когда я забеременела, он был совсем молодой. Обуза в виде ребенка не входила в его планы. А я была гордая, уехала. Знаю, он теперь богатый человек. У него семья, дети. Зачем ему внебрачный сын? Я не хотела, чтобы мой ребенок страдал, чувствуя, что его не хотели. Лучше бы он думал, будто отец умер. Максим рос очень чувствительным мальчиком, нуждался в отцовской ласке. Его больно ранили насмешки во дворе, но виду он не показывал. А я вот не могла сдержаться и иногда плакала. Тогда он подбегал, обнимал меня своими маленькими ручонками и так смешно приговаривал: «Любимая моя, не плачь». Мы немного помолчали, потом я попыталась сказать что-то утешительное, но мать Максима меня перебила: – Мне кажется, с ним что-то не так. Я же мать, чувствую… Я бы с удовольствием помогла найти его, но у меня нет номера. Разве что… передам, что вы звонили, когда он в следующий раз свяжется со мной. – А какая фамилия у Максима? – вдруг спросила я. – Моя фамилия. Караев. Максим Владимирович Караев. Отчество отца, а фамилию я… – Отец Максима – Владимир Никифоров? – в эту секунду в моей голове сложился весь пазл. Наступило какое-то резкое прозрение, а кровь прилила к лицу, словно меня с размаху ударили по обеим щекам. – Никифоров, да… Вы его знаете? Откуда? Макс виделся с ним? Не молчите! – Женщина продолжала что-то взволнованно говорить в трубку, но я уже ничего не слышала. Отбросив телефон в сторону, словно он мог меня укусить, я кинулась к окну. Открыла его, сделала несколько глубоких вдохов. Казалось, я вот-вот задохнусь от переполнявших меня мыслей и чувств. «Вот зачем он приехал в наш город. Он все знал от начала и до конца. Следил за окружением своего отца, поэтому так легко ориентировался в череде событий. Наверное, хотел отомстить: за мать, за детство, что прошло без отца, за время, которое не вернуть назад. А я просто подвернулась под руку и была удобным пунктом для обозрения окрестностей». Ладно, какая разница… Размышления мои новизной не блистали: я пыталась убедить себя, что все к лучшему в этом лучшем из миров. Хорошая бы из нас вышла парочка: запутавшаяся в себе богатая выскочка и раненный в душу человек, вынужденный убивать за деньги. Я хорохорилась, хотя отчетливо понимала: меня настигла она – любовь, несовместимая с жизнью. Ты просто не представляешь, как можно встроить ее в свой быт, в свою повседневность. Ее не примет ни твоя семья, ни твое окружение. И сам никогда не примешь то темное нутро, заставившее тебя полюбить человека, способного отнять чужую жизнь. Поэтому проще попытаться забыть, сделать вид, что ничего не было. Как будто рваная черная дыра в душе – это просто сквозное ранение стрелой Купидона. Но, вопреки всем доводам разума, ты рвешься к нему, словно ослепленная амоком. И кажется, что мир за стеклопакетами уже не важен. Главное, чтобы он был рядом. Глава 20. Любимые вне закона Ден открыл дверь своим ключом и очень удивился, обнаружив меня на диване, укрытую с головой пледом.