– Слышал я о вашем приборчике. Это все лженаука. Цирковые фокусы. Я не обязан отвечать на ваши вопросы. Вы вообще знаете, кто я? Мэлоуну: – Как вас на самом деле зовут? И зачем вы здесь? Вы что, следите за мной? – Моя жена здесь. Она ведь здесь? – порой бормотал он. – Мэри? Мэри? Я знаю, что ты здесь, Мэри. Это она навела тебя, Несс? Небось наговорила обо мне всякого. Она тратит все мои деньги, но с сыновьями видеться не дает. У тебя-то сыновей нет, а, Несс? И жена от тебя ушла. Я видел тебя на балу. Ты один пришел. Надо было нам прийти вместе. Самые видные холостяки в городе. Он требовал, чтобы его отпустили, кричал о своих гражданских правах, угрожал, что Элиота распнут на главной площади города, но при этом казалось, что ему едва ли не нравится все, что с ним происходит. Словно прямо сейчас воплощались его мечты. Он был откровенно одержим Элиотом. * * * – Что ты будешь делать, когда здесь все закончится, а, Майк? – спросил Элиот. Было три часа ночи, не спали одни они. Гроссман и Килер разошлись по номерам на пустующем этаже гостиницы, а Коулз уснул в своем кресле, и свет от настольной лампочки отражался в блестящей лысине на его склонившейся к плечу голове. В соседней комнате, то булькая, то рыча, храпел Фрэнсис Суини. – То же, что и обычно, Несс. – А что ты обычно делаешь? – Берусь за новую работу. За новое задание. Всегда есть какое-то новое задание. – А ее ты оставишь здесь? Мэлоуну не нужно было спрашивать у Элиота, о ком тот ведет речь. Он сам мало о чем другом мог думать в последние дни. В последние месяцы. – Расскажи о ней Элмеру, – предложил Элиот. – Пусть сделают для нее целый отдел. Может, назовут его «Экстрасенсорным отделом». ЭСО. Даниела Кос, агент ЭСО. Или, может, Дани Мэлоун, агент ЭСО? – Он поиграл бровями. – Вы могли бы работать в паре. – Элиот. – Он вздохнул, осознавая, как нелепо все, о чем говорил Элиот. – Она портниха. Она… черт, да она ребенок. А еще у нее работа, две старые тетки и террорист по кличке Чарли, и все они без нее не выживут. – Но это не помешало тебе ее целовать, а? В тот день, когда ты привел ее взглянуть на пальто Суини, у тебя на воротнике была губная помада. Вы влюблены друг в друга. Так ведь? – Да. Так и есть. – Что он мог на это сказать? – Но… если ты правда решил уехать и взяться за новое задание, то я сам предложу мисс Даниеле возможность применить ее дар на практике. Может, найму ее в качестве консультанта, – задумчиво протянул Несс. Мэлоун хмуро взглянул на него. – Что? Сам ты ее не хочешь, но и другим тоже не дашь? – осклабился Несс. – Я не говорил, что я ее не хочу, – тихо ответил Мэлоун. Несс помолчал, вслушиваясь в слова Мэлоуна. И хотя Мэлоун прекрасно понимал, что тот делает, ему все равно хотелось обо всем рассказать Нессу. Ему нужно было кому-то рассказать. – Знаешь, иногда говорят: «Будь осторожен, когда о чем-то просишь»? – Да, знаю. – Так вот, я никогда ни о чем не прошу. Никогда. Так Бог не может истребовать с меня цену. – Ты не молишься? – Скорее нет. Я католик. Но я только на исповедь хожу. Элиот изумленно хмыкнул, словно Мэлоун пошутил. Но тот не шутил. – Я бы никогда не попросил, чтобы она стала моей, Элиот. Я бы спрятал свои чувства, оставил бы их при себе. Но она все знает. Я не смог ничего от нее скрыть. – Ему было неловко даже просто произносить эти слова. Он не поднимал глаз на Несса. – И она тебя тоже любит? – спросил тот. – Кажется, да. – Так значит, аллилуйя, – Элиот воздел к потолку свою чашку. Мэлоун застонал, но говорить ему стало чуть легче. – Она могла бы найти кого-то гораздо лучше, Несс. Она молодая. Красивая. Умная. Добрая. От ее доброты у меня… все зудит. У меня все зудит от нее. – Зудит? – Да. Когда я не с ней, у меня во всем теле… зуд. Когда я с ней, все зудит. Когда я о ней думаю, все зудит. У меня все тело постоянно, непрерывно зудит, понимаешь? – И только она способна унять этот зуд? Мэлоун изо всех сил прижал ладони к глазам и сжал зубы, чтобы не врезать Нессу. – Ты что, смеешься надо мной? – Ага. А еще я за тебя рад. – Она слишком много знает, – проговорил Мэлоун, не отнимая рук от лица. – О тебе? – Да. Обо мне. О каждой чертовой вещи, которой касается. И при всем при этом она очень добра. Не понимаю, как ей удается сохранять доброту. Черт дери, да я бы так ни за что не смог. – Наоборот, все ты смог. Именно этим ты и занимался всю жизнь. До этих самых пор. И поэтому ты совершенно один. Потому что ты охраняешь добро, – мягко, по-доброму проговорил Несс. Ему нужно было пройтись. Размяться. Он поставил пустую чашку и встал. Элиот с состраданием взглянул на него, и Мэлоун снова сел. – Меня никто никогда не знал, Элиот. Несс нахмурился: – Не понимаю, Мэлоун, о чем это ты. – Как тебе кажется, это присуще всем людям – считать, что нас никто не знает? Не знает по-настоящему, глубоко, до конца? И при этом бояться, что если кто-то нас узнает, то убежит без оглядки? – Она тебя знает. И она от тебя не убежала, – подытожил Элиот. – Нет. Не убежала. И господь надо мной смеется. – Ну уж не драматизируй, старик. – Я говорю это безо всякой горечи. По крайней мере… мне так кажется. Я никогда не считал, что заслуживаю лучшего, и, значит, не могу возмущаться тем, что выпало на мою долю. Но я мнителен. Все всегда заканчивается плохо. Жизнь так устроена. Плоды гниют. Люди стареют. Вещи ломаются. Ничто не длится вечно. – Значит, когда здесь все закончится, ты просто… отпустишь ее? – Ради ее же блага. – Может быть, – кивнул Несс. – Кто знает. Они помолчали несколько секунд. – Ты не должен так говорить, – заметил Мэлоун. – Ты должен убеждать меня в том, что все может получиться. – А может? – Мне придется найти другую работу. Мэлоун поднял глаза на Несса, и пару мгновений они молча изучали друг друга. – Ага. И в этом как раз загвоздка, так? – проговорил Элиот. – Что делают такие, как мы, когда остаются без работы? То есть… кто-то ведь должен этим заниматься. – Если не мы, то кто же? – кивнул Мэлоун. – Вряд ли тебе стоит ждать от меня совета. Не в любовных делах, – проговорил Несс. – Может, на самом деле все ровно так, как ты и сказал. Эдна знает меня и больше меня не хочет. И утверждает, что я тоже ее не хочу. – А ты ее хочешь? – Да. Но недостаточно сильно для того, чтобы быть тем, кто ей якобы нужен. Иначе мне пришлось бы стать совершенно другим человеком. Внезапно они поняли, что в соседней комнате воцарилась звонкая, оглушительная тишина. Мэлоун не знал, когда стих храп Суини, и теперь они с Нессом неподвижно сидели и просто ждали.