Я стремительно развернулась и ойкнула: — Стас! Чарский сидел за моей спиной, на соседнем диване, и наблюдал. — И давно ты тут сидишь? — удивилась я. Осталось сделать всего один шаг к нему, наклониться и поцеловать. Чарский обнял меня крепко-крепко, задержал без движения на несколько секунд. Это вошло у него в привычку: держать меня вот так, словно просто слушал, как я дышу, вдыхая запах кожи. — Достаточно, чтобы наслушаться твоего звонкого смеха, — ответил. Я поцеловала его, он задержал поцелуй. — Так приятно слышать. Кажется, я совсем тебя не смешу — так. — Мика такие глупости иногда болтает, но он интересуется, как дела с авторством и собирается в гости, — закатила глаза. — У меня для тебя есть подарок. Он протянул папку с бантиком. Золотой. Как солнышко. — Боже, все-все? — уточнила я. Не удержалась, сорвала бантик, распахнула, прочитала: — Да-да-да! Ура! Боже! Спасибо! Спасибо тебе, что вернул это мне… — обняла Стаса, целуя. — Это самый лучший подарок. — Вот уж правду говорят, сначала отбери, потом верни и… — Хватит, жук! — ткнула его кулачком. — Я же серьезно тебе благодарна. От всего сердца. От всего-всего, что есть во мне. Ты — там, знаешь? Снова поцеловала. — У меня под кожей, — шепнула на ухо Стасу. — Знал? — Нет. У него побежали мурашки, глаза просветлели. — Правда? — Правда. *** Мы вышли прогуляться. Моя рука лежала в его руке. Город теплый, день солнечный, даже после дождевых луж. Наоборот, так даже лучше — когда каждой крошечной луже достался свой кусочек светлейшего синего неба. — Мне кое-что понравилось, — признался Стас. — Как ты сказала. Будущая чета Чарских. Даже после всего? — уточнил, серьезно посмотрев мне в глаза. — Не совсем поняла, — нахмурилась я. — Я думал, ты не захочешь брать мою фамилию после всех невзгод, что выпали на твою участь, — просто сказал он. — Думал, захочешь остаться на своей. И если ты, действительно, этого хочешь, не виню, — пожал плечами. — С фамилией Чарский связано так много всего. Не самого светлого. — Ну ты и… Дурак! — выдала я. — Ты просто обязан дать мне свою фамилию и всем-всем доказать, что это самая классная в мире фамилия, потому что есть ты, я и… все остальное, что придет позднее, — добавила я. — Ты даже представить себе не можешь, как я люблю в тебе это. Так сильно люблю… Глава 44 Глава 44 Таисия То, что мы с Чарским могли быть вместе, открыто, пьянило меня и наполняло безумным восторгом. Мне казалось, что моим энтузиазмом можно было зажечь звезды. Стас открывался постепенно. От счастья мне всему миру хотелось рассказать, что он — мой, а я — его. Но Чарский — такой Чарский, решил, что расскажем моим родителям после того, как официально его разведут с Анной. Развод должен был состояться в ближайшие дни. Скорому разводу способствовало несколько факторов — влияние Марселя, в том числе. Прямо он не вмешивался, но держал руку на пульсе. Плюс у нас состоялся очень серьезный разговор, так много меня еще не отчитывали. Стас тоже немного опешил, я думала, что он взорвется — ведь его жизнью постоянно пытался управлять отец, который и вовсе не отцом оказался, а дядей. Но Марсель умел облечь слова в такую форму, что его советы казались именно советами, подсказками, и ни капли не приказами — иди и сделай именно так. Иногда мне чуточку не верилось, что все позади… Да, не верилось. Особенно, ночами, когда я рукой, шаря по покрывалу, находила рядом Стаса и замирала, не веря. Кажется, он тоже иногда не верил, что мы наконец-то вместе, потому что чаще всего поворачивался и обнимал еще крепче. — Люблю. Спи, Малявочка. — Сплю. — Нет же… — Сам не спишь. — Ты любишь спать, как звезда. Нам надо кровать побольше, — бормотал сонно. — Ты сначала пинаешь меня к самому краю, я жду, что начнешь искать. Самый кайф в том, что всегда ищешь, тянешь к себе. Засыпаешь и снова занимаешь всю середину кровати. Это так мило. — И жутко неудобно, да? — призналась я. — Это намекает, что нам нужна квартира побольше и кровать, соответственно. Поищем? — Да. — Хорошо. *** С выбором квартиры мы не спешили. Выбирали месяца два или три, прежде чем остановились на варианте, который устроил и меня, и Чарского. Сошлись на том, что я сама сделаю дизайн… Переедем после того, как все будет готово. Сестра к тому времени родила, постоянно звали меня и Чарского к себе — и пожить, и в гости, и предлагали выбрать недвижимость по своему вкусу. Но Чарский все эти предложения деликатно, но решительно пресекал на корню. Мне даже не приходилось выдумывать оправдания и искать подходящие слова — Стас говорил так правильно и продуманно. Я бы точно не сказала лучше, чем он. — Иногда я думаю, что если бы ты не пошел в стезю финансов, из тебя вышел бы отличный юрист. Или политик. Чарского — в президенты. Я бы за тебя голосовала. — Прекрати, — закатывал глаза Чарский. Мне же нравилось его поддразнивать так: быть боссом ему шло… Думаю, он бы справился быть боссом целой страны, но благодаря интригам своего отца он получил прививку против грандиозных проектов, завязанных на чужих интересах. Остался еще нерешенным вопрос с тем, говорить ли дяде Чарского, что он приходился ему не дядей, а отцом? Стас не показывал, что задумывался над этим довольно часто, но я была бы плохой второй половинкой, если бы не замечала в нем даже то, что он усердно пытался прятать глубоко-глубоко. — Может быть, ближе к осени поедем в Лютиково? Как думаешь? Давай на урожай… В начале сентября? — предложила. — Как раз день рождения у Петра Дмитриевича. Стас покачал головой: — Я еще не решил, хочу ли говорить об этом. Ведь папаша, судя по всему, так и не сказал. Петр звонил мне сразу же после того, как началось активное следствие по делу отца. Его тоже “попросили” по-хорошему сняться с должности, пока не указали сделать это иначе. Я там не самый желанный гость. Если только не сделают из меня чучело и не сожгут так, будто пришла масленица. — Ох, Стас! — растормошила его. — Ты должен сказать, пусть сами думают. — Оставлю за собой право пока не связываться с ними, идет? — попросил он. *** В Лютиково мы все-таки приехали и там, в присутствии родителей, моей сестры и братьев, которые тоже приехали, Чарский попросил моей руки. Официально! — Вообще-то я уже сделала тебе предложение, забыл? — обняла его, целуя. — Никому об этом не говори. Это наш секрет.