— Будет! — затормошила его. — У нас все-все будет. Все, что захотим. Я в это верю, а ты? Поискала глазами его взгляд, он грустно улыбнулся. Мое сердце сжалось: ему как будто еще не хватало воздуха, чтобы свободно дышать. — Если ты все еще хочешь быть со мной… — предложение Стаса повисло в воздухе. — Хочу ли я? И тебе еще хватает совести спрашивать, хочу ли я! Ты должен быть рядом со мной. Обязан. Мы задолжали друг друг слишком много хорошего. — Ты промокла, совсем промокла. Если простынешь, мне Марсель голову открутит. При помощи твоей сестры! Мы все еще не могли сойти с того же места, где стояли. — А помнишь? Мы встречались… Был такой забавный момент, когда я пришла к ней в больницу, а она нашла мои презервативы в косметичке. Я еле выкрутилась! Она еще грозилась маникюрными ножничками отчикать все тому, кто со мной… — попыталась улыбнуться. Может быть, не смешно ни капли? Может быть, мы просто разучились, растеряли… — А я подумала… Подумала, что долго же ей придется кромсать твое достоинство, — шмыгнула носом. — Ужасно! Ужасно несмешно вышло! Я хотела, чтобы ты улыбнулся! Кошмарно, глупо… — Говори со мной. О чем угодно… — попросил Стас. — Я просто слышу твой голос, и внутри теплеет. — Ты холодный. И уставший. Голодный, наверное, еще? — Голодный? — эхом отозвался Стас. — Честно, еще не знаю. Я… Я как будто только просыпаюсь, от кошмара. Но он еще цепляется за меня. — Отцепится, — обняла, замерли, едва дыша. — Сколько же тебя отогревать, мой хороший? Мой… Я тебя больше никаким Анькам не отдам! — пообещала. — Да уж… — хохотнул. — Не отдавай. Себе возьми. Если нужен, — добавил поспешно, будто боялся, что у нас не может быть будущего после всего, что случилось. — Даже не сомневайся. Я вообще хотела предложить тебе стать моим мужем… Стас поперхнулся. — Я порядочная девушка, не подумай ничего! — в лицо бросилась краска. — Только документы нужны чистые с твоей стороны. Без всяких некрасивых штампов. — Скоро не станет! — рассмеялся. Уже веселее. — Я думал, мне надо будет несколько лет на такое предложение прощения вымаливать. — Не хочу ничего вымаливать. Ждать… Носить в себе эти обиды. Хочу любить. Радоваться… — Я счастлив просто чувствовать тебя рядом. Стас крепко-крепко переплел свои пальцы с моими. — Только так хочу. Не могу даже думать о том, что ты хоть на шаг от меня отойдешь. — Ни на шаг не отойду, — пообещала. — Ты здесь закончил? — посмотрела в сторону здания. Заметила в отдалении Марселя. Охрана держала над ним большой черный зонт. Он едва заметно покачал кулаком. — Кажется, Марсель обещает мне взбучку. Я… поспешила с выводами, когда к тебе бежала. Но я просто не могла ничего видеть, слышать. Я к тебе бежала. — Я видел. Почувствовал, что еще не все потеряно именно в этот миг. — Все лучшее впереди. Глава 43 Глава 43 Таисия — И когда вы, наконец, выберетесь из кровати, мы сходим куда-нибудь. Втроем. То есть, вчетвером. Я приглажу какую-нибудь симпатичную матрешку, и она будет меня утешать! — проворковал Мика, махнув мне перебинтованной рукой по видеосвязи. Мы болтали иногда. Что-то вроде дружбы, которая началась после легкого флирта, который навсегда осталась бы только флиртом, потому что мое сердце — слишком занятое, а сердце Микаэля — слишком свободное — там гуляет сквозняк. — Ты совершил две ужасные ошибки, Микаэль. — Какие? — Ты сказал “приглажу какую-нибудь симпатичную матрешку”... — я показала жестом. — Утюгом, что ли? — Ооо… — Хотел сказать, “приглашу”? Но сказал “приглажу”. — Ясно. А вторая? — Вторая… Мммм… Ты сказал, пойдем. Мы-то со Стасом пойдем, а вот ты… Поедешь, наверное? — намекнула на то, что он после сложного перелома пока передвигался в наикрутейшей коляске. Скоро должен перейти на костыли, но пока предпочитал ездить на коляске и даже так умудрялся клеить девушек. — Ясно, ты меня затроллила. Просто затроллила. Надо срочно просить Сярского указать тебе на место сразу же, как только он сделает тебя своей женой. — Вообще-то в последний раз я сама ему предложила. — Это так по-европейски. Уверена, что не ошиблась в выборе? Обаятельный француз снова задвигал бровями, стреляя глазами бесстыже. Я рассмеялась. Болтовня с Микой отвлекала меня от не особо радужных мыслей. Спустя месяц после всех событий сегодня должен был пройти суд по делу о незаконном присвоении авторства моих работ Анной. Юрист сказал, что я могу не присутствовать, и шансы все на моей стороны. Я и не стала присутствовать, просто отпустила это и поняла, что не всегда и не всюду стоит бросаться с копьем наперевес. Поэтому ждала результатов здесь, в кафе напротив, болтая по видеосвязи с другом. Микаэль был не в курсе всех нюансов нашей долгой и сложной истории со Стасом, но иногда, чтобы дружить, и не нужно знать все-все-все, достаточно просто понимать друг друга. За спасение своей жизни Мика был Стасу глубоко признателен и поддерживал нашу связь. Стас тоже с ним общался, но быстро уставал от общительного Микаэля и ревновал, конечно, считая, что мне с Микой нужно общаться поменьше. А я так была рада видеть, что мой Чарский оттаивает, буквально каждую его новую эмоцию по крупинке собирала, храня бережно, что просто таяла, когда замечала проявление его чувств ко мне. Разумеется, мы были вместе. Жили пока в моей квартире-студии. Ни за какие богатства я бы не согласилась жить в большой модной квартире Чарского, там, где он жил с Анной. Может быть, это просто каприз, прихоть, но я решила быть честной — мне неприятно было там находиться и думать, сколько видели эти стены, сколько они впитали… Это место казалось мне просто скопищем разочарований — и моих, и Стаса. Ко всему прочему, он тоже не хотел там бывать, вспоминая о своем. Подробностей разговора с отцом или своей супругой, которая скоро получит приставку экс-, Стас не раскрывал. Но я поняла, что разговор и разборки были жесткие. Может быть, даже слишком? Стас как будто спрятал это глубоко-глубоко в себя, закопался. Пережил многое, до сих пор корил себя за потерю нашего ребенка, и я пока не знала, что может его отвлечь целиком и полностью. Пожалуй, только время и… новости о том, что каждый получил по заслугам. Может быть, это примирило бы его с тем, что случилось? — Так, хватит смеяться надо мной. Расскажи, как твои успехи во французском? — требовательно поинтересовался Микаэль. — Начнем с простого. “Доброе утро! Как ваши дела? Погода сегодня изумительная!” Я старательно повторила, друг замолчал и ничего не спешил говорить. — Ну, как тебе? — Хм… То, как ты это говоришь, напомнило мне кое-что. — И что же? Говори. — Мой дед, когда ему стукнуло шестьдесят, внезапно устал. От всего. От городской суеты, сытости, обязанностей и ответственности. И, несмотря на все регалии, статусы и большое состояние, он решил уединиться в небольшой живописной деревне, которую купил и стал ее единственным почетным жителем… — Замечательное начало. Выкупить целую деревню, чтобы никто не мешал жить в глуши… — пробормотала я. — Нет-нет, не отвлекаю, говори дальше. — Так вот, он решил заняться животноводством и стал разводить свиней. Не милых маленьких ручных свинок, а настоящих, мясных свиней. Разбил вот это все — сарай, загон, пастбище… Дед был доволен жизнью, глядя, как его питомцы набирают вес и барахтаются в грязи… — И к чему это? — К тому, что когда я иногда бывал у него, видел, как он счастливо смотрел на своих свиней, слушая, как они там похрюкивали в грязи. И то, как ты говоришь на моем родном языке, напомнило мне эти чудесные звуки… — Чтоооо?! Да как тебе наглости хватило! Сравнить меня со свиньей! Микаэль рассмеялся, опрокинув на себя телефон. Я возмущенно вопила, но в итоге тоже начала смеяться, вытирая слезы. Беседа с этим болтуном немного меня отвлекла от тревожных мыслей. Посмотрела на время. — Ох, мне пора! Уже должно быть готовым решение! И учти… Если ты все-таки решишься на прогулку вместе с нами, будущей четой Чарских, то я покажу тебе настоящих хрюшек. В родной деревне! Вот тогда ты поймешь разницу! — пригрозила ему пальцем, быстро проглотила остатки напитка, оставила немного чаевых и встала, быстро схватив сумочку с дивана.