Какого черта у нее в квартире делает эта папка? Откуда? Достаю телефон из кармана брюк и набираю номер. — Возьми человека и езжайте на квартиру Ольги Викторовны, — говорю тихим безэмоциональным голосом Мише, дежурящему сегодня с Ольгой в больнице. — И да, Оля ничего не должна знать. Снова беру в руки папку и принимаюсь внимательно, с холодной головой изучать ее содержимое. Через полчаса детального анализа откидываюсь на спинку дивана, откладывая досье в сторону. Информация в папке, должен признать, крайне содержательна. Биография, на каких мероприятиях появлялся, в чьем сопровождении, близкий круг друзей, с кем поддерживал связи, с десяток моих фото в разных локациях. О бизнесе информации мало, лишь перечень активов и недвижимости, что наталкивает на мысль, что цели принести урон моему делу не было, даже если предположить, что всё же Олю кто-то нанял с определенной целью. Настораживает лишь информация, связанная с аварией, в которой пострадал Назар. На первый взгляд кусок карты с места ДТП как-то не вписывается в общую картину. Но откуда оно, черт возьми, взялось у нее? И при чем здесь вообще мой брат? Поразмыслив, вновь беру все папки и иду на кухню. Раскладываю их на столе и просматриваю каждую. Может, еще на кого досье найдется? Мало ли, о каких хобби малышки я не знаю. Но, перешерстив каждый лист, больше ничего так и не нахожу. В папках, вполне стандартный набор: счета об оплате, документы на квартиру, машину, диплом, свидетельства о смерти родителей и прочие бумаги. Звонит телефон. — Мы на месте, — слышу на том конце голос Миши. — Заходите, я в квартире. Открываю настежь окно на кухне и закуриваю, перебирая в голове варианты. Единственное что я знаю, как отче наш — так это то, что такие папки без причины и из-неоткуда не появляются. Это долгий и кропотливый процесс, собрать столько информации. — Что-то случилось? — спустя пару минут слышу настороженный голос Миши, переминающегося с ноги на ногу на пороге кухни. Я колеблюсь. Внутри дерут противоречия. Я, хаотично мечась, ищу в мыслях логическое объяснение всему происходящему. — Обыскать квартиру, проверить компьютер, почту, социальные сети. Всё, что покажется странным, мне на стол. — Макар Сергеевич, мы ищем что-то конкретное? — после недолгой паузы спрашивает явно растерявшийся Миша. Некоторое время молча курю, раздумывая, стоит ли его посвящать в это дело и, настолько ли я ему доверяю. — В зале на диване папка. Михаил скрывается в коридоре, а я, тяжело вздохнув, включаю электрический чайник, стоящий на столе. Мне нужна лошадиная доза кофеина. Последняя пара дней выдалась очень напряженной: открытие двух дилерских сетей в регионах, перелеты, бессонные ночи. Открываю навесной шкаф, разглядывая ровный строй стеклянных банок, заполненных различной крупой с милыми розовыми наклейками. В другом шкафу обнаруживаю упаковку липового чая, запечатанные пачки печенья и пару шоколадок. Так, уже ближе. Значит, где-то поблизости должен быть и кофеин. Нахожу упаковку растворимого кофе и морщусь слегка. Гадость редкостная, но выбирать не приходится. Пока заливаю кипятком гранулы, ищу взглядом банку с сахаром, так как сахарница, стоящая на столе, вымыта до блеска и пуста. Беру в руку одну из банок, открывая себе лучший обзор на второй ряд, и слышу глухой звук удара металла о стекло. Снова повторяю движение. Откручиваю крышку и высыпаю содержимое на стол. Среди рассыпанных горсткой овсяных хлопьев лежат браслет из белого золота с россыпью камней, серьги, подвеска. Какого лешего вообще происходит? Не сводя взгляда с находки, и тянусь в карман за телефоном. Нахожу те самые смс из банка и сопоставляю с ценником на бирках. Не знаю, что я чувствую в момент, когда всё сходится. Когда сумма из второго сообщения полностью соответствует сумме на ценнике. Я пока упрямо не хочу верить и просто физически не могу принять факт того, что моя девочка… — Макар Сергеевич. — Оборачиваюсь, окидывая тяжелым взглядом Мишу. — Не знаю, важно это или нет, но думаю, вам нужно взглянуть. Молча киваю, сгребаю в охапку украшения и иду в гостиную. Небрежно бросаю жалящие кожу ладони побрякушки на диван и подхожу к компьютеру, стоящему на столе у окна. На экране высвечивается фото счастливой Ольги в обнимку с двумя пухлощекими белокурыми мальчишками. Приподнимаю скептически бровь и недовольно смотрю на Мишу. Охренеть как важно в этот момент любоваться, как Ольга милуется с чужими детьми. — Листайте, — уверенно кивает в сторону компьютерной мышки. — Фото прислала подруга Ольги Викторовны — Надежда Ермолова, и обратите внимание на дату. Щелкаю дальше, а в груди словно гиря. Окутывает тревогой. Предчувствие надвигающегося краха остро впивается в сознание, мешая здраво мыслить. Ощущаю себя беспомощным котенком, который слепо тыкается в разные стороны в поисках столь необходимого тепла, но так и не находит. С каждым пролистываемым фото моя идеально выстроенная жизнь рушится как карточный домик. Легко, эфемерно, но как же, сука, больно. Вглядываюсь в экран, впитывая в себя ее образ. Красивая до жути, светлые волосы рассыпаны каскадом по плечам, сводящие с ума ямочки на щеках, мягкая улыбка, необыкновенные голубые глаза. Сжимаю ладонь в кулак, так как могу поклясться, что на мгновение ощущаю шелк золотистых волос между пальцев. А в ушах звенит легкий, с хрипотцой, женский смех. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я листаю, листаю фото, а меня всё глубже затягивает в бурлящий котел безумия. Везде он. Виктор. Непозволительно близко. Непростительно. Чужие руки на ее теле, ничего не значащие невинные касания, но я вижу этот взгляд. Вижу, как он на нее смотрит, и понимаю, о чем думает в этот момент. Потому что сам свихнулся на ней. Давно и безнадежно. Но добивает меня то, что Оля позволяет этому всему происходить. Позволяет касаться, улыбается, глядя широко распахнутыми голубыми глазами. Больно колет в груди от осознания того факта, что она выглядит счастливой рядом с ним. Зеленая лужайка, счастливые смеющиеся дети, уютный ужин в беседке. Зависаю на одном из фото. Виктор держит в руках гитару, смотря куда-то вдаль, а меня словно душит ржавой проволокой от брошенного украдкой взгляда Оли, запечатленного на камеру. То, как она смотрит на него, жжет сильнее раскаленного металла. Взгляд любимых глаз подернут дымкой щемящей нежности и чего-то ещё… настолько личного, интимного, что становится не по себе. Смотрю на дату, когда были сделаны фото. Два дня, как Оля покинула мой дом. В то время, когда я подыхал от тоски, словно проклятый загонял себя работой, чтоб не сорваться и не поехать к ней, засыпал и просыпался с ее именем в мыслях, бредил ею… Что же за игру ты затеяла, малышка? Встречи с бывшим мужем, гребаная папка, драгоценности… Совпадение? К сожалению, я давно в них не верю. Иначе был бы давно мертв или доживал свой век в местах не столь отдаленных, учитывая мое прошлое. — Достань мне запись, там, на доме напротив, камера. — Миша послушно кивает, избегая прямого взгляда. — Распечатки телефонных разговоров с того момента, как она уехала домой и выясните всё про Виктора. Мне просто жизненно необходимо убедиться, что всё, что я видел — глупое стечение обстоятельств. Что они случайно оказались в одном и том же месте по воле гребаного случая. Впервые в жизни я хочу заткнуть глотку вопящей в нервном припадке интуиции и понять что ошибся. Тяжело поднимаюсь со стула, подхватываю с дивана злосчастную папку и побрякушки и выхожу из квартиры, кидая напоследок взгляд на фото с выпускного, висящее на стене. На меня смотрит счастливая улыбчивая Ольга в невесомом шелковом платье цвета морской волны, которое так охрененно оттеняет голубизну её глаз. Удавлю дрянь. Если окажется, что всё это время она мне лгала. Что если всё, что было между нами, лишь грамотно поставленный спектакль… — Уберите за собой, как закончите, — кидаю напоследок и ухожу. Глава 8 Макар Иду в гостиную, раздвигаю плотные шторы, открываю настежь окно, ежась от порывов холодного влажного ветра. Подо мной ночной Питер с высоты двадцать пятого этажа, тысячи зажженных фонарей, которые тянутся до самого горизонта, и давящая неразбериха в мыслях. Достаю из кармана пачку сигарет. Руки дрожат, палец то и дело соскальзывает с кресала. С третьей попытки подкуриваю и глубоко затягиваюсь горьким дымом. Осточертело всё. А кажущиеся бесконечными часы ожидания доканывают меня окончательно. Пепел обжигает пальцы, и я, чертыхаясь, тушу окурок в пепельнице, стоящей на подоконнике. Кажется, спустя целую вечность воспаленный слух улавливает тихий щелчок входной двери, тяжелые шаги — и снова тишина. Оборачиваюсь и смотрю в глаза Руслану, он сосредоточен, на лице едва заметно проскальзывает сожаление и с*ка — жалость. — Смотрел? — сцепив зубы, киваю на флешку, которую, он нервно теребит в ладони. Кивает, отводя взгляд. — Давай сюда и оставь меня одного. — Да бля, Макар, я тебя только прошу… Не руби сгоряча, — подходит, кладет флешку на подоконник. — Я не знаю, что за нездоровая фигня происходит, но мы разберемся. Ты, главное, не дури… Смотрю на друга некоторое время, иду к бару, беру бутылку виски, стакан. Я уже понял, что мне сегодня понадобится анестезия. Невидящим взглядом сверлю пространство комнаты, жду, пока за Русланом закроется дверь. Удобнее устраиваюсь в кресле за рабочим столом. Жгучий виски обжигает пустой желудок. Вставляю в разъем флешку, открываю одну-единственную папку и бегло просматриваю распечатку. Оля звонила на номер Виктора всего раз, как раз накануне вечером, перед поездкой к подруге на дачу. Воспроизвожу аудиозапись их разговора, а сам не дышу, кажется. — Я скучал. — И я очень скучала. — Когда мы сможем увидеться? — Пока нельзя, Вить. За мной могут приглядывать люди Макара. — Я хочу увидеть тебя. Приезжай к Наде. Там безопасно. Ты достала то, что я просил? — Пока нет. Он не открывал сейф при мне. — Ладно, ничего страшного. Он у тебя уже на крючке. Потерпи, еще немного осталось. Главное, что он доверяет тебе, а там достанешь то, что нужно, и мы сразу уедем. Всё будет хорошо. Всё под моим контролем. Я отправлю своих оперов проверить, есть ли за тобой слежка. Когда выедешь, покружись немного по городу. Звонить пока не буду. Если люди Макара всё же следят за тобой, я не приеду. Это знак быть осторожнее. — Вить, я устала. Давай прекратим всё это и уедем сейчас. Зачем ты меня втянул? Я всё время боюсь, что он догадается. Что выдам себя. Почему нельзя всё бросить? У меня есть драгоценности. Продадим, откупишься и уедем.