— Мне не деньги нужны! Мне нужно то, что лежит у него в сейфе! Ты умничка. Мы начнем всё сначала. Люблю тебя. Пауза, и я слышу ее взволнованное дыхание. Я весь один оголенный нерв, пока длится эта восьмисекундная заминка на записи. «И я люблю тебя». Стоп. Перемотка. Воспроизвести. «И я люблю тебя». Стоп. Перемотка. Воспроизвести. «И я люблю тебя». Стакан с недопитым виски летит в стену и разлетается на мелкие осколки. Реву раненым зверем, запуская бутылку следом. В голове стучит ее голосом «люблю тебя», сказанное, с*ка, другому! В порыве неконтролируемой ярости крушу мебель. Осколки, щепки, дикий грохот, расцарапанные в кровь руки. То, что сейчас происходит внутри, даже отдаленно не похоже на душевную боль. Меня как будто выпотрошили ржавым тупым ножом. Вспороли брюхо, выдернули внутренности, а я еще живой. Выдохшись, опираюсь руками о стол, тяжело дыша. Легкие горят, в глазах туман, проваливаюсь и лечу в самое пекло в жалкой попытке принять новую реальность. Среди хаоса из обломков ищу взглядом сигареты, закуриваю, включаю на повтор запись и сажусь у стены на пол, глубоко затягиваясь едким дымом. И слушаю. Пытаюсь отыскать в интонации ее голоса… Сожаление? Раскаяние? Мольбу? Когда он втянул ее? На ум приходит лишь та встреча в кофейне. Виктор знал, кто я? Либо на него вышли? О каком содержимом сейфа шла речь? Я не решался всё это время ехать домой. К ней. Пока ничего не будет ясно. Смеюсь как-то хрипло. С надрывом. С*ка, и этого жалкого сопляка она выбрала? Витя, конечно, тот еще мудак, но вот как можно спокойно воспринимать то, что твою женщину по несколько раз на дню натягивает другой мужик, пусть даже и из-за денег, в голове никак не укладывается. Неужели эти бумажки настолько не пахнут, что готов смириться даже с этим? Или у него встает от осознания, что Оля трахается с другим? Мелькает шальная мысль: «Может, отпустить их с миром? Пусть катятся ко всем чертям». Но вспоминаю о записях с камер видеонаблюдения. Уверен, это видео будет вишенкой на нашем торте, слепленном из паутины лжи и двуличности расчетливой стервы и ее недоумка муженька. Поднимаюсь на ноги, пошатываясь, бреду к столу, смахиваю, осколки с кожаного кресла и обессиленно валюсь в него. Вот честно, думал, что готов. Что больнее уже некуда. Глубокая ночь, парковка перед домом и сладкая парочка голубков, целующихся при свете уличных фонарей. Запись обрывается, но я воспроизвожу ее снова и снова, раздирая душу. Всматриваюсь в детали, считываю ее эмоции. С такого ракурса неудобно. Не вижу ее лицо, лишь профиль. Зато хорошо видно, каких участков ее тела касается Виктор. Я сломаю ему руки. Для начала. Захлопываю крышку ноутбука, хватаю ключи от машины и выскакиваю из квартиры. Мне кажется, я задыхаюсь. Каждый глоток воздуха жжет легкие, словно кислота. Моя девочка. Моя сладкая девочка с чистыми голубыми глазами и милой улыбкой. Когда я разучился разбираться в людях? Сажусь за руль и выезжаю со двора. Всё равно куда. Лишь бы только заглушить эту мучительную, жгучую боль под ребрами. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я люблю ее настолько сильно, насколько же сейчас и ненавижу. Даже сейчас. До дрожи, до сводящей с ума ярости, что клокочет внутри раскаленной лавой. В груди жжет, проедает плоть до самых костей, а перед глазами — омуты ее глаз. Лживая, пропитанная ядом улыбка. Такая же, как и все. Даже хуже. То ли у меня начались галлюцинации, то ли действительно в прохладном ночном воздухе завоняло гнилью. Дрянь. Расчетливая стерва. Но какой талант. Развела словно неотесанного деревенского болвана. Браво. Вот за это аплодирую стоя. Давно никому не удавалось оставить меня в дураках. Не ту профессию малышка выбрала, уверен, что с такими актерскими способностями далеко бы пошла. Делаю пару глотков прямо из горла бутылки дешевого пойла, купленного на ближайшей заправке. — И знаешь, что самое паршивое? Что даже сейчас, зная, какая она дрянь, кишки узлом сводит. Я ей дышал и надышаться всё никак не мог. Сам не заметил, что стал зависим. Она словно гребаный наркотик, без дозы которого, кажется, вот-вот загнусь. И что делать? Как освободиться? — поднимаю глаза к небу, на котором одиноким кругом висит луна. — Молчишь? Усмехаюсь сам себе и снова делаю пару глотков, ощущая, как крепкий алкоголь обжигает пустой желудок. — Я стал тем, кого презирал всю сознательную жизнь. Жалким, ущербным придурком, который пришел плакаться на могилу родного брата. Ты там, наверное, в гробу перевернулся, братишка, так хочется тебе мне навалять хорошенько? Всматриваюсь в портрет Назара, выгравированный на черном мраморе, а самого аж корежит. — Я никогда тебе этого не говорил… Всё думал, успею… — порывисто поднимаюсь на ноги, тяжело дыша. — Ты был хорошим братом. Лучшим. И мне охренеть как тебя не хватает, — веду ладонью по щекам, протяжно выдыхаю, запрокидывая лицо к небу. — Знаешь, тяжело жить с чувством вины. Когда хочется орать во всю глотку «прости», но понимаешь, что это ничего не изменит. Не знаю, слышишь ты меня или нет. Люди свято верят в жизнь после смерти, и мне легче думать, что так оно и есть. Прости меня брат. Если сможешь. Спотыкаясь, бреду к машине. Уже сидя за рулем, прислушиваюсь к себе. Немного отпустило. Я хотя бы в состоянии относительно рационально мыслить. Кидаю взгляд на часы на приборной панели. Четыре утра. Тянусь к телефону и набираю номер. Вслушиваясь в монотонные гудки, завожу двигатель и трогаюсь с места, кидая напоследок взгляд на могилу брата. — Ты время видел? — отвечает наконец недовольный голос на том конце провода. — Удваиваю сумму нашей последней сделки, — усмехаясь, выруливаю на дорогу. Этот не откажет. Люди быстро привыкают к роскошной жизни. — Я весь внимание. — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. Вкратце обрисовываю свои пожелания. — Б**дь, Макар, я же не волшебник. Ты понимаешь, что это почти нереально и без огласки точно не получится? — Ключевое слово — «почти» За те деньги, что я тебе предлагаю, ты должен стать моей персональной крестной феей. — Я подумаю, как это можно устроить, — после недолгой паузы отвечает со смешком. — Сроки обозначь. — Неделя максимум. Сбрасываю вызов и давлю на газ. Мотор ревет, адреналин растекается по венам, пульс зашкаливает. Расслабился. Поверил. Думал, действительно нашел бриллиант среди ничего не стоящих стекляшек. Глубоко в душе, отрезвляя, бьется понимание того, что, по сути, не обязана Оля меня любить. Любовь вроде как штука добровольная и переменчивая. Имею ли я право осуждать ее? Ведь сам порой не брезговал нечестными методами. С удовольствием вываливал тонны грязных помоев на головы неугодных. Делал это легко, не обременяя себя муками совести. И с удовольствием наблюдал со стороны, как они тонут в толще дерьма, которое не смогли скрыть в пыльном шкафу, раз я до него докопался. Но в нашем случае всё намного сложнее. Всем своим нутром я полюбил образ наивной хрупкой девочки с львиным сердцем и чистой душой. Сейчас я четко осознаю, что уже не смогу без нее. Пусть лучше так… Лучше я буду каждый раз подыхать, глядя на Олю, чем вариться в котле безумия и ревности от мысли, что она с ним. Я накажу их обоих. Сделаю то, в чем мне нет равных: заставлю играть по моим правилам, в моей реальности, в которой главенствует только один дирижер. И меня отпускает. Принятие того факта, что мне не придется терять Олю, льется спасительным елеем на испепеленную до дыр душу. Мне даже интересно взглянуть, кто там под маской. Не захотела принимать мои чувства. Играла. Дразнила. Врала. Значит, примет то, что я уготовил для нее сейчас. Подъезжая к городу, плюю на здравый смысл и набираю номер Руслана. — Мне нужен адрес. — Макар, остынь — он мент. Если и разбираться с ним, то по-тихому и с умом. — Спасибо, что напомнил, но я не спрашивал у тебя совета. Жду адрес. — А я всегда говорил, что бабы — зло! — гундосит в трубку. — Ты сейчас дел натворишь, а мне потом расхлебывай. Ты там вообще с катушек слетел со своей Олей? Или она тебе за всё это время мозги чайной ложкой выела? — Руслан, давай меньше текста. Просто пробей адрес. Мне очень хочется взглянуть в глаза этой крысе. — Так давай я тебе их принесу. Могу даже на блюдечке с голубой каемочкой. Но всё будет тихо и незаметно. Никто не подкопается, и ты будешь не при делах. Дай мне двое суток, я решу проблему. — Жду адрес, — бросаю трубку и сосредотачиваюсь на дороге, запрещая себе думать обо всем дерьме, что происходит в моей жизни. Хочется удавить обоих, но Руслан прав: слишком многое поставлено на кон. Нельзя из-за вспышки гнева потерять то, чего добивался долгие годы. Но другой возможности встретиться с Витюшей без свидетелей у меня не будет. А еще я искренне хочу понять, что в нем такого, что заставило Олю согласиться сыграть эту роль. Неужели она не видит, что он поступает как последний мудак, бросая ее на амбразуру? От мысли, что так и есть, в горле отдает горечью. Что это: наивность, дурость или слепая любовь? Как она могла пойти на такое? Примерная девочка, образцовый врач — и вдруг грязь, в которую она ступила, по уши погрязнув. Пищит телефон, оповещение о входящем СМС. Вбиваю в навигатор адрес и давлю на газ, чувствую, как в предвкушении в жилах закипает кровь, обдавая жаром внутренности. Спустя двадцать минут въезжаю во двор спального района с заурядными девятиэтажками и медленно качусь вдоль подъездов. Торможу за углом, когда в зеркало заднего вида вижу знакомый шлем. Нарисовался, хрен сотрешь. Выхожу из машины, Руслан уже в полной готовности, разминает шею и плечи, вешает на руку шлем и, не дожидаясь меня, идет к нужному подъезду. Вынимает из кармана ключ от домофона и открывает дверь, с поклоном пропуская меня вперед. — Откуда ключ? — Универсальный. Решаю не уточнять, зачем этому болезному ключ от всех дверей.