Веду медленно ладонью по плоскому животу и поддеваю резинку велосипедок и трусиков. Вот так, да. Вдоль позвоночника пробегает легкая дрожь предвкушения, стоит коснуться влажного естества. Мокрая, горячая, жаждущая. Оглушающая мысль, что Оля завелась так с пол-оборота, от пары ничего не значащих прикосновений, вселяет в душу надежду, что, возможно, и она подцепила чуму под названием «С*ка любовь». Провожу губами по выступающим ребрам, обвожу языком впадинку пупка, продолжая ласкать малышку пальцами. Поднимаю взгляд на раскрасневшееся лицо, припухшие розовые губки. С упоением слежу, как выгибается тонкое, словно лоза, тело, стоит ввести в жаркое нутро палец. Наклоняюсь, нависая над мечущейся в сладкой агонии девушкой, обхватываю рукой женские щеки, привлекая к себе внимание расфокусированного взгляда. — Ты моя, слышишь меня? — шепчу, глядя в охрененно красивые глаза, которые когда-либо видел. — Повтори. — Твоя, — стонет громко на выдохе, комкая в пальцах сбившееся под нами покрывало. — И так будет всегда. Всегда! — выпрямляюсь и дергаю вниз женские шорты вместе с крохотными трусиками. Оля тотчас призывно разводит бедра и, закусив губу, наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц. Растягиваю губы в многообещающей ухмылке, глядя, как она бесстыдно проводит по своему телу руками. Дразнит. Пока я медленно расстегиваю пуговицы на рубашке, впитывая в себя образ дико сексуальной фурии в моей кровати, эта чертовка, глядя мне прямо в глаза, подносит пальцы к губам и недвусмысленно проводит по ним языком. — Нарываешься, — рычу, резким движением стягивая с плеч рубашку. Как околдованный, слежу за действиями влажных пальцев, которые малышка, невесомо мазнув по торчащему соску, устремляет ниже. Ловлю чистый кайф от моей раскрепощенной девочки. По телу расходятся сотни наэлектризованных до предела частиц, когда женские пальцы ныряют между широко разведенных ног и по комнате разносится протяжный стон. Смотрю туда, где сосредоточено скопившееся возбуждение малышки. Рот наполняется слюной, помню, какая сладкая она на вкус. Отбрасываю в сторону одежду и накрываю малышку своим телом. Впиваюсь в полураскрытые губы и целую так, будто от этого зависит моя жизнь. Когда нам обоим становится нечем дышать, приподнимаюсь на локте и обхватываю тонкое запястье. Подношу к губам ее пальцы, те самые, которыми она так развязно ласкала себя, и, не отводя от Оли взгляда, всасываю их в рот. Женский взгляд застывает на моих губах, упругая грудь ходит ходуном, будто захлебываясь вздохами. Толкаюсь бедрами, медленно погружаясь в тугое влагалище лишь наполовину. Широко распахнутые, закатывающиеся в экстазе глаза теряют последнюю связь с реальностью. Малышка впивается пальцами в мои плечи, царапает ноготками кожу. Рычу, чувствуя, как крепко сжимает меня внутри. Переношу вес тела на локти, зарываюсь лицом в изгиб шеи, касаясь бархатной кожи губами, и вхожу до упора. Оля всхлипывает и обвивает мои бедра ногами. Замираю на миг, пытаясь унять дрожь. Нежно провожу губами по острой скуле, целую уголок рта, зарываюсь пальцами в каскад волос, разметавшихся по покрывалу, вторую руку завожу под поясницу, прижимая теснее к себе. Меня ведет от нашей связи, тесноты сплетения тел. Кожа к коже, одно на двоих прерывистое дыхание. Нет сил взять волю в кулак, чтобы не утонуть в нахлынувших ощущениях сметающей все трезвые мысли страсти. Выхожу почти полностью и вновь погружаюсь, сразу задавая необходимый малышке ритм. Прерывистый стон на каждый мой выпад, судорожно сжимающиеся мышцы ее естества. Вот так, да. Впиваюсь взглядом в раскрасневшееся кукольное личико, открытый в немом крике рот. Поглощаю в себя ее образ в преддверии наслаждения. Ничего прекраснее в жизни не видел. Хрупкое тело натянуто подо мной словно струна, нахожу ее губы и ускоряюсь. Крепко прижимаю к себе Олю, содрогающуюся первыми судорогами, и вновь поднимаю взгляд на лицо малышки. Широко распахнув глаза и приподняв в удивлении брови, Оля смотрит на меня не мигая. В этот момент она кажется такой милой, такой чертовски невинной, уязвимой. Это и есть мой персональный фетиш. Моя доза наркотика, вспрыснувшаяся в вены. По телу проносится огненный вихрь, сметающий остатки самоконтроля, и я отпускаю себя. По комнате разносятся звуки судорожного женского дыхания и развратные хлюпающие хлопки единения наших тел. В следующий момент наэлектризованный до предела вязкий воздух пронзает женский крик наслаждения. Вдоль позвоночника стекают капельки пота, когда я чувствую, как туго сдавливают меня ее мышцы. Низ живота сводит в преддверии оглушающего оргазма. Обхватываю руками обмякшую Олю и в пару движений дохожу до развязки. Прислоняюсь ко лбу и нежно целую ее мягкие истерзанные губы. В уголках прикрытых в неге глаз замечаю дорожки слез. Еще один мой личный тотем. Ее слезы. Подтверждение того, что ей было очень хорошо. Хотя, когда увидел их в первый раз, думал, поседею к чертям. Глава 5 Макар — Макар! Ты где? — не осознавая в полной мере своих действий, подрываюсь с кресла в самый разгар напряженных переговоров с китайцами, стоит услышать на том конце провода голос Оли, заходящейся в плаче. — В офисе. Что?.. Говори, где ты, я сейчас буду, — отрывисто машу рукой переводчику, бубнящему вслед за мной, чтобы заткнулся. — Я… я с-са-ма приеду на… такси, — и кладет трубку. Дрожащими пальцами набираю ее номер. Два гудка — и слышу выворачивающие наизнанку душу всхлипы. — Не клади трубку! Разговаривай со мной! Где ты? Мне кажется, я подох в этот момент. Бессилие вперемешку с нарастающим страхом за Олю — гребаный самый жгучий коктейль чувств, который я когда-либо испытывал. — Маленькая моя, — пытаюсь пробиться сквозь толщу щемяще жалобных подвываний в трубке. — Где ты? Просто назови адрес. Я здесь, я рядом, просто слушай мой голос и дыши. Давай, вдох — выдох. Вот так, моя хорошая, — стираю с виска пот, выступивший от напряжения, и сам не замечаю, что дышу в унисон с ней. — Умница. Ты большая умница, а теперь скажи, где ты сейчас находишься. — Уже еду, — всхлипывает и снова срывается в плач. — Ма-ка-а-р… От этого ее «Макар», произнесенного с такой безнадежной беспомощностью, реву диким зверем. Не обращая внимания на перепуганных китайцев, вылетаю из кабинета, не в силах оставаться на месте. — Малышка, передай телефон водителю, — бегу вниз по ступенькам, запрещая себе даже думать, что или кто мог довести Олю до такого состояния. — Слушаю, — наконец звучит в трубке мужской голос. — Через сколько будете? — По навигатору плюс-минус три минуты. — Откуда ты ее забрал? — Торговый центр «Галерея». И задаю самый волнующий в этот момент вопрос: — Как она выглядит? Я имею в виду… — Заплаканной — и только, — емко отвечает мужик, явно понимая меня. — Спасибо, передай ей трубку. Вновь слышу всхлипы. — Малышка. Всё хорошо. Слышишь меня? Что бы ни случилось, я с тобой. Мы всё решим. Я люблю тебя, Оля, и я всё улажу. Три минуты — и всё будет хорошо, — несу всё, что приходит в голову, вселяя призрачную уверенность, только непонятно, в себя или в нее. До дыр прожигаю взглядом узкий заезд на парковку задней территории офиса. Кажется, спустя целую вечность, вижу такси с желтыми шашечками и, не отнимая от уха телефон, спешу навстречу. Машина тормозит, задняя дверь распахивается, и только в этот момент я облегченно выдыхаю. Вот она. Бежит навстречу, стуча каблуками по асфальту. Слегка растрепанная, испуганная, в милом платьице до колен и косухе, небрежно наброшенной на хрупкие плечи. Лишь прижав ее к груди, я, наконец, отпускаю себя. Вожу дрожащими руками по спине, успокаивая нас обоих. Оля всё еще судорожно всхлипывает, крепко обхватив меня руками. — Тш-ш… — шепчу, зарываясь лицом в мягкие локоны. — Я такая дура, Макар, — поднимает на меня взгляд с плещущимся на дне голубых глаз страхом. — Прости меня. — Пошли, — беру прохладную ладонь, ободряюще сжимая, и веду Олю в здание офиса. В кабинете усаживаю ее на диван, наливаю стакан воды и терпеливо жду, пока малышка немного успокоится. — Я потеряла карту, — выпаливает внезапно, отставляя в сторону стакан. — Нужно позвонить в банк и заблокировать. Пожалуйста, Макар, быстрее, — обхватывает лицо ладонями и машет головой из стороны в сторону. — Я такая… — всхлип. — Такая клуша. Господи, там же целое состояние. А если… если их… Я побоялась говорить по телефону, сразу поехала к тебе. Видя мое полное бездействие, так как я всё еще пытаюсь переварить услышанное, подскакивает с дивана, хватает телефон со стола и настойчиво сует мне его в руки. — Макар, я прошу тебя, делай уже что-нибудь. Пожалуйста. Ну чего ты стоишь? Не сводя с нее взгляда, веду пальцем по экрану. Открываю два непрочитанных сообщения от банка с отчетом о покупках. Потраченная сумма более чем внушительная, разница по времени — двадцать минут. Все покупки совершены в ювелирных точках. — Господи! Ну как же так, — мечется по кабинету Оля, заламывая руки. — В Тиффани и Ко я расплатилась картой, купила подарок Маше. Там такой красивый набор был — цепочка с подвеской в виде мамы и малыша с камешками и браслет. Сейчас покажу! — кидается к сумке, лежащей на диване. — А Лие, — сережки-гвоздики с бриллиантами и цепочку с крестиком, — тараторит не переставая, выворачивая содержимое сумки на диван. — И я всю дорогу переживала, чтобы угодить с подарком. Ты же сказал утром, что у твоей будущей крестницы должно быть всё самое лучшее. Вот, — подносит небольшой пакет с логотипом ювелирного магазина. — А потом я пошла в кофейню выпить кофе, а когда полезла в сумку, чтобы расплатиться, карты уже не было. Хорошо, что наличные были при себе. Я сразу же побежала обратно в магазин, подумала, может, там забыла, но девочки посмотрели камеры, там было видно, что я забираю карту и кладу ее в сумку… — Оля, — перебиваю пламенную речь малышки. — Всё в порядке. Сторонних вмешательств по карте не было. Я блокирую, и забыли. — Ты сердишься, да? Господи! Ну конечно, сердишься! Я сама себя прибить готова. Как можно быть такой невнимательной? — Я сержусь только из-за того, что ты меня в могилу сведешь раньше времени. Ты хоть представляешь, что я успел подумать, услышав в трубке, как ты плачешь. — Прости… — шепчет, прижимаясь щекой к моей груди. — Я и сама напридумывала себе, если деньги украли, чем их потом возвращать. — Натурой бы отдавала, — хмыкаю. — Поставил бы тебя на счетчик с процентами, и была бы ты в моем единоличном пользовании до конца своих дней. — Очень смешно. — А кто сказал, что я смеюсь? Замуж ты за меня не горишь желанием выходить, тогда хотя бы так. — Я лишь попросила отложить мероприятие, а не ответила категорическим отказом. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Знаешь, я многое бы отдал, чтобы порой залезть в твою голову и понять, что у тебя там происходит. У меня иногда складывается впечатление, что вроде ты и со мной, но в то же время очень далеко. Как кошка. Свободолюбивая маленькая кошка. — Это ты о той, которая гуляет сама по себе? — Ага. — Макар, твои люди со мной практически двадцать четыре на семь. У Людмилы Прокопьевны, между прочим, до сих пор давление подскакивает от вида угрюмых громил у каждого входа в отделение. А ты мне говоришь о какой-то там свободе. И заметь, я только раз выказала свое недовольство тем досадным фактом, что моя жизнь рассматривается, как под микроскопом. — А чего тогда отказываешь? Боишься чего-то? Не уверена, что я тот самый единственный и неповторимый? Может, плохо доказываю? Нужно чаще и качественнее? — Потому что я там была — замужем, и снова пока не хочется.