Снова отрицательно мотаю головой. - Та-а-ак, - напряженно тянет он, - ты хоть ребенка то собираешься оставить. Роняю голову в ладошки и начинаю плакать. Дядя Боря чертыхается, встает и через какое-то время ставит передо мной дымящуюся чашку ароматного чая. - Вот варенье еще, - подвигает он пиалку, - поешь. Я киваю и начинаю медленно хлебать чай, даже пару ложек варенья умудряюсь проглотить. - Значит, так! Малыша мы оставляем, - категорически заявляет он, - будет у меня наконец-то внук или внучка. Всегда мечтал, - пытаюсь возразить, но мне не дают, - завтра же я начну процедуру твоего удочерения, - челюсть моя медленно отваливается на стол вместе с вареньем, - понимаю, что можно было и раньше. Но лучше поздно чем никогда. Ты ведь, итак, мне как дочь. А теперь все будет законно. Если не против, можешь взять мою фамилию. Он смотрит пристально, пытливо и видно, что тоже заметно нервничает. Как, впрочем, и я. Еще бы! Столько важных решений и все в один день. - А отчество? - закашливаюсь, голос ужасно сипит. - Что «отчество»? - не понимает он. - Можно я возьму ваше отчество? Некоторое время он смотрит на меня, словно не понимая, а потом расплывается в широкой улыбке. - Конечно можно, дочка, - и тут же спохватывается, - ты не думай, что я требую от тебя звать меня отцом или нечто подобное. Я вообще… - Спасибо, папа. Мы замираем на краткий миг, а потом оба улыбаемся. - И больше никаких слез! Для малыша – это вредно, - замечает мой отец. Я киваю и продолжаю пить чай. На душе становится легко и спокойно. Может быть от того, что решение принято. А может быть от неожиданной вести, что теперь я ношу под сердцем ребенка Богдана. Того, кого мы зачали в любви. По крайней мере я любила. Утомительные роды, несколько дней в больнице, и мы наконец покидаем роддом. Я и маленький пищащий сверток у меня на руках. Папа встречает нас на машине. Он специально отпросилась на работе по такому случаю. Вручает мне цветы. Передает пакет медсестрам. Ему же отдают ребенка. - Значит, все-таки внук! - замечает он заглядывая в глазки-бусинки, - и как назовешь? - Даней, - киваю, направляясь за ним следом, - Даном будет. Дан. Очень сложно сдержать свои чувства. Ведь я так и не смогла разлюбить. Несмотря на его предательство. Несмотря на пройденное время. Ничего из этого не помогло вышибить из сердца блестящего голубоглазого красавчика. - Слушай, у него глаза голубые, - замечает мужчина, – не в тебя… И тут же смолкает. А я лишь улыбаюсь. Воспоминания больше не ранят. То что было, то прошло. Вот и подбирая сыну имя, я не смогла удержаться от соблазна. Пусть хоть что-то будет напоминать о нем. О моей прекрасной любви. О том, что никогда уже не сбудется. - А этого у него в папу. Мужчина хмыкает, но больше не говорит ни слова. Помогает залезть на заднее сидение и пристегнуться. И мы уезжаем прочь. В новую жизнь. В наше тихое семейное счастье. Надеюсь, оно больше никогда не будет омрачено внезапным поворотом судьбы. Конец