Женщина почти до крови прикусила ладонь и тихо, но пронзительно, беспомощно, жалко завыла. Зловещее утро безжалостно врывалось в грязные окна без занавесок. На немыслимо запущенном полу валялось дорогущее белоснежное нижнее бельё, которое было куплено специально для ритуала зачатия. В памяти обрывками всплывали эпизоды вчерашней вечеринки. Щёки и что-то внутри горело огнём, голова раскалывалась на тысячи острых кусочков. Анжелика попыталась бесшумно встать, но панцирная кровать скрипела как ненормальная. Одежда требовала как минимум химчистки: мятое платье, вымазанные непонятно в чём трусики. Долго не удавалось найти вторую туфельку. Женщина умылась, причесалась, как сумела, но внешний вид её был удручающим, ужасным. В сумочке, кроме того, чему там быть положено, лежала тысяча долларов, сорок тысяч пятитысячными купюрами, две упаковки французских духов, сувениры, мягкие игрушки с гениталиями, пачка презервативов, вид которых натолкнул на мысль – был ли секс с юнцом защищённым! Увы, следов контрацепции не было видно. – Что делать, куда идти, – крутилось в голове, – как теперь объясняться с мужем! Сергей ждал её. Оправдываться не пришлось: всё было ясно без слов. Благо хоть квартира принадлежала ей. Расставание обошлось без рукоприкладства. С работы Анжелика уволилась. Родила, как положено – в срок. Девочку назвала Анечкой. На шальные праздничные мероприятия она больше не ходила: слишком уж непредсказуемы последствия пьяных танцев. Что за глупый скворец И знают те, в ком страсть перегорела – Любые раны смогут зарасти, Хоть будут ныть ночами в непогоду… Ксения Хохлова Он так чувственно произносил “моя Милька”, ласково заключая её лицо в сильные ладони. Виктор так обаятельно улыбался, нежно целуя в губы, так искренне радовался. Отказать ему во взаимности было невозможно. Людмила помнила магию простых слов некогда любимого мужчины, оттенки его удивительных запахов, чарующее тепло рук. Кажется, это была любовь с первого взгляда. Во всяком случае, времени на второй, когда их представили друг другу, не было: нужно было спешить отметиться на проходной института, чтобы не получить взыскание. Люся машинально протянула руку. Виктор улыбнулся, – рад познакомиться, Дюймовочка! – Я Люда. – Какая миниатюрная ладошка. Люда… Людмила. Мне больше нравится Милька. Можно обращаться так? – Подумаю. У нового знакомого были тёмные волосы и особенные карие глаза, цепляющие за живое. Он смотрел на Людмилу, словно нажимал на потайную кнопочку. По телу сверху вниз прокатилась и разбилась об удивительно приятное ощущение тёплая волна наслаждения или же его предвкушение. Несколько секунд общения – не повод для сближения, однако в воображении чётко отпечатался фотографический слепок манящего взгляда, а подсознание без спроса поместило виртуальный образ в красный угол оперативной памяти. Новый знакомый за считанные минуты ухитрился уютно устроиться и обжиться в глубине её мыслей, обретя причудливый романтический облик, порождающий навязчивые видения и вполне осязаемые светлые чувства. Вечером, намеренно или случайно (об этом так и не суждено было узнать никогда) новые знакомые вновь встретились на проходной. – Замечательная погода, Милька. Пройдёмся? Сердце радостно замерло. Это именно то, о чём она мечтала весь день. – Вообще-то… мне в ту сторону, за горбатый мост, – вопреки желанию застенчиво пролепетала Людмила, тайно мечтая, что юноша сам угадает её истинное стремление. – Надо же – нам по пути. Далеко живёшь? – Три остановки, за городским парком. – Почти соседи. Так идём или как? Люся покачала головой сразу во все стороны. Что никак не могло означать согласие. – Вот и замечательно. Ты такая забавная, такая милая. – Хочешь сказать, коротышка? Очень неудобно смотреть на тебя снизу. – Привыкнешь. – Как это понимать? – Три остановки – целая вечность. Торопиться не будем. Виктор говорил и говорил, по большей части восторженно, чего Люся не могла оценить, поскольку была ошеломлена скоростью сближения: юноша как бы невзначай, совершенно случайно, на эмоциях, взял её за руку, отдёрнуть которую девушка не решилась. Проваливаясь в состояние невесомости, теряя точку опоры, Люда не успевала адаптироваться к новым ощущениям. Вращение то ли головы, то ли асфальта под ногами ускорялось и ускорялось. Требовалась немедленная передышка. – Давай постоим. – Сам хотел предложить. Смотри туда, на правый берег. Фантастический вид, правда? Любишь наблюдать, как садится Солнце? Или лучше в кино сходим? – Не знаю. Правда, не знаю. Мы же совсем незнакомы. – Вот именно. Эту оплошность необходимо срочно исправить. Я даже знаю как. Идём в парк, возьмём в прокат лодку. Будем кататься до заката, кормить лебедей, есть мороженое… и знакомиться. – Давай не сегодня. Я не готова. – Жаль. У меня такое солнечное настроение. Что тебя смущает? – Голова. Кажется, я падаю. – А так, – прошептал Виктор, заключая Людмилу в объятия, – так ведь некуда падать. Он целовал осторожно, медленно, словно пробовал на вкус нечто слишком горячее или чересчур холодное. – Так нечестно, – пьянея от нереальности происходящего, сладко стонала Люда, поглощённая наслаждением, – на нас смотрят. Она чувствовала нечто невозможное, неправдоподобное. Тёплая вязкая субстанция пронизывала тело насквозь, растекалась тончайшим слоем по чувствительным волокнам, извлекала из глубин восприятия густой расслабляющий дурман, вызывающий неземное блаженство. – Пусть завидуют, Милька. Моя Милька. Они были идеальной парой. Их отношениями восхищались. В густом тумане безмерного счастья, который неожиданно начал рассеиваться по истечении трёх лет супружеской жизни, влюблённая парочка заскучала. Муж всё ещё называл её Милькой, только забывал говорить “моя”. Поцелуй в губы стал редкостью. Однажды он увлёкся своей лаборанткой, о чём Людмиле поспешили сообщить чувствительные, но недалёкие доброхоты. В тот день она узнала, что не умеет прощать измен. Разменять квартиру, разрушить с любовью создаваемую вселенную, оказалось непросто. Жить вместе без любви – ещё сложнее. Как давно это было. Как давно. С тех пор минула не одна вечность. Людмила чётко усвоила, что жизнь – абсурд, парадокс, явление, не поддающееся логике, а вовсе не предначертанная в книге судеб закономерность: в ней всё, от рождения до смерти несправедливо, бесчестно, жестоко. Виктор пытался склеить разбитые вдребезги отношения, во всяком случае, делал шаги навстречу, но сам всё и испортил, не устояв в очередной раз перед натиском гормонов: на сей раз Люда застала его, уже не мужа, с лучшей подругой. Естественной реакцией на увиденное порно была истерика. События начали развиваться с небывалым ускорением.