На пороге, когда Гена её на мгновение отпустил, чтобы отыскать в сумочке ключи, Регина пьяно улыбнулась и артистично стекла по стеночке на пол. Пришлось поднимать, что оказалось совсем непросто: безвольное тело театрально выскальзывало из рук. Прижимая Регину, Геннадий испытывал не только неловкость, но и желание… дотронуться до оголённого животика, до плотной округлости груди. В проём открывшейся внезапно двери выглянула дочь. Она с неприязнью взглянула на мать, которая застенчиво пожала плечами, развернулась и ушла, не сказав ни слова. Леночка тут же собралась, выпрямилась и решительно двинулась, крепко держа гостя за руку, в свою комнату, которую тут же закрыла изнутри на ключ, – нечего за нами шпионить! В комнате трезво засуетилась, начала предлагать чай, кофе, бутерброды. Мужчина не имел от рождения способности отказывать, к тому же в коварные планы провожаемой дамы посвящён не был, потому решил пустить события на самотёк. Почему бы не совершить обыкновенный, ни к чему не обязывающий акт вежливости, когда человек хочет отблагодарить? На самом деле Геннадий кокетничал с совестью, уличив себя в невольной впечатлительности, породившей напряжённость внизу живота. Предельная близость несколько минут назад к Регине, заманчивый флёр удивительного букета чарующих женских запахов, будивших интимное воображение, некая неразрешимая загадка, заставляющая кровь и сознание волноваться, отгонять и вновь притягивать набегающие сладкими волнами греховные мысли. Наличие у Леночки весьма соблазнительных деталей призывали вдохновиться, если не действием, то взором. Выразительные глаза спутницы лукаво намекали на соблазнительно желанное продолжение. – Почему бы нет, – уговаривал себя Геннадий, – мы же взрослые люди, а желание – это так естественно. О Регине в эту минуту он не думал: вожделение предусмотрительно отключило значительную часть осознания. Такова природа сокровенных отношений у зрелых мужчин, переживших множество чувственных моментов за нелёгкую, заполненную разнообразными событиями жизнь. Каждому человеку хочется толики тепла, уюта, искренней нежности, исполнения тайных желаний, в особенности, когда влечение взаимное, в чём он уже не сомневался. Женщина как бы невзначай, словно по оплошности, вызванной нечаянным опьянением, принялась вероломно переодеваться на глазах у мечтательного спутника, которому было весьма непросто оторвать взор от соблазнительно яркой картинки, заставляющей действовать. Было бы логичнее отвернуться, но Геннадий смотрел неотрывно, любовался стройной фигурой без покровов, замерев от нарастающего давления ликующего всплеска восхитительного чувственного восторга. Леночка, словно в забытьи, сняла бюстгальтер, исподволь наблюдая за реакцией гостя, делала вид, что пытается натянуть халат, который никак не желал подчиниться. На лице возбуждённой дамы блуждала вероломная улыбка, тело её пронзала видимая невооружённым взглядом дрожь влечения. Она прятала от Геннадия горящие от предвкушения возможного блаженства глаза, продолжая разыгрывать впопыхах задуманную сцену соблазнения, руководствуясь не рассудком, а вступившей в решающую стадию страстью; сгорала от нетерпения, опасаясь одновременно возможной неудачи, для которой в создавшейся ситуации не должно было оставаться места. Азарт, воодушевление, возбуждение. Бурный поток противоречивых эмоций придавал пикантной ситуации напряжение и остроту. Леночке уже не просто хотелось, она горела решимостью завладеть желанным призом немедленно, точнее отдаться без оглядки на последствия, рискуя показаться безрассудной, даже развратной. Героических усилий не потребовалось. Леночка “споткнулась нечаянно”, упала в объятия Геннадия, угодив полновесной грудью с интригующе набухшими от желания сосками прямо в объятия гостя. Мужчина под воздействием неожиданно затуманившего сознание эротического дурмана, вызванного рискованным поступком хозяйки, или от возбуждающего действия ударивших в мозг гормонов, заполнивших до отказа кровяное русло, растерялся, впал в эмоциональный ступор. Расшифровывать интимное послание, переводить происходящее с языка страсти не потребовалось. Весьма предсказуемая реакция последовала незамедлительно. Геннадий Петрович вдруг осознал, что находится в этой комнате совсем не случайно, что его заманили сюда намеренно, что и сам он не прочь сыграть в этом спектакле активную роль первого плана. Женщина предлагает себя. Наверно это непросто. Цепь рассуждений, сомнений и отрицаний раскрутилась за несколько неполных секунд. Дальнейшее произошло быстро, как это обычно случается у супругов, не испытывающих комплекса девственников: без излишней спешки, но обстоятельно и страстно. – Не волнуйся, Геночка, об этом никто никогда не узнает. Если сам не захочешь перед кем-то открыться. Ты и я… я и ты. Мне уже хорошо, в этом легко убедиться. Вот здесь… потрогай… и здесь. Чувствуешь, как мне хочется… быть твоей… до неприличия бесстыжей… трепетной музой! Какой ты сильный, какой сладенький, страстный! Только не торопись, дай сполна насладиться влечением, похотью. Не успел ты ко мне прикоснуться, а я уже… теку… Кажется… кажется близится финал. Всё будет как захочешь. Разрешаю быть грубым, беспощадным, настойчивым, смелым… а сейчас замри. И Геночка моментально перестал волноваться: безропотно подчинился ведущим действиям соблазнительницы, старательно исполняя её сокровенные желания, озвученные страстными стонами, руководящими движениями и чередой чувственных конвульсий. Леночка умела получать удовольствие: возможно, запредельно изголодалась по мужской ласке за долгие дни неприкаянного одиночества. Ни он, ни она не ожидали друг от друга такой энергичной чувственной реакции, хотя были к ней готовы, находясь в состоянии непрерывного поиска партнёров, что характерно для людей, привыкших не копить возбуждение, а своевременно его реализовывать. Оба были людьми сугубо семейными, выбитыми из серьёзных отношений не по собственной воле. Отдавались и брали отчаянно, эмоционально, словно только о таком исходе событий и мечтали каждый по отдельности. Мысли и рассуждения не отвлекали их, предоставив возможность управлять телом древнейшему инстинкту и безграничному доверию. Любовники предавались чувственному разврату исступлённо, страстно, принимая интимную близость как дар, забыв, что за минуты до этого умирали от усталости, болезненно мечтали провалиться в исцеляющий сон. Угомонились лишь под утро. Геннадий Петрович так и не успел поспать, сразу отправился на работу. Когда уходил, в коридоре стояла дочь Леночки: бесцеремонно разглядывала гостя, показывая своё отношение к событию кривой ехидной улыбкой. Раскаяния, чувства стыда не было. Обоюдное согласие, только и всего. Доля разврата, конечно, в этом присутствовала. Как ни говори – это была измена, несмотря на то, что никаких обязательств перед Региной озвучено так и не было: ведь они встречались, то есть пытались выстроить отношения, которые так или иначе преданы. Тогда ещё Геннадий не знал, что оказался статистом в роли презента. Услышав об этом от Леночки, даже не обиделся: глупо сердиться на благосклонную к тебе судьбу, связавшую с любимой женщиной на многие счастливые годы. Регина не ведала, что подарок оказался для скучающей подруги судьбоносным, что сама она мстительна, завистлива и ревнива, несмотря на патологическую неспособность кого-либо любить, – это был мой мужчина, забудь, что мы подруги. – Ты же сама мне его предложила. – А обо мне подумала, я тоже любви хочу! Про прекрасные сны, и скупую на счастье реальность Разлетаются две напряжённых вселенных, И нельзя обернуться назад. Волокут нас под локти, как раненых пленных, И о будущем что-то твердят. Только мерить растущую скорость паденья, Только смолкнуть и челюсти сжать, Только в редком, синхронном больном сновиденьи Нам друг другу навстречу бежать… Ольга Горпенко Когда это началось и что с ней стало бы, не случись этого события в её жизни, Катя подумать боялась? Кажется, теперь она по-настоящему счастлива. Екатерина Витальевна родилась в обычной семье, где есть любящие и любимые ей папа и мама, получила приличное образование, работу хорошую нашла, замуж вышла по любви. События, пёстрые, как павловопосадские платки, складывались потихоньку в довольно счастливую судьбу, пока она просто жила, просто любила. Неожиданно выяснилось, что ей не суждено иметь детей. Врачи сказали, что, скорее всего это следствие перенесённой в детстве инфекции. Точнее определить было невозможно. Екатерину Витальевну долго безуспешно лечили от бесплодия, даже прооперировали. Тщетно. Мало того, выяснилось, что она не сможет зачать, выносить плод и родить, даже если эмбрион введут искусственно. Причину объясняли долго, но она так ничего не поняла, потому что слушала на нервах, не могла вникнуть в суть патологии. Катя была безутешна. Она рыдала каждый раз, когда удавалось остаться одной. Это занятие настолько её затянуло, что женщина стала искать уединения, упивалась им, получала удовольствие от меланхолии, пустоты и безмолвия. Она мечтала о ребёнке, грезила им, выдумывала желанный образ, причём успешно. Способность рисовать, создавать сюжеты и метафорические интерпретации чего угодно, даже в фантастическом контексте, у Екатерины Витальевны была развита с детства, но до момента одержимостью ребёнком она не часто пользовалась творческим даром. Лишь изредка брала в руки карандаш, кисти и краски, и творила. Облик ребёнка и мысли о нём настолько завораживали, что она принялась делать наброски. Катя рисовала девочку, даже придумала ей имя, Лариса. Рисунки прятала от всех, в том числе от мужа. Это была её сокровенная тайна, её личная вселенная, в которой не было места ни для кого.