— Единственная причина, по которой у тебя есть работа! — Он поднимает одну бровь, и я смеюсь еще. Я уморительна. Ммм, алкоголь. — Это так мило со стороны Гая сделать это для тебя. — Для ясности, Гай просто кормит Шредингера. Я сделал экспрессинг перед уходом. Но да, он великолепен. — У меня к тебе неуместный вопрос. Ты украл работу Гая? Он задумчиво кивает. — И да, и нет. Он, вероятно, был бы руководителем BLINK, если бы я не перевелся. Но у меня больше опыта руководства командой и нейро. — Он ужасно изящен в этом. — Да. — Если бы это была я, я бы проткнула тебя пилочкой для ногтей. Он улыбается. — Я в этом не сомневаюсь. — Думаю, в глубине души Гай знает, что он круче. — Я вижу растерянное выражение лица Леви. — Я имею в виду, он же астронавт. — …И? — Ну, дело вот в чем: если бы NASA была средней школой, а ее различные подразделения — клубами, то астронавты были бы футболистами. — В старших классах все еще играют в футбол? Несмотря на повреждение мозга? — Да! Сумасшедше, правда? В любом случае, инженеры были бы больше похожи на ботаников. — Значит, я ботаник? Я сижу и внимательно изучаю его. Он сложен как полузащитник. — Вообще-то я играл на позиции защитника, — указывает он. Черт. Неужели я сказала это вслух? — Да. Ты ботаник. — Справедливо. А как насчет неврологов? — Хм. Неврологи — это артистичные дети. Или, может быть, студенты по обмену. По своей сути крутые, но вечно непонятые. Я хочу сказать: Парень побывал в космосе, поэтому он принадлежит к лучшей клике. — Я понимаю твои рассуждения, но контраргумент: Парень никогда не был в космосе и никогда не будет. Я нахмурилась. — Он сказал, что работал с тобой во время своего первого космического полета. — В качестве наземного экипажа. Он должен был отправиться на МКС, но в последний момент провалил психологический скрининг — не то чтобы это что-то значило. Эти тесты до смешного избирательны. В любом случае, большинство астронавтов, которых я встречал, очень приземленные… — Приземленные! — Я смеюсь так сильно, что люди оборачиваются и смотрят на меня. Леви с нежностью качает головой. — А чтобы стать астронавтом, нужно иметь степень в области STEM. Это значит, что они тоже ботаники — ботаники, которые решили пройти дополнительное обучение. — Подожди минутку. — Я снова наклоняюсь вперед. — Ты тоже хочешь стать астронавтом? Он поджимает губы, размышляя. — Я могу рассказать тебе одну историю. — Оооо. Историю! — Но тебе придется держать ее в секрете. — Потому что это стыдно? — Немного. Я надулась. — Тогда я не могу этого сделать. Ты мой архенеме — я должна оклеветать тебя. Это прописано в контракте. — Тогда никакой истории. — Да ладно! — Я закатила глаза. — Хорошо, я никому не скажу. Но, к твоему сведению, это, вероятно, убьет меня. Он кивает. — Я готов рискнуть. Ты знаешь, что моя семья недовольна мной? — Все еще с нетерпением жду возможности надрать их коллективную задницу на День благодарения. — Ценю. Как только я начал работать в NASA, мама отвела меня в сторону и сказала, что я смогу искупить свою вину в глазах отца, если подам заявление в Корпус астронавтов. Мои глаза расширились. — И ты это сделал? — Да. — И? — Я наклоняюсь все ближе и ближе. Это захватывает. — Ты вошел? — Нет. Даже не прошел отборочный тур. — Нет! Почему? — Слишком высокий. Они недавно ужесточили ограничения по росту — нельзя быть выше шести двух или ниже пяти одного. Я ненадолго задумываюсь о том, что ни Леви, ни я не подходим под требования к росту астронавтов, но по совершенно другим причинам. — Было разбито сердце? — Моей семьи, да. — Он смотрит мне прямо в глаза. — Я испытал такое облегчение, что мы с другом напились до потери сознания той ночью. — Что? Он откидывает голову назад и допивает остатки своего напитка. Я не смотрю на его адамово яблоко, не смотрю. — Космос чертовски страшен. Я благодарен за озоновый слой, гравитационное притяжение Луны и все такое, но им пришлось бы связать меня, как зажаренного на вертеле поросенка, чтобы отправить туда. Вселенная продолжает расширяться и становится все холоднее, куски нашей галактики засасываются, черные дыры проносятся сквозь пространство со скоростью миллионы миль в час, а солнечные супербури вспыхивают при каждом шаге. Тем временем астронавты NASA в своих откровенно неадекватных скафандрах выпивают литры собственной переработанной мочи, обретают кожу аллигатора на ступнях и гадят резиновыми шариками, которые плавают на уровне глаз. Их спинномозговая жидкость расширяется и давит на глазные яблоки до такой степени, что ухудшается зрение, их кишечные бактерии превращаются в дерьмо — без всякого каламбура — и вокруг бродят гамма-лучи, которые могут буквально уничтожить их менее чем за секунду. Но знаешь, что еще хуже? Запах. Космос пахнет как туалет, полный тухлых яиц, и от этого никуда не деться. Ты просто застряла там, пока Хьюстон не разрешит тебе вернуться домой. Так что поверьт мне, когда я говорю: Я благодарен каждому дню за эти два лишних дюйма. Я уставилась на него. И пялюсь. И смотрю еще немного, с открытым ртом. Я уставилась на этого человека, в котором шесть четыре и двести фунтов мышц, и который только что в течение пяти минут рассказывал мне о том, что космос — страшное место. Боже. О, Боже. Кажется, он мне нравится. — Есть один-единственный формат, в котором пространство терпимо, — говорит он. — И какой же? — Фильмы «Звездные войны». О, Боже. Я вскакиваю со своего места, хватаю его за руку и вытаскиваю из бара. Он следует за мной, не сопротивляясь. — Би? Куда мы…? Я не пытаюсь оглянуться. — В мой номер в отеле. Смотреть «Империя наносит ответный удар». — Йода — немного мудак. — Я наклоняюсь, чтобы стащить горсть попкорна с колен Леви. Мой собственный пакет, к сожалению, давно закончился. Надо было не торопиться. — Все джедаи — козлы. — Леви пожимает плечами. — Это вынужденное безбрачие. Не могу поверить, что я на кровати. С Леви Уордом. Смотрю фильм. С Леви Уордом. И это даже не кажется странным. Я краду еще попкорна и нечаянно хватаю его за большой палец. — Прости! — Это не вегетарианское блюдо, — говорит он, в его голосе слышится намек на что-то, и я завороженно смотрю на тени, которые отбрасывает свет телевизора на его лицо. Его изящный нос, неожиданная полнота губ, черные волосы с синим отливом в темноте. — Что? — спрашивает он, не отрывая глаз от экрана. — Что, что? — Ты смотришь. — О. — Я должна отвести взгляд, но я немного пьяна. И мне нравится смотреть на него. — Ничего. Просто… Он наконец поворачивается. — Просто? — Просто… посмотри на нас. — Я улыбаюсь. — Даже не кажется, что мы ненавидим друг друга. — Это потому, что мы не ненавидим. — Оу. — Я наклоняю голову. — Ты перестал меня ненавидеть? — Новое правило. — Он поворачивается ко мне лицом, и его смехотворно длинные ноги соприкасаются с моими. В болотистых лесах Дагобаха Йода мучает бедного Люка под видом его обучения. — Каждый раз, когда ты говоришь, что я тебя ненавижу, ты должна подойти и выразить железы Шредингера. — Ты так говоришь, как будто это не будет приятно. — Поскольку у тебя явно фетиш: каждый раз, когда ты упоминаешь эту несуществующую вражду, которую я якобы испытываю, я буду добавлять милю к забегу, который ты мне должна.