— У нас будет окончательный прототип через… недели. Дни. — Он потирает рот. — Это фантастическая идея. Я возбужденно прыгаю вверх и вниз. Это несносно, но я не могу остановиться. Куда уходит вся эта энергия, когда я пытаюсь бежать? — Я гений, или что? Он качает головой, даже когда говорит: — Так и есть. — Может, пойдем в лабораторию? Начнем работать над этим? — Пока уборщицы не успели продезинфицировать твой стол? — Хорошая мысль. Но мне нужно кое-что сделать. Он ласково улыбается. — Может быть, ты можешь продолжать прыгать вверх-вниз? — Вообще-то, я начинаю уставать. — Хорошо, тогда… — Он пожимает плечами, и прежде чем я понимаю, что происходит, оказываюсь в его объятиях, и он кружит меня, мои ноги обхватывают его талию, а его руки лежат на моих бедрах. Я смеюсь. Смеюсь, как будто я счастлива. Какие выходные. Я — перышко. Я непобедима. Я занимаюсь наукой. Я веселюсь. Я строю вещи, полезные, важные вещи. Я сталкиваюсь с демонами из своего прошлого. Меня кружат вокруг себя, когда я слишком устала, чтобы сделать это самой. Я кипучая, энергичная, смелая. Я самая-самая и совсем не самая-самая. Я крепко сжимаю руки на шее Леви, а когда он замедляется, я спрашиваю его: — Ты собираешься меня поцеловать? Понятия не имею, откуда это взялось. Но не сожалею, что он там. Его улыбка не ослабевает, но он качает головой. — Я так не думаю, — тихо говорит он. Пряди фиолетовых волос касаются его лба. Его щеки. Мы близко, так близко. Он так хорошо пахнет. — Почему? — Потому что я не уверен, что ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал. — О. — Я киваю. Мои волосы щекочут его нос. Он почесывает его, и я смеюсь. — А если я скажу тебе, что хочу? Ты бы тогда меня поцеловал? — Я все еще так не думаю, — говорит он спокойно. Серьезно. Моя улыбка исчезает. О, черт. Черт, я устроила беспорядок. — Ты не хочешь? — Мой голос маленький, неуверенный. Он качает головой. — Дело не в этом. Должно быть. Что еще? — Точно. — Я нахожусь в его объятиях уже некоторое время, но вдруг чувствую себя неловко. Его это не устраивает. Раньше я его привлекала, но не теперь. Я перегибаю палку. — Прости меня. Я не хотела заходить слишком далеко. — Ты не понимаешь, Би. — Небольшая улыбка. Наши лбы соприкасаются, его кожа теплая на моей. Я очень, очень хочу поцелуя от этого мужчины. Я хочу этого так сильно, что могу сгореть. — Мы не можем этого сделать — Почему…? Его глаза закрываются. Губы Леви придвигаются ближе. — Я боюсь, что ты не зайдешь достаточно далеко. Когда Тим поцеловал ее в первый раз — после просмотра фильма «2001 год: космическая одиссея», который, как я позже узнала, он проспал, — восемнадцатилетняя Би позвонила своей сестре и сказала, что у нее был самый прекрасный из поцелуев. Но восемнадцатилетняя Би была дурой. Восемнадцатилетняя Би ничего не знала. Восемнадцатилетняя Би переоценила то, что Тим не был слишком неуклюжим и чистил зубы. А двадцативосьмилетняя Би подумала бы о том, чтобы вернуться в прошлое и отшлепать ее по голове, но она занята настоящим, истинным, действительным, честным до Бога хорошим поцелуем. Самым лучшим поцелуем. Это связано с тем, как медленно все начинается. С тем, как мы с Леви на мгновение прижимаемся друг к другу, просто дышим и пробуем воздух между нами. Это должно казаться смешным, но есть что-то уникальное в том, как он смотрит на мой рот из-под опущенных ресниц. Обхватив его, как я, чувствую биение его сердца, тепло кожи, и внезапно мне больше не страшно. Он хочет этого — он хочет меня. Я знаю это по жидкому, беспорядочному теплу в моем животе, по красному цвету на его скулах, по его дыханию, еще более быстрому и громкому, чем мое. — Би. Напряжение настолько невыносимо, что мы можем оказаться на разных концах света. Я сокращаю расстояние, и тогда оно уже не медленное. Это жестко, быстро и с открытым ртом. Влажно, давяще и наполовину укушенно. Это грязный, наименее гладкий поцелуй в моей жизни — но, возможно, это и не поцелуй вовсе. Просто два человека пытаются быть как можно ближе. Его руки скользят по моей заднице. Мои ногти впиваются ему в кожу головы. Он произносит отрывистые, удивленные похвалы в мое горло — Да. Да. — щелкает по моей ключице, и я горю, полминуты этого, и я уже пылаю, пульсируя от желания и потребности. У меня нет тормозов: я беспомощно прижимаюсь к нему, мои соски упираются в его грудь, его твердый пресс — идеальная поверхность для трения. — Ты такая… — Он глубоко стонет, как будто он на полпути к безумию. Я слишком занята отчаянным поиском трения, чтобы даже пытаться поддерживать свою часть поцелуя, но все в порядке. Он держит меня. Его большая ладонь поднимается, обхватывает мою шею, резко наклоняет мою голову, именно так. Его язык внутри моего рта, прижимается к моему, и…. Это не поцелуй — это грязно. Непристойно. Он толкает меня к стене, и я отталкиваюсь, и отталкиваюсь, и отталкиваюсь, и отталкиваюсь, как будто между нами не может быть воздуха. Его рука под моей рубашкой — собственническая, уверенная, такая большая, что полностью охватывает мою грудную клетку, и я выгибаюсь, проглатывая хныканье в глубине горла. Моя голова кружится, тело плавится, я слышу колокольчики и… Не звонок. Телефон. Звонок. Он медленно проникает сквозь густую дымку Леви, ласкающего ртом мою грудь, оставляя влажный след на футболке — Боже, Боже. — Твой телефон, — шепчу я, заставляя себя не двигать бедрами. Это самый громкий голос, на который я способна. Затем одна из его рук проникает внутрь моих трусиков, и он начинает толкать меня вверх и вниз по своему прессу, и я забываю, что хотела сказать. Это то самое место, тот самый ритм, которого я пыталась достичь. Он научился этому, и помогает мне поддерживать его, пальцы впиваются в плоть моей задницы. Идеальный толчок. Он рычит, и я хнычу от наслаждения. Мои глаза закатываются к затылку, и… Да. Прямо против… Да. Вот так. — Леви, — задыхаюсь я. — Твой телефон… может, ты хочешь… забрать? — Или мы можем просто продолжать, пока боль не исчезнет. Да, это было бы прекрасно. А остановиться было бы невыносимо. Это его член трется о мою задницу? Нет. Невозможно. Ни у кого нет такого большого, верно? Телефон все еще звонит. Я готова проигнорировать его, но Леви… Я понимаю, что Леви не игнорирует его. Он пробирается под мои шорты, сосет место под моим ухом и даже не слышит этого. — Леви. — Он не может оторваться. Он не отстраняется, не убирает свой рот с моей кожи, но останавливается. Его хватка сжимается вокруг меня. Ребенок, не желающий отпускать любимую игрушку. — Твой телефон. Ты хочешь…? Его глаза стекленеют. Руки не совсем устойчивы, когда он отпускает меня, осторожно, с трудом. Я смотрю, как он пытается собраться с мыслями в течение долгих секунд, прежде чем берет трубку. — Уорд. Он обветрен, грудь поднимается и опускается. Он поглаживает свою эрекцию, как будто она болит, и все это время смотрит на меня, на меня, только на меня. Затем он отводит взгляд, и его манера поведения резко меняется. — Повтори это еще раз? — На другом конце говорит женщина. Я не могу разобрать слов, но узнаю голос. С фотографии в его кабинете. — Да, конечно, — успокаивающе говорит Леви. Его голос все еще хриплый, но мягкий. Заботливый. Интимный. Он поворачивается ко мне спиной, как будто меня здесь больше нет. Они раньше встречались, — сообщает ворчливый голос. Что ты только что сделала с Леви? Он делал это с ней. И многое другое. — Я сейчас приду. Реальность настигает быстро. Я просто… я сделала это. Я не была так близка с другим человеком много лет, а теперь — с Леви. Мне это тоже понравилось. Я забыла себя и, возможно, все приличия, но, может быть, он не забыл? Он уезжает в самый разгар этого. Из-за телефонного звонка. От подруги. С которой раньше встречался. Черт. Дерьмо… — Би? — Я смотрю вверх. Его глаза горят. Его джинсы в обтяжку. Ладно, он такой большой. — Мне нужно идти. — Его горло дергается до и после того, как он произносит это. Кажется, он не полностью контролирует себя. Смогла бы я убедить его остаться, если бы попыталась? Наверное, нет. В любом случае, не смогу. — Конечно. — Я бы… — Все в порядке. — Я буду… — Да, ты можешь… — Да. Я понятия не имею, что он пытается сказать, и сильно сомневаюсь, что он знает, что я имею в виду, поскольку и сама понятия не имею. Мы говорим Так же, как мы говорили друг с другом. Ба Дум Тсс. Последний взгляд, и он уходит. Леви уже на полпути вниз по лестнице, когда я замечаю ключи от машины на столе, поверх нарисованной мной схемы. Я хватаю их и бегу за ним. — Эй, ты забыл ключи! Он останавливается на лестничной площадке и протягивает руку, я подбегаю к нему и бросаю их ему в ладонь. Я ожидаю, что он сразу же уйдет, но он удивляет меня, подойдя ближе. Потом еще ближе. Долгие мгновения он просто смотрит на меня, его глаза полны прекрасного, неразборчивого зеленого цвета. Мое горло сжимается, мой желудок скручивается, и я хочу сказать ему, что мне жаль, что все в порядке, что я знаю, что он совершил ошибку, что нам никогда не нужно говорить об этом, никогда больше. Но прежде чем я успеваю что-то сказать, он прижимается к моей щеке и наклоняется, чтобы поцеловать меня еще раз. На этот раз сладко, медленно, смакуя. Терпеливо. На этот раз он затяжно и нежно — все, чего не было в нашем втором поцелуе. Я хочу попробовать их все. Все поцелуи, на которые способен Леви Уорд, я хочу попробовать, как изысканное вино. Я касаюсь губами его губ, чувствую его остаточное тепло и не отрываю взгляда от спины, когда он исчезает. Глава 17 От: Levi-ward@nasa.gov To: BLINK-CORE-ENGINEERING@MAILSERV, Bee-Koenigswasser@nasa.gov Re: BLINK-Понедельник Я возьму личное время и сегодня (в понедельник) меня вообще не будет. Я загрузил три дизайна для вас, чтобы вы поработали над ними. Би придумала отличное решение проблемы несовместимости аппаратного и программного обеспечения, и я хочу завершить его реализацию как можно скорее. Свяжитесь со мной по СМС, если у вас есть вопросы. LW Я прочитала письмо в седьмой раз и в седьмой раз поразилась, что мне отдали должное за мою идею. Это показывает, насколько низка планка для парней-бисексуалов в STEM, не так ли? Спасибо вам, о пенисные владыки, за признание, которое я заслужила. Не то чтобы я не была благодарна ему за эту идею, поскольку я не уверена, что его подчиненные восприняли бы ее всерьез, если бы она исходила от меня. Помните июнь 1903 года, когда Королевский институт пригласил доктора Кюри прочитать лекцию, а затем не разрешил ей читать лекции из-за ее неполноценного женского мозга? В итоге Пьер выступил за нее, хотя она сидела в аудитории. В любом случае: чем больше все меняется, тем больше остается прежним. Sausage Referencing — это все еще вещь, и иногда я злюсь на себя за то, как я ее принимаю. Иногда я злюсь на себя за другие вещи. Например, за то, что я должна работать, а не проверять телефон, не написал ли Леви. Или за то, что я расстроена, что он не написал. Или тот факт, что мне вдруг стало важно быть в курсе того, что он делает каждую секунду каждой минуты каждого дня. В любом случае, это не мое дело. У него есть чем заняться. С его бывшей. Возможно, если бы Тим не изменял мне на протяжении нескольких лет, которые невозможно пересчитать по пальцам одной руки, я бы не задумывалась об этом. Но отсутствие объяснений со стороны Леви заставляет меня задуматься, не скрывает ли он что-то. Не поймите меня неправильно — я понимаю, что наш поцелуй ничего для него не значил. Значит, он был влюблен в меня в аспирантуре? Ну и ладно. Прошло шесть лет. За эти шесть лет многое кардинально изменилось. Сценарий «Игры престолов». Важность дезинфицирующего средства для рук. Мое мнение об утиных пенисах. Но это все равно был поцелуй. Если Леви в отношениях с кем-то еще… ой. Он Тим 2.0? Нет, он не настолько мерзок. Он бы не стал. Но разве не все мужчины одинаковы? У меня что, голова взрывается? — Ты представляешь, как мы с Кей занимаемся этим? Я вздрагиваю. Росио сидит за своим столом, черные Dr. Martens стоят рядом с клавиатурой, а во рту у нее розовый леденец. — Как давно ты здесь? — Минут пять. Ты смотрела вдаль со странным выражением оленя в свете фар, так что… — Она прекращает сосать с громким хлопком. — Так это были я и Кей? На твоем столе? — Я уверена, что это сексуальное домогательство. — Я не возражаю.