— Ты ведь ж-ждал меня во дворе у Нади, — напомнила я. — Я приходил в него несколько дней подряд, — улыбнулся Федя. — Думал, ты живешь в этом доме. Я тоже слабо улыбнулась. — Агния, а ты всегда так морочишь парням голову? — спросил Федя, снова став серьезным. — Сначала отбриваешь, а потом опять сама приходишь? Или только мне так повезло? — Только тебе. — Да, я счастливчик, — покачал головой Федя, доставая из кармана пуховика ключи. — Ну если тебе все это по приколу… Продолжай мучить меня дальше. Я не против. — Недолго тебе мучиться осталось, — проворчала я, вспоминая о своем скором отъезде. Домофон пиликнул. — Можно с тобой? — попросила я, заглядывая Феде в глаза. — После той ночи, что мы провели вместе, ты не имеешь права мне отказать. Федя несколько секунд смотрел на меня, о чем-то раздумывая. — Конечно, — наконец кивнул он. — Заходи, а то простудишься. * * * В темном тесном коридорчике перегорела лампа. Федя несколько раз громко пощелкал выключателем, — будто лампочка не зажигалась из вредности и могла вдруг передумать. Узкий коридор был заставлен всяким хламом. Я решила пройти немного вперед и там разуться. Дернулась в сторону и, разумеется, во что-то врезалась головой. Лоб больно царапнуло. — Ау! — завопила я. — Что здесь? — Ш-ш, — зашипел Федя. — Куда ж ты так торопишься? Он зажег фонарик на телефоне и, ослепив меня, посветил на лицо. Жмурясь от света, я замерла на месте. Почувствовала Федины теплые пальцы на своем подбородке… — Ты рассекла лоб, — констатировал Федя. Я повернула голову и в свете фонаря обнаружила на стене старые санки. — Это я об них? — Ага. Мои. Из детства. — Очаровательно, — проворчала я. И хотя по коридору гулял сквозняк, я смогла учуять едкий неприятный запах вперемешку с лекарствами. Из комнаты выглянула худая женщина с накинутой на плечи шалью. — Федя, это ты? Там лампочка с утра перегорела, нужно поменять. — Привет, теть Тань, — сказал Федя, разуваясь. — Поменяю. Из приоткрытой двери в коридор проникал дневной свет, и теперь эта незнакомая тетя Таня с интересом осматривала меня с ног до головы. Расстегивая дубленку, я тоже осторожно поглядывала на нее. Это и есть любимая женщина Феди? Я пригладила мокрые от снега волосы и поздоровалась: — Здравствуйте. — Здравствуй, — отозвалась тетя Таня. — Она спит? — спросил Федя, почему-то перейдя на шепот. Я в этот момент разматывала шарф. Замерла и тоже прислушалась. — Уже нет, — так же шепотом ответила тетя Таня. — Может, вас чаем напоить? — Да мы тут сами. Идите домой пока. Телевизор посмотрите, отдохните. — Да я и не устала, — улыбнулась тетя Таня. — Но домой мне надо. Кошку покормлю. Феденька, все лекарства в обед я ей уже дала. Тетя Таня осторожно обошла нас и, обувшись, тихо вышла из квартиры. — Ба! — выкрикнул Федя, беря меня за руку. — Я хотел тебя кое с кем познакомить… Мы вошли в зал, и на расправленном диване я увидела маленькую сухонькую старушку. — Бабушка, это Агния, — громко проговорил Федя, немного подтолкнув меня вперед, отчего я страшно смутилась. — А ты переживала, что не успеешь познакомиться с моей будущей женой. Вот. — Женой? — шепотом произнесла я. Затем повернулась к старушке: — Здравствуйте… Я замялась. — Клавдия Михайловна, — подсказал Федя. — Клавдия Михайловна! — Вряд ли она тебя понимает. Еще пару недель назад с ней можно было поболтать, а сейчас совсем забываться начала. Я с ней регулярно разговариваю, но она уже ни на что особо не реагирует. — Это Роня? — тихо спросила Клавдия Михайловна, слабо улыбнувшись. Я еле расслышала ее голос. — Роня, — зачем-то кивнула я. — Роня, давно тебя не видела, — продолжила улыбаться Клавдия Михайловна. — Федечка, я посплю, а вы чайку налейте… Я бы вас угостила… — Отдыхай, отдыхай, бабуль. — Федя подошел к пожилой женщине, поцеловал ее в лоб и поправил одеяло. Мы на цыпочках вышли из комнаты и закрыли за собой дверь. — Теперь займемся твоей раной, — сказал Федя. Я уже и забыла, что рассекла лоб о санки. Федя провел меня на чистую кухоньку и усадил на стул. Достал из шкафчика аптечку. Пока он, склонившись надо мной, обрабатывал рану ватным тампоном, я не сводила взгляда с его сосредоточенного лица. — А тетя Таня — это кто? — спросила я. — Бабушкина соседка. И по совместительству — сиделка. — А с отцом ты из-за бабушки не общаешься? — догадалась я. — Да. Он бросил родную мать. Уехал делать карьеру, когда она серьезно заболела. — И сам ты уехать поэтому не можешь? — Не могу. Как ее сейчас бросить? Родители всю жизнь были в разъездах. Она меня вырастила и воспитала. — На мгновение Федя стушевался. — Агния, иногда я боюсь своих мыслей. — А что у тебя за мысли? — удивилась я. — Бабушке с каждым днем все хуже. Я знаю, что это неминуемо. В одно утро я приду сюда, а ее больше нет. И пугаюсь мысли, какие эмоции испытаю при этом. Возможно, это будет облегчение. Я — страшный человек? Я лишь поморщилась от боли. Лоб сильно жгло. — Тяжело смотреть, как она мучается, — сказал Федя. Некоторое время мы молчали. За окном по-прежнему шел снег. Мне не хотелось возвращаться к грустному разговору, поэтому я спросила: — Почему твоя бабушка назвала меня Роней? Федя как-то застенчиво улыбнулся. Я даже удивилась, что его может что-то смутить. — Мне в детстве сильно нравилась Вероника. И я бабушке все уши прожужжал, что, когда вырасту, обязательно на ней женюсь. — Боже, как трогательно! — воскликнула я. — Ага. Чего ты веселишься? — Ничего! — Я не могла сдержать ответную улыбку. — Ты очень мило смущаешься! Впервые вижу… Тогда Федя в отместку приклеил мне такой огромный пластырь на лоб, что, поглядев на свое отражение в карманное зеркальце, я ужаснулась. — Будто попала в страшную катастрофу, а не впечаталась в твои детские санки, — сказала я. — Будем считать, что ты потерпела катастрофу на санках.