— Ладно, — согласился староста. — Здесь мы всё уже проверили, так что иди в левое крыло, я сейчас ещё народ пришлю. *** В той части здания учились младшие классы, поэтому сейчас там было темно и тихо. Даниэла по очереди простукивала каждую дверь и звала Веронику, но все классы были закрыты, и отвечало ей только тихое и быстро угасающее эхо. Атмосфера здесь больше подходила для триллера, чем для Нового года, и она со страхом поглядывала в ярко светящиеся окна правого крыла, где бушевал вихрь праздничного веселья. Тут даже кричать в случае чего было бесполезно, никто бы не услышал, и от этого Даниэла нервничала ещё сильнее. Обещанное подкрепление задерживалось, и она успела в одиночку проверить два этажа, однако никаких следов присутствия Вероники не обнаружила. У старосты тоже всё было глухо, и исчезновение подруги начинало её напрягать. В этот момент как никогда кстати пришёлся бы Феликс со своей осведомлённостью во всех школьных делах, но обратиться к нему за помощью Даниэла не могла. Всё-таки странно было бы после всего просить его о чём-то, да и едва ли он согласился бы на это. Поиски завели Даниэлу на четвёртый этаж, куда она закарабкалась уже через силу. Пятки болели так, будто ей в ноги впивались гвозди, и каждый шаг давался с большим трудом, но Даниэла всё ещё надеялась услышать за одной из дверей голос Вероники. Она напряжённо прислушивалась к тишине после каждого своего выкрика, но никто не отвечал. Коридор заканчивался тупиком, впрочем, как и вся эта спасательная операция, но Даниэла не расстроилась, а принялась думать над тем, где ещё в школе можно кого-то спрятать. Тут ей вспомнилось, как в прошлом году её закрыли в подвале, где не ловила связь, а крики не проникали наружу через массивную железную дверь. Может, похитители заперли Веронику именно там, поэтому до неё нельзя было дозвониться? По крайней мере, это казалось наиболее вероятной версией, и её стоило проверить. Не успела Даниэла пройти и пары метров, как у неё в руке коротко зажужжал телефон. Она моментально отреагировала, так как староста делился с ней ходом расследования, однако на экране высвечивалось сообщение, присланное с номера Феликса. «Я оставил для тебя кое-что в старом кабинете истории. Тебе лучше поторопиться, пока кто-нибудь не опередил тебя», — написал он. Даниэла замерла, вновь и вновь перечитывая эти строки. Опять что-то непонятное и таинственное в его стиле, и неясно, следовало ли радоваться этому сообщению или наоборот. «У тебя пять минут», — добавил Феликс. Это определённо была какая-то новая игра, но стоило ли в неё ввязываться, особенно сейчас, когда нужно было спасать Веронику? Несколько секунд Даниэла сомневалась, а затем сорвалась с места и кинулась в кабинет истории. Располагался он на первом этаже в противоположном крыле, так что путь предстоял неблизкий, и на своих каблуках она никак не уложилась бы в пять минут. При этом Даниэла понимала, что Феликс обожает точность во всём, поэтому позволить себе даже небольшое опоздание она не могла. Остановившись, Даниэла скинула туфли, подхватила их и побежала босиком по бетонному полу. Ноги касались холодной поверхности, но после нескольких часов в неудобной обуви ей было уже всё равно. На ходу Даниэла набрала старосту, чтобы отправить его в подвал, но тот, как назло, не брал трубку. «Прости меня, Ник», — подумала она, спускаясь по широкой лестнице на первый этаж. Отсюда уже слышались звуки музыки, разговоров и смеха, а темноту разбавлял мягкий свет ламп, пробивавшийся со второго этажа правого крыла. Даниэла пересекла вестибюль, добежала до противоположной лестницы, но свернула прямо перед ней и юркнула в дверь, отделявшую небольшой коридор. Здесь её опять окутала темнота, но недалеко, в закутке под боковой лестницей, кто-то разговаривал и крутил песни на телефоне. Сколько осталось времени, было неизвестно, поэтому Даниэла собрала последние силы, рванула к указанному Феликсом кабинету и дёрнула ручку на себя. Дверь беспрепятственно открылась, и она увидела перед собой пустой кабинет. Свет не горел, над доской медленно перемигивались огоньки гирлянды, а на первой парте среднего ряда стояла большая коробка, которая, судя по всему, предназначалась для неё. Выглядело всё это подозрительно, поэтому Даниэла нерешительно подошла к ней и остановилась. — Смелее, — сказал Феликс. Сначала она не поняла, откуда доносился его голос, но оказалось, что его присутствие скрывала колонна, которая выступала из стены. Вернулся он, похоже, не так давно, потому что даже не снял пальто, хотя, возможно, он просто не собирался надолго тут задерживаться. Даниэле в первую очередь бросился в глаза его подчёркнуто суровый вид, поэтому она никак не решалась заглянуть в коробку. Сама же Даниэла подумала, что выглядит в этот момент ужасно глупо: босая, с красным от бега лицом и сбившимся дыханием. Поставив туфли на пол, она снова натянула их на ноги, приблизилась к парте и взглянула на Феликса. Он привалился плечом к колонне, скрестил руки на груди и не смотрел на неё, так что надеяться на какие-либо объяснения не приходилось. Делать было нечего, и Даниэла раскрыла коробку. На самом дне виднелась небольшая, размером с ладонь, медалька на широкой красной тесёмке. Даниэла подцепила её пальцами и вытянула наружу. При свете гирлянд она поблёскивала золотом, а на ощупь была тяжеловатой и холодной. — Что это? — спросила Даниэла. У неё в душе начали зарождаться нехорошие предположения, и странное поведение Феликса их только подтверждало. Он не ответил сразу, а выдержал небольшую паузу и подошёл к ней. — Это твой приз, Даниэла, — сдержанно сказал Феликс, взял медаль из её рук и повесил ей на шею. — Ты хотела оставить последнее слово за собой, и у тебя это получилось. Ты хотела сама всё решать, и ты это сделала. Ты хотела, чтобы я страдал, и ты этого добилась. Ты победила, и это твоя заслуженная награда, так что забирай её. Весила эта медалька немного, но Даниэле показалось, что в ней было не меньше тонны. Грудную клетку сдавило так, что дышать было сложно, а ноги подкашивались, но совсем не из-за неудобной обуви. Она пыталась хоть что-то сказать Феликсу, но слова путались, а язык не слушался. — Я просто хотела, чтобы ты перестал контролировать каждый мой шаг, — с трудом выдавила она из себя. Феликс усмехнулся и, засунув руки в карманы пальто, наклонился к её уху. — О чём ты, Даниэла? — шёпотом спросил он. — Если бы я хотел, я бы не оставил тебе ни единой возможности что-либо понять. Ты бы бегала за мной столько, сколько мне было бы нужно, делала бы то, что я хотел, и радовалась бы тому, что я просто взглянул на тебя. Я могу сделать это и сейчас, и ты никак не сможешь меня остановить. Говорил он это тихо, но жёстко, и от этого ей стало не по себе. Феликс же отстранился и посмотрел ей в глаза. — Но, Даниэла, — продолжил он, — я бы никогда не стал поступать так с тобой. Мне хотелось, чтобы ты была со мной не потому, что я тебя заставил, а потому, что я нужен тебе, даже такой невыносимый, бессердечный, наглый и упёртый. — Не стал бы? — сказала она, криво усмехнувшись. — Да ты только это и делаешь! Я не понимаю, чего ты добиваешься? К чему эти постоянные игры за моей спиной? — Это тебе нужно спросить у самой себя, — ответил Феликс и перевёл взгляд на мерцающую гирлянду. — Я так и не понял, зачем ты превратила наши отношения в бесконечное соревнование. Тебе так хотелось обойти меня, но… но правда в том, что я никогда не видел в тебе соперницу. Я просто подыгрывал тебе, потому что мне было интересно узнать, как далеко ты зайдёшь, но теперь я вижу, что ты не остановишься ни перед чем, поэтому я признаю своё поражение. У меня впервые в жизни нет ни одного варианта, который бы меня устраивал, так что поздравляю тебя, и давай закончим на этом. Тяжело вздохнув, он отвернулся и отошёл к учительскому столу. Даниэла следила за каждым его движением в надежде, что их глаза опять пересекутся, и в них она увидит хотя бы малейший намёк на возможность всё исправить, но Феликс избегал этого. Он изучал рисунок на линолеуме и, кажется, не собирался больше ничего говорить. В руке загудел телефон. Даниэла подняла его экраном вверх и увидела звонок от старосты, но сейчас ей было совсем не до него, поэтому она нажала на кнопку отбоя. — Что значит закончим? — дрогнувшим голосом спросила Даниэла. — Ты всё правильно поняла, — ответил Феликс. — Какой смысл мучить друг друга, если мы слишком разные? У нас ничего не вышло, но такое случается, и, наверное, мы в этом не виноваты. Иди, Даниэла, там все уже начали. Тебя ждут новые победы. За всё это время он так ни разу не посмотрел на неё и продолжал стоять, прислонившись к столу, а она никак не могла поверить, что это конец. Телефон опять зажужжал, на этот раз уведомляя о сообщении. «Есть новости? Мы уже всё обыскали, её нигде нет», — написал староста. Всё вокруг резко потеряло хоть какое-то значение: и этот конкурс, и пропажа Вероники. Не убьют же её, в конце концов. А может, она вообще сама сбежала, потому что ей эта идея не понравилась с самого начала. Даниэла отключила телефон и положила его на парту, а затем стянула с шеи медаль и бросила её рядом. Та звонко ударилась об деревянную поверхность стола, нарушив повисшую в кабинете тишину, и всё снова замерло. Уходить она не хотела, но и подобрать подходящие слова тоже не могла. Как объяснить Феликсу, о чём она думала и почему так поступала, если сама до сих пор в этом не разобралась? И стал бы он слушать её, если уже всё для себя решил? Каблуки глухо застучали по полу. Даниэла подошла вплотную к Феликсу и обхватила его лицо ладонями, чтобы он наконец-то посмотрел на неё. — Прости меня, — еле слышно сказала она. — Я не думала, что всё так получится. Просто мне хотелось доказать тебе, что ты не сможешь управлять мной, как всеми остальным. Но если бы мне пришлось выбирать, я бы всё-таки выбрала любовь. Даже сейчас Феликс сохранял невозмутимость, поэтому трудно было понять, что он чувствует. Ответа от него Даниэла не дождалась, но он хотя бы не отталкивал её и не уходил сам. — Если ты сможешь простить меня, — сказала она, — я обещаю, что больше никогда не буду так себя вести. Ты мне на самом деле нужен таким, какой ты есть. — Это всё эмоции, Даниэла, — ответил Феликс. — Но сможешь ли ты сдержать своё обещание, когда тебе в очередной раз покажется, что я делаю что-то не так? Прозвучал этот вопрос очень серьёзно, и она поняла, что соврать нельзя, потому что это будет последний раз, когда он позволит ей это сделать. — Да, — наконец, сказала Даниэла после затянувшегося молчания. — Ты уверена? — прошептал Феликс. — Уверена, — тихо ответила она, приблизившись к его лицу. Сердце от волнения сжималось, но руки сами собой соскользнули на его плечи и обвили шею. Даниэла уже ощутила его дыхание на своих губах и закрыла глаза, но Феликс не поцеловал её. — Даже если узнаешь, что твою подругу никто не похищал? — спросил он. У неё не сразу получилось осознать то, о чём он говорил, поэтому она уставилась на него и глупо захлопала ресницами. — Так это ты подстроил?! — возмущённо вскрикнула Даниэла, отпрянув от него. — Тебе делать нечего? Скучно стало? — Мне нужно было создать условия, которые заставили бы тебя выбирать между мной и чем-то важным, чтобы понять, насколько я тебе нужен, — спокойно признался Феликс. — Как ещё я должен был действовать, если ты отказывалась со мной разговаривать? — Подожди, но ведь староста… Ты что, и его в это втянул? — Этой частью заведовал Макс, так что тебе лучше расспросить обо всём его, если это имеет какое-то значение для тебя. — Знаешь, а я даже не удивлена! — заявила Даниэла. — Ты как был, так и остался таким же невыносимым, и вообще, ты… ты… В голове уже крутились десятки эпитетов, которыми можно было наградить Феликса, но тут она вспомнила, что минуту назад пообещала не выходить из себя в таких ситуациях. Рука с вытянутым указательным пальцем застыла в воздухе, а затем безвольно опустилась. — Ты неисправим, — обречённо выдохнула Даниэла. — Тебе когда-нибудь надоест ставить опыты над людьми? — А тебе когда-нибудь надоест придумывать свои глупые идеи? Ответить на это было нечего, и она негромко рассмеялась, уткнувшись в его плечо. Все попытки изменить Феликса с самого начала были обречены на провал, но, может быть, стоило просто смириться с этим? В конце концов, он часто подкалывал Даниэлу из-за нелогичных, на его взгляд, решений, но никогда не старался переделать её, потому что знал, что это бесполезно. — Феликс, а что бы ты выбрал: любовь или победу? — спросила она, не поднимая головы, и обхватила его руками. — Я? — сказал он и задумался. — Конечно же, победу. Услышав это, Даниэла моментально встрепенулась и посмотрела на него. По его лицу расползалась полушутливая усмешка, отчего она не выдержала накинулась на него с кулаками. — Ты опять всё испортил! — закричала она. — Почему ты вечно портишь такие моменты? — Потому что я неисправим, — напомнил Феликс, схватил её и притянул к себе. Держал он Даниэлу крепко, так что ей не осталось ничего, кроме как успокоиться и снова уткнуться ему в плечо. Ноги в туфлях почти онемели от боли, но она боялась пошелохнуться, и продолжала обнимать Феликса, закрыв глаза. Огоньки гирлянды то разгорались, то угасали вместе со своим отражением в оконном стекле, а секундная стрелка на часах, висевших над доской, неспеша делала один оборот за другим. — И за что мне это наказание? — произнесла Даниэла.