- Снежанка, ты не переживай, у меня мазь есть – мигом тебе лицо в порядок приведет. Сейчас принесу, – Маря с жалостью разглядывала меня. Затем попыталась подняться с кресла. Я зыркнула на нее злобным взглядом и скомандовала: - Сидеть! Давай, подруга, каяться начинай... Рассказывай, как продала меня за тридцать сребреников... Глава 29 - Зачем ты своему бывшему про меня информацию сдавала? Глаза у Мари сделались совсем несчастными. Она жалобно всхлипнула и глянула на меня укоризненно, - мол что ты такое говоришь… Я бы ей даже поверила, и сама начала стыдиться своего поведения, так искренне у нее все вышло. Вот только шея, которую мне чуть не сломал ее бывший любовник, не давала быть доброй и доверчивой. Еще разбитое, ноющее от боли лицо не позволяло спустить все произошедшее на тормозах. - Маря, я сейчас Эрика позову и все сама ему расскажу. И не важно, что половина истории будет не совсем правдой. Того, что мне и без твоего признания известно, будет достаточно, чтобы он тебя в ближайшем лесочке прикопал. С твоим бывшим любовником на пару. Как ты с ним снова сошлась, а? Она еще раз всхлипнула и отвела глаза в сторону. Посопела, попыхтела и сдалась. - Снежанка, да я сама не поняла, как это получилось. Но Сережа за пару дней до смерти твоего Гарика пришел ко мне. Рассказал, что любит и все время после нашего расставания скучал и хотел ко мне вернуться. - И чего же не вернулся, если такой влюбленный? – съехидничала я. - Так в чувствах своих разбирался. А как понял, что я главная женщина его жизни, так сразу ко мне и вернулся, – возмутилась подруга и глянула на меня недовольно – мол, не понятно, что ли? - Ну и дальше что? – поторопила ее. Вот прямо интересно стало, как этот жук пронырливый опять ее охмурить смог. - Ну а дальше, у нас снова любовь началась, – порозовев от смущения и опустив глазки долу призналась застенчивая красавица. - Ой, Снежанка-а-а, все-таки мужика лучше, чем Сережа, у меня никогда не было, - Маря сладко выдохнула. Заулыбалась так одухотворенно, что стало понятно - на адекватность тут рассчитывать не стоит. Я смотрела на подругу и не могла понять, что же такое любовь с женщинами делает, что у них ум напрочь исчезает и обратно не возвращается? Даже у таких умных, как Марьяна. При том, что женщина любит сердцем и душой, но почему-то теряет при этом способность соображать. Мужчина же, наоборот, любит телом и умом, а его разум в любви никуда не девается. Вот как так? Или дело в том, что женщина благодарна мужчине за любовь? А быть благодарным - это тяжкий душевный труд, забирающий всю энергию и не оставляющий сил ни на что другое, в том числе на критичное мышление? Фух, что-то меня в философию потянуло. Решив, что такими сложными вещами заниматься не время, я вернулась мыслями к сидящей напротив влюбленной красавице. - Появился Сережа у тебя, и что дальше? Зачем ты ему про меня все рассказывать начала? – попыталась я вернуть Марьяну в русло своих интересов. - Ну, когда Гарик твой помер, то Сереженька…, - она вдруг смутилась, покраснела и заерзала в своем кресле. - Маря! – я добавила стали в голос, понимая, что она опять где-то там, в своих чувствах к этому козлине. - Он мне предложение сделал, – зашептала она торжественным голосом. – И сказал, что хочет как можно скорее свадьбу сыграть и всех моих подруг обязательно пригласить. Чтобы все увидели наше с ним счастье, – добавила она скромно, но очень кокетливо. - Ну и что помешало вам пожениться? – поинтересовалась я, уже зная ответ. - Как что?! Гарик твой помер! – возмутилась Марьяна, как будто мой покойный муж упокоился не просто так, а назло ей и ее счастью. – У тебя траур. А какая свадьба без тебя, моей лучшей подруги? Так что, ждем, пока ты вдовий наряд скинешь, и сможешь быть моей подружкой на свадьбе. Я с жалостью поглядела на бедную влюбленную глупышку. - Маря, у твоего Сережи две судимости в биографии. И обе за мошенничество. - Его подставили! Он не виновен! – вспыхнула она и отвернулась, поджав губы. - Ну да, две ходки, и обе по навету и оговору. Ладно, твое дело, верить ему или голову включить, - махнула я рукой. – Что тебе Сереженька велел делать относительно меня? - Да ничего не велел, - пожала подруга плечами. – Просто спрашивал, когда ты вернешься домой, чтобы нам с датой свадьбы определиться. Ну и так, про твои дела расспрашивал. Он ведь тоже тебе сочувствовал когда ты овдовела и на тебя наезжать кто-то стал. - Сережа очень заботливый, между прочим. И всегда интересуется твоими делами, - добавила она обидчиво. – Когда я поехала к тебе, он сказал, что я очень правильно делаю. Даже хотел сам меня сюда привезти. Я снова взяла в руки зеркало и полюбовалась на синие пятна на шее, оставшиеся от пальцев ее заботливого дружка. - Маря, эти следы на моей шее и разбитое лицо – дело рук твоего Сережи, – сообщила я со вздохом. – Он напал на меня, когда я была у Кати в доме. Глядя в неверящие глаза подруги добавила: - Он и есть тот второй, неизвестный сын Гарика. Подруга недоверчиво прищурилась. Губы в алой помаде вытянулись в тонкую линию: - Да ладно! А на работу ко мне кто тогда приходил? Я развела руками: - Так ты у своего Сереженьки спроси, кого он к тебе подослал и для чего. Или у этого Самира, если он все еще здесь, в доме. Если не удрал быстренько. И да, у твоего любезного друга Сережи действительно на руках было завещание отца в его пользу. Как он его заполучил, я не знаю. Но за день до своей смерти Гарик составил новое завещание, в мою пользу. И, не смотря на заключение патологоанатома, у меня есть сомнения, что он умер своей смертью. Догадываешься, кто мог ему помочь отправится к праотцам? - Ты врешь. Ты все врешь, Снежиночка! – вдруг заорала Марьяна. Вскочила на ноги. И, глядя на меня ненавидящими глазами, процедила, кривя алый, с размазанной помадой рот: - Я тебя ненавижу… Чтоб ты сдохла, гадина. Глава 30 Марьяна уехала... … Выкрикнув про гадину и свою ненависть, она некоторое время стояла, глядя на меня невидящими, хрустальными от не пролитой влаги глазами. Потом снова села в кресло и начала плакать. Плакать и говорить про то, что всегда чувствовала ко мне на самом деле. Про злость, зависть и ненависть… И про любовь. - Ты всегда, всегда была лучше меня. Да лучше всех! Тупая, как пробка, ничего не умеющая папочкина дочка, но всегда была самой красивой. Поэтому тебя все любили. - Даже девчонки в классе презирали тебя за тупость, но всегда охотно звали в свои компании. И сами бежали, если тебе приходила в голову блажь позвать их на свой день рождения, или куда тебе вдруг захочется. Она замолчала. Я уж думала все, закончила. Но куда там - Маря всегда была неудержима в своих стремлениях. А сейчас ей требовалось размазать меня. Желательно так, чтобы потом меня было не соскрести обратно. - Когда родители перевели меня в новую школу и я пришла в твой класс, ты была такой добренькой, что взяла меня под свое крылышко. Прикольно тебе было, да? Конечно, здоровенная толстуха с торчащими во все стороны рыжими патлами сразу стала всеобщей «любимицей». И если бы не ты, добрая Снежана, одноклассники заклевали бы меня. Ты ведь наслаждалась своей властью надо мной и над другими, которые почему-то не могли сказать тебе «нет»? - Маря…, - тихонько позвала я, глядя в ее зареванное лицо. – Зачем ты унижаешься? Не думаю, что ты и правда тогда так считала… Ведь в тебе сейчас говорит что-то другое, не ты сама. Не та Маря, которую я всегда любила. - Заткнись, - попросила она тусклым голосом. – Не надо говорить мне о любви. Не тебе о таких вещах рассуждать, равнодушная, хладнокровная сучка. Раве ты знаешь, что это такое? Знаешь, что чувствуешь, когда сердце разрывается от нежности, на которую тебе никогда не ответят? - Понимаешь, каково это, мечтать стать такой, как все? Просто чтобы парень, который тебе нравится, при встречах не шарахался от тебя с презрением и страхом в глазах. Страхом, что я с ним заговорю, и потом вся школа будет над ним смеяться. Потому что с такой слонихой, как я, общаются только самые отстойные. Надолго замолчала, опустив глаза на свои руки. Видимо слезы у Мари закончились, и больше она не вздыхала и не шмыгала носом, как всегда было у нее при истериках, коих на моей памяти случалось немало. Она неподвижно сидела с бледным, застывшим лицом с темными провалами глаз, окруженных пятнами растекшейся туши. И от вида такой Мари на меня накатывал ужас. Затем она тяжело выбралась из кресла и пошла к двери. У самого выхода остановилась, и не поворачиваясь ко мне, произнесла: - Может быть, потом я пожалею, что сказала тебе это. Но если не скажу, то буду еще сильнее презирать себя. Когда-то ведь я должна сделать это... Я тебя ненавижу. Всегда ненавидела. Хотя да, и любила тоже… Маря вышла, мягко прикрыв за собой дверь. Я повернулась на бок, подложила ладони под щеку и закрыла глаза, с удовольствием проваливаясь в мягкую темноту сна. Кое в чем Маря абсолютно права. Я равнодушная, хладнокровная сучка с каменным сердцем. И сейчас я думала только о том, что хочу спать…