В сумочке завибрировал телефон. - Снежанка, тебя отец разыскивает, - доложила Марьяна, когда я ответила. – На уши всех твоих знакомых поставил. К нам домой приезжал - вот только уехал. Вроде мой отец ему пообещал найти тебя. Так что имей в виду. - А ты вообще где? – запоздало полюбопытствовала она. – Чего тебе дома не сидится? Поссорилась с предками, что ли? - Да так как-то, - протянула я, пытаясь пробраться через толпу на танцполе. – Все нормально, Марьян. Скажи своему отцу, что со мной все в порядке - я скоро вернусь домой. - А че у тебя телефон такой, детка? - тот же самый качок нарисовался у меня за плечом. С любопытством уставился на мой старенький кнопочный телефон, который я все еще держала в руках. – Че, не насосала еще на нормальный айфон? Так давай, я тебе помогу, - урод опять пьяно икнул и шлепнул меня по заднице. Не успев остановить себя, я с силой ударила его в переносицу, вложив в удар все свое раздражение, накопившееся за последние часы. Хруст ломающихся костей было слышно даже сквозь оглушающие децибелы клубного техно. - Бля-ядь! - завопил урод, хватаясь за брызнувший кровью нос. Тут же за его спиной материализовалась парочка точно таких-же лысоватых крепышей в толстовках. Глянув на своего зажимающего нос товарища, они дружно двинулись на меня: - Ты, сучка, охуела? Так мы тебя вежливости научим, - проорал один из них и попытался схватить меня за свитер. Я отпрыгнула от его руки, и налетела спиной на чью-то твердую грудь. Дернулась в сторону, уверенная, что это пришло подкрепление к лысым качкам, и зависла в воздухе, подхваченная крепкими руками. - Успокойся, - прозвучал над ухом низкий голос, и я мгновенно, словно дрессированная собачка, расслабилась. Замерла в мужских объятиях, почти не шевелясь и вдыхая горьковатый запах его туалетной воды – дубового мха с ноткой полыни и вереска. - Нельзя обижать девушек, - снова прозвучал низкий голос над головой, и качки словно испугались – отступили, отодвинулись назад к своему приятелю, все еще баюкающему разбитый нос. И уже оттуда заорали, размахивая руками: - Да она Ярику нос сломала, сучка борзая. - За что ты так малыша обидела? – в голосе моего спасителя появилась насмешка. Теперь он звучал совсем рядом с моей щекой. Я повернула голову и завороженно уставилась в близко-близко глядящие на меня бездонные черные глаза в густых ресницах. - Я не… - начала было объяснять и замолчала, все глубже проваливаясь в черноту его глаз, вспыхивающих в такт музыке то алым, то синим, то серебряным светом стробоскопов. - Я понял, ты не делала этого, - белозубо усмехнулся парень и еще крепче прижал меня к себе. - Э, чувак, она Ярику нос сломала. Кто компенсировать будет? – проорал один из крепышей, по-прежнему держась на расстоянии. «Они его боятся, что ли? Их ведь трое, а он один?» - подумала я лениво, продолжая рассматривать парня. - Ваш Ярик обидел мою девушку, - негромко, но как-то так, что его было отлично слышно даже сквозь оглушающую музыку, проговорил парень. – Что будем с этим делать? Я стояла, прижимаясь к нему спиной. Ощущала его тяжелую руку на своей талии и непонятным образом чувствовала себя в абсолютной безопасности. Откинулась затылком ему на плечо, и прикрыла глаза, вдыхая горьковатый запах его парфюма. Приятели Ярика еще что-то выкрикивали. Мой спаситель иногда отвечал. Вокруг грохотала безумная музыка, а я все глубже и глубже проваливалась в странное, почти медитативное состояние покоя. - Чего такая ледяная? – вдруг прозвучало у самого уха, и кожу обожгло горячее дыхание, тут же выдернувшее меня из транса. На мои, и правда, ледяные пальцы легла почти обжигающая ладонь: – Ты настоящая снежинка – такая же красивая, хрупкая и холодная… Поедешь со мной? Я повернула к нему лицо и глядя в чернющие глаза, не раздумывая ни секунды, произнесла: - С тобой хоть куда… Глава 49 Восемь лет назад… Девочка… — Уверена? Парень наклонился к моему уху, прихватил губами мочку. Прикусил так, что у меня судорога прошла по низу живота, и добавил: — Я тебя не в песочницу зову играть. — В снежки? — я повернула голову, нахально подставляя губы под поцелуй. Он не стал отказываться, развернул к себе лицом, толкнул на себя и впился в мой рот. — Девочка, тебе восемнадцать есть? — спросил насмешливо, оторвавшись от меня через… не знаю, сколько. — Сомневаешься? — я провела кончиком языка по губам, изображая из себя опытную роковуху. — Глядя на твое умение целоваться, начинаю сомневаться, что ты хотя бы восьмой класс закончила, — он насмешливо поднял бровь и снова поцеловал, ловя мой язык. — Тогда чего лезешь ко мне, если сомневаешься? — просипела я, когда он отпустил, давая сделать вдох слипшимися от нехватки воздуха легкими. — Так мы едем или будем анкетными данными обмениваться? Мы сидели, обнявшись, на заднем сиденье такси. Больше не целовались, просто ехали куда-то по ночному городу. Моя голова лежала на его плече так удобно, словно я делала это уже сто раз. Будто знала каждую выемку, каждую косточку, на которую можно удобно примоститься. Одной рукой он обнимал меня за плечи, второй держал мою ладонь. Гладил, перебирал пальцы и напряженно молчал. — Тебя дома не потеряют? — спросил, когда мы выбрались из машины и стояли у подъезда старого, сталинской постройки дома. — Поздно волноваться, пошли давай, — потребовала я, делая шаг к ступенькам крыльца. Он хмыкнул: — Отчаянная Снежинка, — открыл мне дверь и, подталкивая под поясницу, повел по лестнице на второй этаж. Квартира была огромной, комнат десять, не меньше. И какой-то раритетной — с узорным дубовым паркетом, хрустальными люстрами и старинной тяжелой мебелью. — Что за музей? — разинув рот, я рассматривала огромную полукруглую прихожую с шелковыми обоями на стенах. — Это квартира моего деда. Он антиквар, в неизвестно каком поколении, и квартира обставлена под стать его профессии, — объяснил он, помогая мне снять куртку. — Сейчас дед за границей, — добавил, заметив мой вопросительный взгляд. — Мы здесь одни. Есть хочешь? — А ты? — я повернулась и шагнула к нему. Обняла за шею и потянулась к его губам. — Голодный? — Голодный. Тебя хочу, — черные глаза под густыми ресницами сверкнули. Он помедлил секунду и впился в мой рот. — Мне есть восемнадцать, — прошептала, когда он отпустил мои губы, и я снова смогла дышать и соображать. — Даже девятнадцать уже. — Взрослая, — он улыбнулся, потерся носом о мою щеку. — Точно есть не хочешь? — Ты даешь мне возможность передумать? — я не выдержала и полезла ладонями ему под толстовку. Нащупала твердый живот под футболкой и заулыбалась, услышав его сдавленный выдох. — Я не передумаю. — Ты не знаешь меня, — его жесткие пальцы прошлись по моей щеке, заправили волосы за ухо. Мы с ним так и стояли посреди полукруглой прихожей. Обнимались и не могли сделать ни шага дальше. — Ты меня тоже. — Вдруг я извращенец и ем маленьких девочек на ужин? Я фыркнула: — Внук антиквара и вдруг извращенец? Не верю. Просто ты меня боишься. — Боюсь, — он кивнул и запустил пальцы в мои волосы, чуть оттягивая их у корней, заставляя меня запрокинуть лицо. Прошелся по нему внимательным темным взглядом: — Почему именно я? — Ты заступился за меня в клубе. Спас от трех пьяных идиотов, которые могли покалечить меня. В благодарность я хочу подарить тебе свою девственность. Пойдет такое объяснение? — я прикрыла глаза, не в силах выносить его испытывающий взгляд. — Нет, не пойдет. Но если для тебя это важно, я могу сделать вид, что верю, Снежинка. — Важно. Очень важно, — я прижалась к его шее губами, поцеловала и зашипела, — мне долго тебя уговаривать? — Смотри, девочка, у тебя был шанс сбежать от меня. Теперь уже не отпущу, — жаркий шепот в моих волосах, и жесткие руки подхватили меня под попу. Я обняла его шею, оплела ногами бедра и повисла на нем так, как потом делала десятки раз, как обезьянка, ни на что не желающая отпустить свою любимую пальму. Единственную, где чувствует себя в безопасности.