Мы с Лашель выходим из ресторана, она отправляет Шону короткое сообщение, что уже едет домой. А потом смотрит на меня и говорит: – Думаю, надо ему позвонить. Хрупкая надежда исчезает. Может, я и не выстроила за эту неделю план ссоры с Ридом, но я попыталась извиниться. – Я пробовала, – признаюсь я. – Мне ответил автоответчик. Трижды. Лашель смотрит на меня, моргая, будто представляет ту же картину, что и я – Рид видит мое имя на экране своего телефона, нажимает «отклонить». Гельветика Нойе. Холодная как лед. – И какие сообщения ты там оставляла? Я удивленно моргаю. – Никаких. Мне ж не пятьдесят и на дворе двадцать первый век. Кто сейчас оставляет сообщения автоответчику? Она смеется: – Разумно. Но думаю, надо еще попробовать. – Она машет таксисту подъехавшего Uber, чтобы припарковался у обочины. – Может, он любит автоответчик, вот что с ним не так. Она уезжает, а я еще недолго стою под козырьком ресторана, думая, не поздно ли звонить в полдесятого вечера в пятницу. Я, несомненно, снова попаду на автоответчик, но в этот раз полностью послушаю его сухую короткую фразу. Надо дождаться гудка, надо… Телефон в руке звонит. На минуту я смотрю на него, как на волшебный. Номер незнаком – наверное, это спам, но страшные размышления о кнопке «отклонить» не дают мне сбросить звонок. – Алло? В трубке невыносимый шум, пришлось отвести трубку от уха. – Мэг? – женский голос старается перекричать обстановку. – Мэг Макворт? – Да, здравствуйте, это Мэг, – стараюсь говорить достаточно громко, чтобы она услышала меня за этим шумом. Судя по всему, там кто-то кричит. – Привет, я Гретхен, бармен, звоню из бара «Свинтус». Вы такой знаете? – Эм… – В последнее время я нечасто веселюсь в ночных заведениях. В любом случае место с названием «Свинтус» не было бы в их числе. – В Бруклине! – выкрикивает она и называет перекресток, чтобы мне было понятнее. – Ладно. – Вы знакомы с молодым человеком по имени Рид? – Да, знакома! – В отчаянных попытках лучше расслышать, я прижимаю палец к свободному уху, во мне возникло тяжелое ощущение тревоги. – С ним все хорошо? Она смеется: – Он в порядке, весь такой денди. Он, наверное, против, что я вам звоню, но мне кажется, он потерял телефон. – Вот как, – вырывается у меня в недоумении. Как можно назвать Рида «денди»? Почему он в баре с названием «Свинтус»? И когда – это уже вопрос чисто эгоистического характера – он потерял телефон: до моих звонков или после? – Я не… совсем понимаю, почему вы звоните мне? – Ох, милая, – отвечает Гретхен, смеясь сквозь громкий звон льда в стакане. – Он только что попытался оплатить счет вашей визиткой! ♥ ♥ ♥ Не в таком антураже я представляла себе свою первую ссору. «Свинтус» – это счастье туриста: зазывный бар с причудливой тематикой и кучей народу. Как ни странно, встреть мы с Ридом его фасад на прогулке, обязательно сфотографировали бы – белая кирпичная стена с надписью жирным черным шрифтом, отброшенной по градиентной диагонали, грубым, но забавным наброском свинки, самые вкусные части обведены контуром и обозначены тонким курсивом с засечками. Над арочным проходом в стене изогнутая надпись «Биргартен» указывает на внутренний дворик, где вьются и поднимаются в воздух клубы дыма от гриля. Но все, что не касается шрифтов этого заведения, подсказывает: мы с Ридом вряд ли бы зашли внутрь. Судя по всему, в этом «Биргартене» человек сто, и все одеты примерно одинаково: мокасины на голую ногу, укороченные брюки цвета хаки, рубашки в пастельных тонах. Я чуть ли не проверила геолокацию в телефоне, на случай, если вдруг телепортировалась из Бруклина на вечеринку какого-то братства в колледже. Эта картинка так не вяжется с образом Рида, что лучше об этом долго не думать. Я толкаю тяжелую дверь, проходя мимо шоу в Биргартене, и на меня тут же обрушивается вал запредельной громкости. Здесь толпа совершенно другая – больше джинсов скинни и бород, даже парочка кожаных браслетов. Так что я без труда нахожу нужного мне человека. Он сидит у дальнего края длинной потемневшей барной стойки. На нем его выходная куртка, выходная футболка и джинсы. Уверена, для посторонних он выглядит странно: осанка идеальная, слишком формальная для бара. Но я знаю тело Рида так хорошо, что замечаю, как ссутулились, пусть и совсем чуть-чуть, его широкие плечи; пальцы обхватили низкий стакан с янтарной жидкостью. «Это неправильно, – думаю я. – Здесь должна быть чашка с чаем». В недоумении я ринулась к нему, и неважно, если мы сильнее поссоримся. Я просто хочу вывести его отсюда, из этого чуждого ему места. Я сажусь рядом на свободный стул, Рид тут же поворачивает ко мне голову, удивленно округлив глаза, и резко выпрямляется. – Мэг. Привет. От попытки казаться трезвым он выглядит еще пьянее. Его голос кажется куда ниже и строже обычного, и это не должно мне нравиться: он же явно борется с заплетающимся языком. Но ничего не могу с собой сделать – он звучит классно. – Привет, Рид, – краем глаза вижу девушку-бармена, машу ей в знак того, что я нашла его и все в порядке. Она улыбается и скромно указывает на терминал оплаты. Я киваю, показывая, что возьму на себя счет. – Ты вся в кошках, – вдруг говорит Рид. Смотрю вниз и вспоминаю о мордочках Hello Kitty. Надо было надеть что-то менее абсурдное. Однако Рид, вопреки ожиданиям, не хмурится, наоборот, на его лице появилась невнятная улыбка, будто он совершенно очарован. Будто мы и не ссорились вовсе. Признаюсь, мне хочется этому поддаться. «Да, – думает какая-то часть меня, – смотри на мое дурацкое платье и забудь Проспект-парк. Допивай, и мы пойдем гулять, искать знаки. Мы забудем о том, что случилось. И никогда больше не вернемся к этому разговору». Вместо этого я спрашиваю его прямо, насколько только могу: – Ты потерял телефон? Он смотрит на меня, его улыбка исчезает. – Нет, просто оставил дома. Надо было от него отдохнуть. Я сглатываю, ужаленная его ответом. Три звонка – это не так уж и много. Несмотря ни на что, я остаюсь на месте. Я остаюсь. – От работы, – поясняет он, как будто прочитав мои мысли. Он поворачивает стакан на девяносто градусов, но не пьет. – Я взял сегодня больничный. Я внимательно изучаю его лицо, что-то в нем изменилось: выточенные скулы стали острее с нашей прошлой встречи. Как и с осанкой, незнакомцу его лицо покажется безупречным, но я-то вижу разницу. Неужели он всю неделю провел на том берегу реки, так же загружен цифрами, как я – буквами, занимался бессмысленным счетом? И, как и я, в итоге оказался в баре с алкоголем в руке, но, в отличие от меня, рядом с ним нет никого – кроме Гретхен, конечно, – такого же крутого, как Лашель. – Ты в порядке? – спрашиваю я. Он пропускает вопрос мимо ушей. – Я никогда раньше такого не делал. Не брал больничный. Наверняка у меня из-за этого будут… – он замолкает, трясет головой и продолжает: – То, что случилось в парке. Бывает, я выхожу из себя, когда у меня стресс. – Рид, – быстро, почти перебивая, отвечаю я. Мне интересно – очень, очень интересно, – но вдруг ко мне приходит как никогда четкое понимание, что надо делать. Рид сейчас сам не свой, и ссора с ним сейчас не лучшее решение, потому что мы не на равных. Я оплачу счет, вызову такси и потребую, чтобы он позвонил завтра. – Мы поговорим об этом позже. Рид хочет что-то сказать, но тут на помощь приходит Гретхен, которая принесла счет. Я достаю кошелек, а повернувшись, с удивлением обнаруживаю Рида с кредиткой в руке. – Я думал, что уже заплатил, – говорит он, но не с наездом, а… в растерянности. Она метнула ему мою визитку по барной стойке, и на добрые пять секунд мы трое стояли, замерев в неловкости: я со своим огромным кошельком, из которого торчит какой-то чек; Гретхен, уперев руки в бока, переводит взгляд густо подведенных глаз с одного потенциального плательщика на другого; Рид, сидя, уставился на мою визитку. Словно это знак. – Ой, – произносит он наконец, я почти чувствую, как он трезвеет. И как к нему приходит сознание, почему его как бы подруга Мэг пришла в тот же вечер в тот же бар, что и он. – Прости, чувак, – говорит Гретхен, пожимая плечами. Она улыбается, выдергивая кредитку у него из рук. – Решила, что тебе не помешает помощь. Рид смотрит, как она удаляется, а я гляжу на розовые всполохи у него на щеках. – Все в порядке, – говорю я, кладя бумажник обратно в сумку. – Я все равно была не дома. – Мэг, – отвечает он тихо, почти неслышно из-за нарастающего шума вокруг. – Прости. Я отмахиваюсь. Это нелепо, но я очень смутилась. Принеслась сюда, думая, что его надо спасать, и так соскучившись по нему. – Я же сказала, что все равно… – Нет, – перебивает он, наклонившись, чтобы я расслышала. По запаху чувствую: сегодня он был в бассейне. Моргнув, я чуть дольше держу веки закрытыми, наслаждаюсь этим знакомым уже ароматом. Рид продолжает, и я открываю глаза. – Прости, что я не позвонил. И что не брал трубку. Я безмолвно молю о помощи – Лашель, Гретхен, судьбу, – потому что не ожидала, что первая попытка поссориться с Ридом окажется такой сложной. Что делать – дать ему высказаться? Перебить и сказать, как мне жаль, что все это моя вина, что я не хотела причинить ему боль? Или напомнить, что сейчас неподходящий момент, что он выпил, а здесь так шумно и неприятно? Или будет только хуже, а я покажусь ему грубой, пренебрежительной и равнодушной? – Я хотел позвонить, – говорит он, пользуясь моей тихой панической нерешительностью. Он проводит рукой по волосам, таким растрепанным, что застревает пальцами с правой стороны. – Я думал об этом каждый день. А потом вспомнил твои слова. О том, что люди пытаются защитить себя.