– С Сесилией все прошло хорошо. А по доро-ге домой «Счастье сбывается» предложили мне проект. Сначала они радуются, а потом я рассказываю подробности, еще парой слез добавляя припухлости своим подушечным векам. – Фе. Ты не можешь принять это предложение, – говорит Сибби. – Не знаю, могу ли я его не принять. – Из-за происходящего я потеряю много клиентов. Люди доверяют мне много личного. У них есть полное право злиться. Подозревать меня. – Ларк подозревала, – говорит Сибби, отчего у меня в животе все ухает. – Ларк, я серьезно. Тут ничего не спрятано. Я этим несколько месяцев уже не занимаюсь. Хотя собиралась… – Подозревала не совсем верное слово, – ободряюще произносит Ларк. – Я скорее… надеялась? «Надеялась»? Ларк с треском открывает планер, и с конца пролистывает пальцем страницы. Пожимает плечами. – Я всматривалась в каждую страницу, каждую букву. Дойдя до конца, я осознала, что искала одну конкретную вещь. – Боже, – вмешивается Сибби, – вот это интрига. Ларк ухмыляется и смотрит на меня. – Думаю, у нас с Кэмероном не выйдет. Или с Нью-Йорком. Не знаю, первое или второе. – О, Ларк, – говорю я. – Ну, НьюЙорк здесь точно ни при чем, – возражает Сибби, на что я не могу сдержать улыбки. А затем снова чувствую укол боли из-за Рида, Рида и Сибби. Было бы забавно посмотреть, как они спорят о НьюЙорке, в очередной раз подколоть его на эту тему. Но теперь это вряд ли случится. Я переключаюсь на Ларк. – Между вами что-то случилось? Она пожимает плечами. – Нет, но… В смысле. Ты его видела. – Ужас, – говорит Сибби. Вот что у Сибби с Ридом было бы общего, так это абсолютное отторжение акульего клыка на шее. – Может, нам вообще не стоило быть вместе, – говорит Ларк. – Не знаю, сможем ли мы с ним поговорить об этом и хочу ли я этого вообще. – Она снова смотрит на планер, поглаживая обложку. – Я надеялась, может быть, ты знаешь? – Точно нет, – отвечаю я серьезно. Я последняя, у кого надо спрашивать об отношениях. – Но мы поговорим об этом столько, сколько потребуется. Если тебе это нужно. – У нее круто получается, – говорит Сибби. – Однажды она сделала мне дизайн списка за и против того, чтобы сделать татуировку. – Наверное, поэтому я все откладывала роспись стены. Кстати, мне очень жаль. Но я… – Ларк, все совершенно в порядке. Если ты не чувствуешь, что это твой дом, то не надо этого делать. – Но тебе не помешают деньги. Я поджимаю губы и сердито хмурю брови: – Не надо этого делать, Ларк. Мы друзья. – Я перефразирую Сесилию: – Ты для меня больше, чем работа, ясно? Она кивает, потупив взгляд, а я смотрю на Сибби и вздыхаю с облегчением, видя, что она расслаблена. Если видеть Ларк здесь раньше давалось ей с трудом, сейчас ее это не беспокоит. – Ладно, – говорит она. – Но ей и правда нужны будут деньги, если она не примет это… – она готовит свой театральный тон, – ужаснейшее предложение работы. Мэг, что если я… Я прерываю ее, пока она не ляпнула глупость, вроде позвонить ее отцу. Внезапно я осознаю, сколько всего изменилось – не только в эти жуткие, полные переживаний сутки, но и за последние месяцы. Одним серым весенним днем мужчина, которого я никогда в жизни больше не ожидала увидеть, зашел в магазин и стал допытываться у меня о скрытых буквах. Так одиноко я себя еще никогда не чувствовала. Сейчас серый летний день, и весь город, кажется, знает мою тайну, но зато я не одна. – Я справлюсь, – отвечаю я. Уверенности во мне поприбавилось с тех пор, как я вошла в квартиру. – Надо… начать сначала, наверное. Я ведь и раньше это делала, правда? Я свяжусь со всеми своими клиентами и всеми силами постараюсь убедить, но, наверное, будет сложно… – Я помогу, – говорит Ларк. Мы с Сибби смотрим, как она машет планером в воздухе. – Для начала выложу пост в соцсетях. – Уууу, – произносит Сибби без следа зависти. Между нами что-то меняется, сдвигается привычный ход вещей: Сибби больше не пытается выйти на первый план, быть в центре внимания. – Да, мысль хорошая. – И ты встречаешься с клиентами где-то в городе? В кофейнях? – Э, да. Ларк кивает. – Может, я поприсутствую на разговорах с особо сложными клиентами? Не всем есть до этого дело, но имя принцессы Фредди все же часто играет мне на руку. Я могу стать примером. Конечно, я не собираюсь приходить в платье принцессы. Ты меня поняла. Я смотрю на нее, моргая. – Но ведь… А что насчет твоей конфиденциальности? Она снова пожимает плечами. – Поэтому-то я и буду хорошим примером, верно? Я доверяю тебе, а значит, и они могут. – Ларк, я не могу это принять. – Можешь. Как ты и сказала. Мы друзья. – О! – восклицает Сибби. – А мы устроим пижамную вечеринку? Потому что сейчас самое время! – Можно устроить. Позвоню Джейд и попрошу завести мне кое-какие вещи, – говорит Ларк. – А кто такая Джейд? – Моя ассистентка, – отвечает Ларк, от чего у Сибби глаза на лоб лезут. – Вот это да, – произносит она, сбив все слоги в кучу от удивления. – Нам столько всего надо обсудить! Сидя на ковре, я наблюдаю за тем, как легко они общаются, и меня это греет. «Это тоже любовь», – говорю я себе, вспоминая большую отметину на сердце. Мои друзья здесь, со мной, и помогают мне собрать по кусочкам жизнь после этого скандала. И все равно, всю ночь я жду звонка, сообщения, имейла. Всю ночь ощущаю отсутствие того, кого люблю. Глава 20 Наверное, я ушла, потому что ищу знак. В свете утреннего воскресного солнца я встаю с горы одеял и подушек (мои веки тут ни при чем, кстати, из всего, что я перепробовала, их вид значительно улучшился только благодаря приложенным чайным пакетикам), нагроможденной на полу моей гостиной. От такого сна у меня болят все до единой косточки, даже о существовании которых я не знала, но вряд ли хочу их лишиться. Сибби еще спит, зарывшись с головой в мое покрывало, из-под которого торчат только ее черные кудряшки. Ларк на диване раскинулась в позе истинной принцессы: руки-ноги как попало, рот открыт, из него доносится тихий храп. Ни одна из них не двигается от того, что я проснулась, – наверное, все потому, что они легли намного позже меня. Скорее всего, меня вырубило где-то на пятом эпизоде нашего марафона «Холостячки», и на пути в кухню я мельком думаю, стоит ли поискать свой лифчик в холодильнике. Но я сразу же достаю телефон, проверяю сообщения. Дурацкая затея – от него ничего нет, как и от новостных сайтов и блогов со сплетнями: все то же самое, поданное под соусом якобы новых подробностей. Чтобы не понизить кликабельность. Можно начать работу, заняться организацией встреч в кофейнях, с которыми Ларк хочет мне помочь. Но в такую рань в воскресенье – да и вообще в воскресенье – многого я не добьюсь. К тому же прямо сейчас, когда сердце у меня – все еще оплетенное этой дурацкой «Л» – сжалось и болит, работа будет лишь очередным способом спрятаться. Если я так сильно скучаю по Риду, то почувствовать себя ближе к нему поможет одно. Я тихо умываюсь и чищу зубы, одеваюсь, избегая любых вещей с озорными узорами, надеваю удобные кроссовки. Беру клочок бумаги со своего стола и корявым, незаметным почерком пишу записку. Ушла гулять. Буду скоро. Целую, Мэг. Оставляю ее на подушке рядом с Сибби и ухожу. Небо на улице ясное. Уже тепло, но совсем не такое марево, как вчера. Идя от квартала к кварталу, я дышу свежим воздухом. Все знаки мне знакомы, и я не могу придумать с ними ни одной игры. Вспоминаю слова Рида тем вечером в «Свинтусе»: как он ходит с моей тенью за спиной, и, лишь подумав об этом, понимаю, что мои отношения с Нью-Йорком и его знаками навсегда изменились: теперь они полны воспоминаний о нас с Ридом. «Он подавал тебе знаки», – думаю я каждый раз, как на меня накатывает шок от произошедшего. Его отвращение к работе, стресс от нее, нежелание говорить о ней подробно. И тот случай с телефоном – сколько проблем возникло, когда он просто не отвечал на сообщения в свой «больничный» отгул. Его разочарование в людях этого бизнеса. Уверенность в том, что к концу лета он покинет НьюЙорк, сложно представить, будто все может быть иначе. Но без него я не могу прочесть другие его знаки. Нашу последнюю встречу и его лицо при виде Эйвери. Его решительность, когда он появился в магазине со свадебной программой в руках. Они расстались не так уж и хорошо? Неужели он рассказал всем о зашифрованном в моих буквах послании, а затем нашел меня, потому что не мог забыть о ней? «Нет, – пытаюсь убедить я себя в отчаянии. – Нет, он давал и другие знаки». Наши откровенные разговоры, его прикосновения. Наши прогулки, наши занятия любовью. Это ведь тоже знаки. «Помни о них, – приказываю я себе. – Помни и жди». Если бы только мы могли поговорить. Позвонить, написать, отправить имейл. Хоть как-нибудь. Вот что у меня в мыслях по дороге домой. Кожа покрылась испариной, в ногах усталость. Я забыла солнцезащитные очки, поэтому щурюсь от яркого утреннего солнца, и когда я уже в нескольких зданиях от дома, меня почти ослепляют блики на капоте автомобиля у моего подъезда. Я недовольно складываю ладонь козырьком. Здесь нельзя парковаться, повсюду знаки! Но, подойдя, вижу у машины женщину, которая будто охраняет ее от любых попыток сунуть под дворник штраф за стоянку. Женщина смотрит на часы, нахмурившись, в явном нетерпении. В целом здесь ничего необычного, только вот, когда она поднимает взгляд, у меня возникает ощущение, будто меня она и ждала все это время. Она вытягивается и напрягается, будто есть риск, что я сбегу. Может, и сбегу. И мне не стыдно признать, что в эту секунду я всерьез думаю развернуться и пойти прочь. Неужели интерес к моему участию в этом скандале настолько высок, что репортеры выследили, где я живу? И все же я остаюсь.