– Нужно еще раз сделать запрос. – Да… Хорошо… Только полюбуюсь видом из окна, только запечатлею его в памяти до мельчайшей детали. Солнце. Это мое солнце. Созданное специально для меня – душа ширилась от восторга. Где-то на фоне вилял хвостом ИИ. Вода… Вода… Вода… Настроиться на слушающее меня пространство в этот раз вышло легче, быстрее. Вот только вода на ум не шла, хотя я честно пыталась представить то подземную, следовавшую под лабиринтом сеть труб, то водопады, то стоявшие вдоль изгороди пластиковые пятилитровые бутыли. Разум, однако, соскальзывал на мысли о Пью. И шла на ум совершенно другая четкая картинка: я, касающаяся его лица с восторгом, с льющимся наружу счастьем, потому что Эггерт прозрел. Вот чего я хотела – еще одного чуда. Ведь это место само по себе чудо, здесь возможно все! Невидимый щенок впервые смотрел на меня задумчиво, будто проверяя мое намерение на прочность. «Да, я этого хочу. Очень…. Пусть он начнет видеть, придумай что-нибудь…» ИИ не отзывался, наблюдал. Я же, кажется, впервые ощущала некое желание железобетонным, уверенным – хочу, и всё! Плевать на условия, плевать на всё. «Сделай это, сделай это, сделай… Как угодно, придумай» Я буду радоваться вместе с Пью, я буду смеяться, я пропитаюсь такой радостью, какой не испытывала никогда. Буду держать его лицо в своих ладонях, буду внутренне кружить от счастья, я запомню этот момент на всю жизнь. «Сделай!» Взгляд пространства казался мне не только задумчивым, но и хитрым. Вспомнилось вдруг, что ИИ властен над всем вокруг, кроме настоящих людей, ведь люди – не часть его материи. А Эггерт настоящий. «Все равно…» – упиралась я мулом. О воде не думалось; я зависла, чувствуя подушечками своих пальцев небритые щеки неслепого более спутника. Мы будем смеяться вместе, будем счастливы вместе. Неизвестно, сколько бы я провисела в материализованном уже в моем воображении желании, но Эггерт вновь тронул меня за руку. Вероятно, время в голове и наяву шло по-разному. – Пора? – Пора. Пить хочется. Пить и правда хотелось. (Alexander Volosnikov – Loving Hearts) Бессилие – неприятное чувство. К нему, как и ко всему в этой жизни, привыкаешь. Оно с рождения въедается в тебя, как дорожная пыль в подошвы, становится частью твоего бытия, мышления. И здесь чувство бессилия впервые выветривалось из меня, заменяясь чем-то, похожим на могущество. Я ощущала себя иначе, я думала иначе, я планировала. Я рассматривала мир вокруг и размышляла о том, что на что стоило бы заменить. Куда я хотела бы прийти вечером, что еще могла запросить ИИ соткать вне лабиринта. Это новое сладкое чувство пьянило, как нектар, оно дарило крылья – надоела темнота? Уберем темноту. Хочется свежего ветра? Добавим. И невероятно приятной была мысль о том, что могущество мое растет с новой привычкой мыслить иначе – больше я не имела дел с «тем, что есть», я заказывала «то, что хочу». Кажется, в моей голове, во всем теле лопались вкусные озорные пузыри, как в шампанском. «Все возможно… Возможно все…» Оказывается, прежде чем начать творить, нужно это понимание впитать. Я больше не держала Эггерта за руку – он прекрасно ориентировался по звуку моих шагов, следовал чуть позади. Я же дышала полной грудью и не могла надышаться. Попросила его спустя несколько минут молчаливой ходьбы: – Расскажи мне еще. – О чем? – О том мире. Старом. Что в нём было? Что творили люди? Эггерт помолчал. Теперь я не задумывалась, куда нужно сворачивать, чтобы не заблудиться, здесь, оказывается, невозможно было заблудиться. Это место есть я, и оно изменится так, как мне будет угодно. Пусть я пока еще не придумала четкую картинку ближайшего будущего, но обязательно ее придумаю. – Они творили что угодно. Выводили новые вкусы, скрещивая известные уже сорта фруктов и овощей, выдумывали новые материалы для тканей, наделяли их свойствами. Научили одежду мгновенно высыхать, не впитывать запахи. Умные дома – такие, где централизованная система управления решает за тебя бытовые дела, – появились в каждом районе. – Как это? – Человек мог задать список дел домашнему компьютеру, и к твоему приходу белье было выстирано, а ужин приготовлен. Полы вычищены, шторы того цвета, который ты захотел под настроение. Чудесно было думать о таком, очень необычно. – Если ИИ мог такое, значит, он и работу мог делать за людей. Тогда какое занятие оставалось «творцам»? – Искусство. Хотя и в этом, как пишут, интеллект продвинулся чрезвычайно. Мог практически мгновенно сгенерировать фильм по твоему желанию и показать его тебе в кинотеатре. И ты, как режиссер, мог пригласить на его показ друзей. Черт… Я восхищенно выдохнула. Просто небывалые вещи рассказывал Эггерт, невероятные. Мы продолжали двигаться, исследуя коридоры, – источники воды пока не показывались, и потому я вслушивалась в негромкий и приятный голос Пью. Конечно же, спросила то, что интересовало меня больше всего. – Но как? Как такой совершенный мир, где к твоим ногам бытие могло положить все, рухнул? Почему? (Lløren, Christian Reindl – Into the Fire Epic Remix) На этот раз Эггерт молчал дольше. Вздохнул почти неслышно, продолжил с оттенком металла в голосе: – Потому что всегда есть кто-то, кто желает управлять всем. И не людям на пользу, а исключительно себе. Система искусственного интеллекта, согласно вложенным в нее законам, работала «без вреда для окружающих». То есть, заказывая что-либо для себя, ты не должен этим «чем-то» приносить дискомфорт или опасность в жизнь других. Если закон нарушался, пространство не генерировало заданное. И так было правильно. Правильно. Я была с этим согласна. Если бы какой-нибудь выпивший сосед решил устроить себе вечеринку со светомузыкой неподалеку от моего дома, я бы хотела, чтобы этот сосед сразу озадачился и звукоизоляцией, иначе назрел бы конфликт. Все логично. – Так что случилось? – Были те, кто хотел настроить систему иначе. Перепрограммировать. Захватить центры управления, располагавшиеся в разных странах, отстранить ведущих специалистов и вложить в ИИ вирус, который позволил бы обойти базовые законы о «непричинении вреда». – Но зачем?! – Затем, чтобы создавать вместо достатка дефицит. Вместо роскоши разруху. Неблагоприятную погоду, катаклизмы и так далее. Тот, кто управлял бы ИИ, управлял бы всеми. Получал бы весь доход, а также располагал бы властью. Я аж остановилась от разочарования и возмущения – почему всегда и везде одно и то же? Почему находится один гад или же кучка гадов, желающих стоять над другими? Почему им не хватает толстого кошелька денег, способного стать еще толще по одному банальному запросу искусственному разуму, почему для ощущения удовлетворенности им нужно натянуть кому-нибудь на шею аркан? И не просто «кому-нибудь», а всем сразу? Больные фанатики… – Что было дальше? – спросила я севшим голосом. – Был спланирован и организован налет. В первый раз неудачный. Появились группировки, фронты. Кто-то защищал центры управления, кто-то на них нападал. Тот, кто пытался дорваться до власти, использовал очень…жестокие методы. Начались бунты, волнения. Согласно истории, этот период длился почти год, после настало затишье, во время которого был спланирован новый налет, уже почти удачный. – Почему почти? – Потому что центры были захвачены. Но в последний момент, пока управление окончательно не перешло измененному законами ИИ, генеральным штабом было принято решение бомбить. Мое радужное настроение улетучивалось. И слышались в голове удары ракет, виделась паника, крики, черный едкий дым. – Значит, переворот не удался? Пью молчал долго. Хотя времени с тех пор прошло много, мне казалось, он переживает эту историю кожей, он вовлечен в неё как непосредственный участник. Иллюзия, наверное. – Не удался. Потому что войной накрыло все. И старый мир пал. – А ключи… – Ключи – малое, что осталось с тех пор. – Но ведь есть книги, которые ты читал, есть знания. Быть может… Я чувствовала, что Эггерт не захочет отвечать на мои вопросы, но все равно продолжила бы тему, если бы вдруг за очередным поворотом не открылась взору «площадь». И измененный пейзаж заставил меня умолкнуть. – Что? Мой спутник застыл рядом, услышал, что я остановилась. А после до его ушей долетел мой же сдавленный смешок. – Вода? Мы нашли воду? – Мы нашли…бассейн. Сухой. Мне почему-то было смешно. Вероятно, ИИ старался. Он выудил из моей головы все, что мне казалось возможным и не очень, и составил новую картину бытия. Мраморная чаша фонтана вполне, на мой взгляд, вписывалась в окружающий пейзаж. Она была старая, увитая плющом и потрескавшаяся. С абсолютно сухим дном. Потому как, если бы чаша была полной, я все равно не стала бы из нее пить, предполагая, что стоячая вода грязна и цветет. Я мысленно пригрозила щенку пальцем – тот неслышно веселился. Мол, а что? «Все, как ты себе и представляла: лабиринт, сад, мрамор… И ты просила бассейн…» Я выдохнула с притворным раздражением. И на этот раз очень четко представила себе стоявшие по сторонам у изгороди питьевые фонтанчики с родниковой водой. Такие, которые можно включить и выключить и чтобы струйка била высоко, чтобы удобно для питья. ИИ миролюбиво отрапортовал добродушным ощущением того, что запрос понял. Четкие и ясные запросы, как я поняла, он исполнял быстрее размытых. – Идем дальше. Я аккуратно потянула Пью за собой, обводя вокруг бассейна. Еще раз, на всякий случай, представила питьевые фонтанчики, чтобы наверняка, почувствовала, что ИИ уже в процессе создания новой среды. Оказывается, ощущать мир вокруг себя не так уж и сложно, если задаться целью. Это как радиосигнал, как настройка на определенную частоту. Вновь наполнила радость – мне здесь нравилось. Очень. Мой собственный мир – моя сказка. Какое-то время мы снова шагали молча, после я спросила: – Многие, наверное, не желали отсюда выходить? – Из нео-матриц? Многие. Больше, чем ты можешь себе представить. Кто-то изначально покупал ключи, чтобы умереть в мечте, остаться в ней, насколько это возможно. Тем более схождение с ума здесь почти незаметно, а после ИИ расформировывает среду уже вместе с тобой – объектом, слившимся с матрицей. Наверное, это не больно. И даже не страшно. Я чуть-чуть понимала тех людей. Иногда две недели там, где тебе здорово, – это лучше, чем долгие годы, проведенные в страдании. – Ничего более не осталось от того мира? – Кое-что. Но это…запрещенные для общего исследования материалы. Засекреченные.