Лукас улыбнулся несвойственной ему застенчивой улыбкой. – Так что думаешь? Достаточно… э-э… романтично? Лукас Мартин. Бескорыстный, внимательный, добрый человек, не думающий о себе. Его заботила исключительно моя реакция – понравилось ли, романтично ли… Мне хотелось закричать, заплакать, заявить о том, как несправедлив наш мир. Высказать Лукасу: зачем ты за эти несколько недель меня пленил, завладел всем моим существом? Он виноват. Не прилагая ни малейших усилий, покорил мое сердце, а я и не заметила, когда и как это случилось. Господи… Я влюбилась по уши в Лукаса Мартина. Не в чем сомневаться, не с чем спорить. Это случилось, и все тут. Без вариантов. Я стояла не дыша и не двигаясь, лишь содрогалась от осознания непреложного факта. Лукас опустил руки, провел ладонями по бедрам и, откашлявшись, заговорил: – Знаю, это не цветущий сад с видом на Бискайский залив, поэтому приготовил еще кое-что. Он встал на колено и запустил руку под скамейку. На стену за нашими спинами упал луч света, и на ее гладкой поверхности появились фотографии с бракосочетания Лины. Счастливые лица жениха и невесты, бабушка, родители Лины… По импровизированному экрану бежала история свадьбы. Невыносимо… Лукаса там не было, и скоро его не будет в моей жизни. Он со мной лишь на краткий миг. Теплый плед лег мне на плечи, заставив осознать, что меня сотрясает дрожь. – Скажи хоть слово, Ро… На свиданиях он меня так не называл. Уменьшительное имя использовалось для прочих вечеров, когда мы были просто соседями. – Я… Какие слова подобрать, чтобы он почувствовал, насколько важен для меня его поступок, как прекрасен нарисованный им вечерний этюд? Как сильно я его люблю? – Не могу поверить, что ты выдумал для меня такую сказку. Ты просто… Идеален. Восхитителен. О таком мужчине я могла лишь мечтать. Лукас навис надо мной, заслонив открывающиеся с крыши виды, и провел по моей щеке тыльной стороной ладони. – Рози… – нежно проговорил он. Так нежно, что я едва не попросила его замолчать. – Будь я на свадьбе, обязательно тебя заметил бы и подумал: «Ого!» – Мы встретились взглядами, и я замерла. Лукас помолчал; его лицо озарилось внутренним светом. – Вот это девушка! Так красива, что просто дух захватывает. Наверняка эта красавица любит тортики. С моих губ сорвалась усмешка. Лукас откинул крышку стоящей на скамейке коробки. Внутри на маленькой тарелочке лежал ломтик клубничного торта со сливками. Тот самый, что был на свадьбе моей лучшей подруги. Но как?.. Достав блюдце, Лукас пристроил его на ладони и отодвинул ногой коробку. – А я бы пересек набитый гостями зал с тортом в руке и с ослепительной улыбкой подошел к тебе. О-о-о, мой бог… Не знаю, сколько у него было женщин, но как же они, дурочки, не удержали такого мужчину? – А я… я… – Голос мне изменил, пришлось откашляться. – А я, нахмурившись, смерила бы тебя надменным взглядом. Хм, какой-то чудак! С другой стороны – принес сладкого. Я забрала у Лукаса блюдце и, дождавшись, пока он отсмеется, добавила: – И смех у него замечательный, и улыбка симпатичная. Пожалуй, тортик приму. Лукас не сводил с меня излучающих тепло глаз. – А я и в самом деле чудак. Спросил бы тебя – не хочешь ли ты поделиться. А что, имею право. Зря, что ли, пробивался через толпу с тортом в руках, уворачиваясь от подвыпивших дядюшек и любопытных тетушек, каждая из которых желала узнать, собираюсь ли я до конца жизни оставаться холостяком? Ни вилки, ни салфетки в коробке не оказалось, и я взяла торт руками. Отщипнула кусочек. Сладкое, нежное лакомство – куда вкуснее, чем подавали на свадьбе! Сомневаться не приходилось – Лукас испек его сам. Продолжать сценку пришлось с набитым ртом: – А я тебе сказала бы: наверняка ты до сих пор не женился, потому что угощаешь тортиками совершенно незнакомых женщин. Однако я – та самая девушка, которая с тобой поделится. И неважно, нравишься ты мне или нет, могла бы я стать для тебя парой или не могла. Я дрожащими руками подняла тарелочку, и Лукас, откусив торт с другого края, слизнул с губ сливочный крем. Ел он со смаком – как я и предполагала, однако не забывал бросать на меня внимательные взгляды. Проглотив, продолжил: – А я тебя поблагодарил бы и вежливо отказался. Я вопросительно подняла бровь, заметив, что его легкомысленность куда-то делась. Лукас сделал шаг вперед и наклонил голову, всматриваясь мне в глаза. – Я знал, что одинок лишь потому, что ни одна женщина еще не сумела завладеть моим вниманием; никому не удавалось привести меня в смятение. Ты – единственная, кто совершил невозможное. Он замолчал, но я продолжала слышать эхо его слов у себя в сердце. Мы не сводили друг с друга глаз, и между нами будто повисло электрическое поле, пронизанное сотней несказанных слов. Воздух сгустился, потяжелел, и издалека будто бы донесся раскат грома. Впрочем, какая разница? Не до грозы. Меня засасывало в воронку, в центре которой находился Лукас. Он забрал у меня тарелку с недоеденным тортом, стянул с плеч теплый плед и сжал мою руку, положив вторую ладонь на спину. – А потом, – продолжил он странным голосом, который мне никогда не забыть, – я пригласил бы тебя на танец. А может, на два. Нет, я танцевал бы с тобой весь вечер, пока не заболели ноги. А после попросил бы тебя пойти ко мне домой. В мою постель. В мое сердце. Я снова почувствовала себя воздушным шариком, который вот-вот улетит в грозовое небо. И улетела бы, не удержи меня сильные руки Лукаса. Словно поняв, что происходит, он притянул меня к себе, и мы начали двигаться под музыку. Танцевали молча – кружились и раскачивались. Он обнял меня за талию, я положила голову ему на грудь. Могла поклясться: в тот миг никакая сила не оторвала бы меня от Лукаса. Ни молния, ни пожар, ни апокалипсис, ни Кинг-Конг, взбирающийся наверх по стене нашего небоскреба. Ничто на свете. Сейчас я была в его руках и знала, сколь хрупок этот миг. Скоро я потеряю этого прекрасного мужчину. Не останется ничего, кроме памяти. А потом отпечаток, оставленный Лукасом в моей душе, исчезнет. Наверное, поэтому я и не испугалась, когда над крышей в самом деле сверкнула молния. Ни шагу в сторону не сделала. И потом, когда небеса разверзлись и хлынул ливень, я оставалась в объятиях Лукаса. А он вздрогнул от смеха и вздохнул: – Господи Иисусе… Я лишь покачала головой и крепче обхватила его за пояс. – Плевать на дождь. – Ты промокнешь, Рози. Надо спускаться. – Нет, – возразила я, подняв голову, чтобы он видел мое лицо. – Мне хорошо. Не хочу никуда уходить. Снова ударил гром – небо словно поставило восклицательный знак после моих слов. Лукас, не раздумывая, стянул с себя пиджак, хотя я продолжала держать его за талию, и поднял над моей головой. – Рози, пожалуйста. Ты заболеешь, а болеть тебе нельзя – как же книга? До сдачи всего три недели. Часики тикают. Давай я отведу тебя домой. И снова – в этом весь Лукас. Думает лишь обо мне. Разве можно его не любить? – А ты? – покачала я головой, смахивая прилипшие к щекам влажные волосы – с промокшего пиджака капало. – Может, это я хочу о тебе позаботиться. Он лишь тяжело сглотнул. – Может, ты для меня важен, Лукас? – Я не соврала ни на йоту. Пусть слышит. Положив ладони ему на грудь, медленно продолжила: – Не думаешь, что мне хочется стать человеком, которому ты позволишь вникать в твои дела? Лукас изменился в лице, словно мои слова доходили до него с великим трудом. Я решила расставить точки над «i»: – Ты все время за мной присматриваешь, заботишься, помогаешь. – Он покачал головой и прикрыл глаза. – Даешь мне многое и ничего не просишь взамен. Я тоже хочу тебе что-то дать. Мне только нужно, чтобы этого захотел и ты. Я тяжело дышала, сердце прыгало в груди, и вопрос, который задавать не следовало, слетел с моих губ сам собой: – Ты… хочешь? Он бросил на меня затравленный взгляд – словно получил предательский, ошеломляющий своей неожиданностью удар. По его лицу катились ручейки дождевой воды, собираясь у подбородка.