Кто знал, что чудовища умеют плакать? Скулить тонкими голосами, как больные щенки? Тыкаться огромной мордой в тело своей… своей хозяйки? Кто знал, что у чудовищ вообще бывают хозяйки? Кто знал, что ядовитая слюна чудовища, разъедающая дыры в мраморном полу, способна вернуть обгоревшему, умирающему телу жизнь и здоровье? Вернуть всего за пару часов? Кто знал, что чудовища умеют понимать человеческий язык и говорить на нем? Кто знал, что чудовища умеют даже то, на что не способны сильнейшие из тэрэ – видеть сквозь иллюзии, наведенные Песчаниками? Керс не знал – и предпочел бы дальше оставаться в неведении. Вот только он оказался единственным, кто выжил, когда чудовище прорвалось сквозь огненную дугу и убило всех тэрэ, собравшихся в Ковчеге. Всех, кроме Керса, конечно. Если бы Керсу повезло чуть больше, он бы тоже погиб и не должен был отправляться в столицу к Сияющему Оку, докладывать ему о невыполненном приказе, об уничтожении целого Ковчега. Вспыльчивый характер Сияющего Ока был известен всей стране. Ходили слухи, что умерить его гнев могло только зрелище казни, будь то казнь проштрафившегося вельможи, тэрэ или просто неудачливого раба, попавшего правителю под горячую руку. Ходили слухи и об изобретательности палачей Сияющего Ока, об их умении задержать душу в теле пытаемого так долго, как будет угодно правителю. Получив приказ отправляться в Первую Колонну, благословенное место обитания Сияющего Ока, Керс не спал всю ночь. Думал. Вспоминал. Собирал то, что планировал взять с собой. За час до рассвета он вышел во двор своего дома, встал на колени на землю и долго молился Великой Матери – так, как его учила ныне покойная старшая сестра. Двадцать лет назад его родителей, братьев и сестер забрала Синяя чума. Позднее девушка, которую он любил, вышла за другого. Керс так и не женился. Даже не завел постоянной любовницы. Сегодня он впервые с благодарностью подумал о том, что в мире живых не осталось никого одной с ним крови. Закончив молитву, Керс вернулся в пустой дом, взял дорожный мешок, спустился в подвал и вложил перстень с печаткой, оставленный ему покойным отцом, в малозаметное углубление в полу. Печатка блеснула золотом и погасла. Когда Керс вынул перстень из углубления, каменный пол исчез. Вместо него перед тэрэ появилась лестница, уходящая глубоко вниз, и в лицо дохнуло сыростью подземелья. Подземелье это было создано старой магией. Даже более старой, чем легендарное имя, которым хозяйка называла чудовище. Магией, которую нынешние тэрэсэ – ищейки правителя – не знали. О которой помнил мало кто даже из сильнейших тэрэ. Спустившись на десяток ступеней, Керс обернулся, наблюдая, как ход медленно закрывается. Через несколько мгновений место, где он был, покроется слоем камня и вновь ничем не будет отличаться от остального пола. Когда Керс не появится в назначенное время в назначенном месте, тэрэсэ придут за ним сюда, но ничего не смогут найти. С холма, рядом с которым открылся подземный ход, Керс первым делом заметил синеватое марево, целиком покрывшее Пятую Колонну. Это те немногие тэрэ, которых не было в Ковчеге во время нападения чудовища и которые потому остались живы, пытались уберечь город от Пустыни. Но даже раньше, когда тэрэ, прошедших полный цикл обучения, насчитывалось больше сотни, спасти город казалось сложно. Наверное, посылая Керса на смерть в столицу, старейшины надеялись, что правитель, смягченный зрелищем его казни, благосклонно выслушает их просьбу отправить в Пятую Колонну новых защитников. Керс знал: не выслушал бы, тем более благосклонно. Не для того последнее время самых сильных тэрэ из всех городов под разными предлогами стягивали в Первую Колонну. Пустыня ускорила ход, за последний год поглотив больше территории, чем за десять лет до этого. Сияющее Око собирался спасать только один город. Керс устроился на земле, раскрыл дорожный мешок и аккуратно выложил накладную бороду, парик, бутылку с бесцветным клеем и тонкую кисть. Взмахом руки заставил воздух сгуститься в подобие зеркала. Ищейки правителя умели видеть сквозь магические маски, но придет ли им в голову, что наследник древнейшей магической фамилии опустился до уловок бродячих фигляров? Можно было бы сделать это еще дома, но Керс не решился. Говорили, ищейки умели считывать облик всех, посетивших определенное место за последние сутки. Вдруг увидели бы и его новую личину? Земля содрогнулась. Керс пробормотал ругательство, обнаружив, что намазал клеем нос, аккуратно убрал лишнее и продолжил работу. Когда-то давно шаги Пустыни вызывали в нем страх, теперь лишь привычное недовольство. Окончив, Керс в последний раз полюбовался в зеркало на получившегося бродягу и развеял магическое отражение. Потом огляделся, подошел к малоприметному серому камню, откатил его и вытащил завернутый в холщовый материал сверток. Развернул и несколько секунд смотрел на то, что непосвященный счел бы обломком железного ошейника. А вот любой тэрэ, взявший обломок в руки, ощутил бы краткий прилив боли к тому месту, где стояла Печать, а затем благословенное отсутствие в этом месте каких бы то ни было ощущений. Обломок ошейника был амулетом, на некоторое время блокировавшим действие Печати. Владение таким амулетом означало смертный приговор. Керс давно был готов к побегу, но все откладывал. Пятая Колонна была его домом. Он любил свой дом. Сейчас выбора ему не оставили. На всех тэрэ после окончания обучения накладывалась Печать, которая, помимо всего прочего, запрещала открытие Врат при отсутствии прямого приказа от наместника или Сияющего Ока. Не для того казна тратила немалые деньги на обучение молодых тэрэ, чтобы позволить им в любой момент сбежать Вратами. Керс глубоко вздохнул, решаясь, потом взял амулет в левую руку и поднял правую хорошо знакомым жестом. Он много раз открывал Врата, но своевольно – ни разу. Вот возникла знакомая золотая дуга, и он шагнул, готовясь увидеть вдалеке знакомые очертания дворца правителя, а внизу перед собой узкий каменистый склон и морские волны. Керс хорошо знал столицу, знал ее тайные убежища, ходы ее воров и контрабандистов. Он найдет, где спрятаться и переждать первое время, а потом… Вместо морского бриза в лицо ему ударил жар Пустыни. Вместо соленых брызг ветер швырнул в него пригоршню колючего песка. Впервые на памяти Керса Врата открылись не туда, куда нужно. Вот они сошли с дороги, поднялись на первый песчаный холм. На второй. И как-то сразу Пустыня надвинулась со всех сторон, а мир притворился, будто в нем не осталось ничего, кроме песка и ветра. А потом Нисса заметила человека. Заметила первой. То есть, конечно, Существо увидело бы человека намного раньше, чем Его маленькая двуногая, если бы чаще смотрело по сторонам и не было столь глубоко погружено в мысли. Мыслей было много, крупных и сложных, и каждая из них тянула за собой цепь мыслей новых, тоже важных и требующих обдумывания. – Великий Уррий, там! Человек лежал на песке лицом вниз и выглядел мертвым. Существо такое состояние человека устраивало – судя по Его опыту, мертвецы еще ни разу не пытались напасть ни на Само Существо, ни на Ниссу. Вот только Нисса отчего-то решила лично убедиться в мертвости человека. Она спрыгнула со спины Существа и пошла к лежащему, в одной руке держа обнаженный клинок, а в другой флягу с водой. Существо с молчаливым неодобрением наблюдало, как Нисса переворачивает человека лицом вверх, как пытается напоить, и как тот, оказавшийся, увы, не мертвецом, пьет, кашляет и пьет вновь. – Великий Уррий! – позвала Нисса. – Это ведь настоящий человек? Не Песчаник? – Настоящий, – подтвердило Существо. – Тогда мы должны взять его с собой. – Почему? – Потому что иначе он умрет здесь. – Пусть умирает, – разрешило Существо. – Великий Уррий, пожалуйста! – Нисса прижала руки к груди и уставилась на Существо с несчастным выражением лица. Когда у Ниссы становилось такое выражение, у нее менялся тон голоса и запах, она забывала, как смеяться и как рассказывать веселые истории и даже как говорить Существу, какое Оно хорошее и красивое. Существо вздохнуло. Счастливая Нисса означала счастливое Существо, ради этого можно было и потерпеть чужака. Существо понаблюдало, как Нисса пытается поднять человека. Потом представило, как этот недоумерший двуногий будет плестись, спотыкаясь и падая, к Существу, как будет пытаться забраться в углубление на спине Существа, предназначенное, собственно говоря, только для Ниссы. Вздохнуло еще раз, вытянуло хвост, делая его в несколько раз длиннее и тоньше, обхватило чужака поперек туловища и аккуратно положило на насест. Потом сделало то же самое с удивленно ойкнувшей Ниссой. – Я слишком доброе, – вздохнуло Существо в третий раз. – Ты самый добрый и самый лучший, Великий Уррий! – воскликнула Нисса. – Да, – согласилось Существо. – Я знаю. Боги смеялись над Керсом. Как еще он мог объяснить то, что его, лишенного магии, заблудившегося в Пустыне, спасло чудовище, три дня назад убившее его собратьев? Сам факт спасения Керс помнил смутно. Помнил жару и жажду, и отчаяние, и понимание, что убежать от смерти все же не удалось. И последнюю мысль перед беспамятством, вопрос, ответить на который он не успел: какая смерть хуже? От жары и жажды в Пустыне или от рук палачей Сияющего Ока? Потом была вода, льющаяся в рот, чьи-то руки, помогающие встать, ощущение себя в воздухе, а потом лежащего на чем-то гладком и теплом, ощущение движения и сон… – Как твое имя? – спросил нежный женский голос. Должно быть, это тоже было частью сна. Керс повернулся на звук и увидел прекрасную молодую женщину. Лицо, словно выточенное лучшими скульпторами по классическим канонам, нежная кожа самого благородного цвета – цвета эйского камня – ни слишком бледная, как у северян, ни слишком темная, как у каганатцев. Глаза большие, ясные. Но… – Волосы, – спросил Керс у своего сонного видения. – Где твои волосы? У тебя должны быть красивые волосы, под стать лицу. Незнакомка растерянно моргнула и подняла руку к голове, идеально гладкой, будто только что выбритой. Словно бы она была тэрэсэ, словно бы женщины могли становиться ищейками. На прекрасное лицо набежала тень. – Мои волосы сгорели, – сказала она. И добавила после короткой паузы: – Пусть. Великий Уррий сказал, что так даже лучше. Великий Уррий – то самое имя из легенд. Боги смеялись над Керсом, и все время, пока он рассказывал хозяйке чудовища выдуманную вовсе не для нее фальшивую историю своей жизни, ему казалось, что там, на краю сознания, он слышит их хохот. А вот имя ей он назвал настоящее. В конце концов, уже двадцать лет никто не обращался к нему так. Ищейки не будут искать бездомного бродягу Керса. Им нужен будет беглый тэрэ Кеарус Яштассе. Глава 10 Пустыня так и не прислала говорящий песок. Вместо того она решила общаться с Существом сама – но не голосом. Она общалась рисунками барханов, движением ветра, отпечатками полузасыпанных следов невидимок. И все это имело смысл, если бы только Существо позволило Себе его понять. Если бы Оно осмелилось.