– Не догоняю… Вы это о чем? Серж Лемаршан, не моргнув, выдержал взгляд Серваса. Но Сервас знал: он врет. Он прекрасно понимал, на что намекают полицейские из Республиканской судебной полиции. – Мы расследуем исчезновение Кевина Дебрандта. Это имя тебе о чем-нибудь говорит? У Лемаршана чуть дрогнули ресницы. Он снова готовился соврать. Наверное, он был скверным игроком в покер. – Черт, да кончайте вы говорить загадками. Сервас посмотрел ему прямо в глаза: – Ладно, сейчас объясню. Семнадцатого октября ты отправился на своем фургоне в деревню Гриньяк. Нам надо знать, что ты там делал. – А зачем вам это знать? Лемаршан неумело зондировал почву. – Сначала ответь. Полицейский снова сморгнул. – Ах да, я вспоминаю… Я тогда допрашивал подозреваемого. Ну да, в Гриньяке… То ли семнадцатого, то ли восемнадцатого… Ну точно… Как раз по тому делу, о котором речь. – По какому делу? А можно узнать имя и адрес этого подозреваемого? Лемаршан нахмурился. – Интересно, с чего бы вдруг у меня складывается впечатление, что этот подозреваемый – я? Что за проблема? Бред какой-то! Значит, так: или вы толком говорите, в чем дело, или выметайтесь отсюда! – Кевин Дебрандт проходит по обвинению в ограблении банкира Лантене с применением насилия… – Я слышал разговоры об этом деле. О нем писали в передовицах «Ля Депеш» и «Ля Гаронн». И что дальше? – Парень исчез. Есть подозрение, что его похитили по дороге от его дома до Гриньяка, километрах в двух от деревни. Семнадцатого октября… Как раз в тот день, когда ты там проезжал… Мы подумали, может быть, здесь есть какая-нибудь связь, и ты тоже занимался делом Дебрандта… Лемаршан почуял подвох и злобно оскалился. – Хорош меня полоскать, Сервас. Или мне чудится, или вы действительно намекаете, что я имею какое-то отношение к исчезновению этого парня? Я его засунул к себе в фургон, так? Да вы, ребята, больные! – А что ты сделал? – прошипела Самира опасно вкрадчивым тоном. Лицо старшего капрала побагровело. Он перевел глаза с Серваса на Самиру. – Да пошли вы!.. Я даже не знаю, кто он такой, этот парень. Он с угрозой шагнул к Мартену, в глазах его вспыхнула ярость. – А теперь сделайте одолжение, мотайте отсюда. А не то я расскажу всем, что вы ищете виноватого среди своих. Это им понравится: легавые, которые даже не служат в Департаменте внутренней безопасности, пытаются прищучить других легавых… Сервас с трудом подавил гнев. Ничего, кроме отвращения, к таким вот функционерам от полиции он не испытывал. Они своим поведением бесчестили всю профессию. И это бесчестье дискредитировало работу огромного количества полицейских, которые день за днем боролись против загнивания общества, пораженного гангреной насилия и наркотиков. – Мы уйдем, – ответил он. – Но вернемся обязательно. Теперь Мартен убедился. Спускаясь по лестнице, потом проходя по двору до ворот, он чувствовал, как это убеждение вливается в него, как струя ледяной воды: по крайней мере один из полицейских замешан в исчезновении Кевина Дебрандта. – Он врет, – резко произнес он, открывая пассажирскую дверцу. А Лемаршан стоял на площадке лестницы и не сводил с них глаз. – Теперь надо сделать все, чтобы он свое получил. – Будет нелегко убедить судью нас поддержать, – заметил Рафаэль Кац. – Ладно, хотя бы раз неприязнь Ногаре к сыщикам сослужит нам хорошую службу. 21 Одиннадцать часов вечера. На площадке лестницы ни звука. Должно быть, Радомил и Анастасия уже спят. Мартен тихонько прикрыл дверь. Из гостиной лился мерцающий свет, значит, телевизор работает и Леа еще не легла. Он повернул ключ в замке и закрыл дверь на два засова. Теперь такова была цена спокойствия всех, кто жил в этом городе. Он еще раз пристально посмотрел на дверь в гостиную. Его страшил момент, когда Леа объявит ему свое решение. При этой мысли внутри все сжалось. Он почувствовал, как мужество покидает его. Ему и так сегодня досталось слишком много эмоций. И он бесшумно направился в ванную. 22 Ролан Невё был торговым агентом фирмы по продаже средств защиты растений. Вот уже больше двадцати лет он колесил по дорогам Арьежа и Верхней Гаронны, продавая фермерам фунгициды, гербициды и пестициды, и прекрасно знал, что часть его продукции – яды, настоящие химические бомбы замедленного действия. По статистике, они сокращают жизнь клиентов, но он всегда говорил себе, что все равно от чего-нибудь придется умереть. Дорожная авария, инфаркт, короткое замыкание, от которого вспыхивают дома, или рак… какая разница? Несколькими годами больше или меньше – и дальше что? Разве так уж важно, чтобы все дожили до ста лет? Он хорошо зарабатывал, и ему нравилось встречаться с людьми, которые всегда угощали его чашечкой кофе со сладким пирогом, рассказывали ему свою жизнь и еще давали с собой что-нибудь из того, что производилось на ферме. Он год за годом прослеживал карьеры их детей, которые не желали продолжать семейное дело и уезжали учиться в город. Он видел, как стареют и сгибаются родители, когда на них с каждым годом сваливается все больше и больше бед. Наблюдал молодых фермеров, которые возвращались домой: одни, чтобы наслаждаться сельской жизнью, другие, чтобы разориться, а в некоторых случаях свести счеты с жизнью… Ему нравилось катить по дороге среди зеленых холмов, сидя за рулем своего музейного «Форда Мустанга». Экологи со всеми своими причудами, урбанизационная политика, журналисты с их новостями – все это предназначено для городов, телевидения и прессы. А этот край держится на деревне и крестьянах. В эту ночь, завершив последний визит, он возвращался домой. День выдался длинный и суматошный, к тому же он опаздывал, не вписываясь сегодня в карантинный комендантский час. Но улыбка не сходила с его лица: он был доволен заработанной суммой. Да и риск дорожного контроля в этих краях сводился к минимуму. Ему, правда, не слишком нравилось колесить по пустынным темным дорогам ночью. В таких случаях ему всегда казалось, что он попал в фильм ужасов, где с людьми, имевшими глупость после заката болтаться в одиночестве по пустынным местам, происходят нехорошие вещи. Видимо, чтобы оживить обстановку, пошел дождь. Он стучал по крыше «Мустанга», и дворники не успевали счищать с лобового стекла потоки грязной воды. Видимость и без того была не дальше света фар, а потому ни на дорожные фонари, ни на белую полосу разметки рассчитывать не приходилось. Только чернильная тьма и струи ливня в свете фар. Он ехал гораздо медленнее разрешенной скорости. Было около полуночи, когда он увидел, как над капотом поднялась струйка белого пара, похожая на дымок над Ватиканом в день избрания нового папы[35]. Вот холера… Сначала он подумал, что это дождевая вода испаряется с нагретого капота. Но нет: происходило что-то ненормальное. К тому же на бортовой панели замигала красная сигнальная лампочка. До сих пор он ее вообще не замечал, а тут, впервые за много лет, она взяла и загорелась. Масло… Черт, только этого не хватало. Ролан Невё затормозил, съехал на обочину, заглушил мотор, не вынимая ключа из зажигания, и вышел из машины. И сразу же шум дождя стал громче, напоминая теперь ритмичный грохот ударной установки, и Невё ощутил, как дождевые капли выстукивают тот же ритм на его голове. Он поднял капот «Мустанга», зажал нос, чтобы не вдыхать едкий белый дымок от разогретого масла, и услышал, как пощелкивает двигатель, охлаждаясь под струями воды. Давно надо было купить новый автомобиль, а не разъезжать на этой древности на колесах. Выпрямившись, он снова забрался в кабину, дождался, когда двигатель как следует охладится, и вернулся, чтобы вытащить щуп из масляного резервуара. Потом вытер щуп тряпочкой. Вот идиот: допустил, чтобы уровень масла упал настолько ниже допустимого! Пришлось под дождем открывать багажник и доставать канистру с маслом. Но она была пуста. Не может быть, ну и дурака же он свалял! Теперь оставалось только надеяться, что «Форд» продержится до Фуа… Невё потихоньку тронулся с места и поехал еще медленнее, наблюдая за беловатым дымком, вьющимся над капотом. Ему кажется или струйки дыма стали гуще? Он слегка нажал на акселератор и получил такое облако пара, что перестал видеть дорогу. Пришлось остановиться и включить аварийный сигнал. Ну что за паскудство! Придется вызывать эвакуатор. Он достал телефон, нашел в меню «помощь» и нажал клавишу. Нет сети… Да что ж за хрень такая! Сквозь текущие по стеклам струи воды он огляделся вокруг. Ни души, ни огонька. Он даже не знал, где находится: без сети определить свое местоположение было невозможно. И вдруг его разобрал нервный смех. Ну, что еще хуже могло с ним произойти? Надо было найти, по крайней мере, какой-нибудь дом или деревню, откуда можно было бы позвонить. Невё снова тронулся с места, внимательно наблюдая за работой движка, который посылал дымные сигналы, как индейский часовой в горах. Ливень унялся, и теперь с неба сыпал мелкий дождик. Лес расступился, и перед ним открылось плато с песчаной равниной. И вдруг он затормозил: слева, с другой стороны дороги, он увидел большое строение. Он остановился. Ночью, под мелкой дождевой пылью, здание казалось огромным. Крыши ощетинились каминными трубами, светлый фасад резко выделялся на черном небе. Невё внимательно его разглядывал. Света в многочисленных окнах не было, и торговый агент молил бога, чтобы замок не оказался брошенным, как большинство других. Потом в парке за проржавевшей решеткой он заметил несколько припаркованных машин и вздохнул с облегчением. Потом снова посмотрел на экран телефона: сети по-прежнему не было… Достав из бардачка маску, Ролан Невё шагнул в ледяную ночь. * * * На замшелых столбах, обрамлявших решетку, не наблюдалось никакого звонка, и он просто толкнул ее. Засова на решетке не было, и она со стоном отворилась. Дальше он пошел пешком. Ему было холодно, ворот рубашки промок. Дрожа от холода, он поднял воротник пуховика. Между облаками показалась луна и осветила парк, где над лужайками протягивали свои ветви огромные дубы. Гравий хрустел у него под ногами, когда он шел по аллее к широкому фасаду со множеством карнизов, антаблементов, капителей, которые за двести лет, несомненно, ничуть не изменились. Он вглядывался в окна, но за ними не виднелось ни огонька. Подняв глаза к фасаду, которому луна придавала какой-то сказочный, ирреальный вид, он вдруг ощутил, насколько он одинок в этом парке, застывшем в абсолютном спокойствии. Однако присутствие нескольких припаркованных автомобилей говорило как раз об обратном: он был здесь далеко не одинок. Он различил на гравии неподвижные темные силуэты: «Дачия Сандеро»[36], «Мерседес», «Лексус» и «Пежо». Ветер стих, да и дождик тоже почти прекратился, только сырость пронизывала ночной воздух, как намокшая ткань. Ролан Невё заметил, что в ушах у него начала шумно пульсировать кровь. Все из-за этого странного места. Было в нем что-то пугающее, даже угрожающее. Да не будь ты смешным…