Эсперандье знаками дал понять, что ответит не раньше чем закончит говорить по телефону. Мартен стал обдумывать то, что только что ему сообщил его заместитель. Мать Мусы ищет с ним встречи. Может, хочет сообщить какую-то важную информацию? Он сел за свой стол и достал мобильник. Вспомнил на секунду Шабрийяка, и гнев охватил его. – Мадам Сарр, вы хотели со мной встретиться? – Да… здравствуйте, майор… Я… Я не знаю, к кому мне обратиться, и подумала о вас… Он затаил дыхание. Тон был гораздо более примирительный, чем в прошлый раз. Голос в трубке звучал напряженно, почти с отчаянием. – А что у вас случилось? – Социальный арендодатель… Он мне написал. Мне приносят соболезнования, а потом, в том же письме, объясняют, что после смерти Мусы квартира стала для нас слишком велика и мы должны обменять ее на меньшую. Майор, я живу в этой квартире уже двадцать пять лет, это мой дом. Муса и Шариф выросли в этой квартире. С ней связано столько воспоминаний… Голос в трубке задрожал от слез. «Вот мерзавцы, – подумал Сервас, – могли бы и подождать хоть немного». – И я подумала, что, может быть, вы сможете что-то сделать, – снова заговорила она. – Вы полицейский, вы хорошо знаете юриспруденцию, право… «Даже слишком хорошо», – подумал он. Потом стал соображать, каким образом можно отодвинуть истечение срока аренды. Даже полицейским было трудно в наши дни найти приличное жилье. И вдруг ему пришла идея. – Послушайте, мадам Сарр, я не уверен, что смогу отменить замену вашего жилья. Но можно ее отложить. А за время ожидания, возможно, и найти решение этой проблемы. Вот что мы сделаем… Он выдержал паузу, спрашивая себя, как она отнесется к его предложению. – Я приглашу человека, который имеет право опечатать комнату Мусы. И комната будет считаться м-м-м… местом преступления. Поскольку следствие еще не закончено, никто не вправе туда войти, а следовательно, выселить вас и отобрать жилье. В трубке воцарилось молчание. – Вы поняли меня? – спросил он. – Конечно поняла. Я не идиотка. Сервас покраснел. – А другого решения нет? – поинтересовалась она. – Я не вижу другого решения. Прошу меня простить. Это очень просто: немножко воска на замок и этикетка. Но, естественно, вы тоже не будете иметь права заходить в его комнату. Он ожидал, что сейчас его обругают и пошлют куда подальше. – Только до того момента, пока мне удастся сохранять квартиру, – ответила она. – Дайте мне время закончить несколько его дел. – Прекрасно. У вас ровно столько времени, сколько нужно. Я пришлю к вам человека. – Спасибо, майор. В трубке снова долго молчали. – Вы ведь найдете убийцу моего сына? Никогда не давай обещаний, если не уверен, что сможешь их выполнить. – Обещаю. – Спасибо. Он еще какое-то время разглядывал стену перед собой. На него вдруг навалилась огромная усталость. Каков бы ни был результат расследования, врагов он себе уже нажил. Либо в одном лагере, либо в другом. А может, и в обоих. Он вызвал Каца. – Да? – спросил тот, появляясь в дверях кабинета. – Тебе надо съездить и опечатать дверь комнаты Мусы Сарра. Никаких длинных оградительных лент, никаких этикеток. Сделай все по возможности тихо. А потом отправь курьера к арендодателю, чтобы его оповестить, что квартира считается местом преступления и они не имеют права туда входить и что-нибудь там трогать, пока не закончилось следствие. И, естественно, не могут ее никому предлагать. Молодой лейтенант провел рукой по светлым волосам: – А зачем это нужно? – Я потом объясню. Давай, дуй. И возьми с собой людей. Полицейский экипаж и еще дополнительную подмогу. – Чтобы опечатать комнату? – Прошли те времена, когда полицейский мог в одиночку появиться в центре города, – сказал Сервас. – И потом, я не хочу, чтобы повторился эпизод в сквоте. Он увидел, как Кац побледнел. – И последнее: разреши мадам Сарр взять из комнаты сына все, что она захочет. И даже сдвинуть с места мебель, если ей будет нужно. – Чего? * * * «На поляне в ту ночь стоял фургон, – думал он. – Чей фургон? Лемаршана?» Он пометил себе отправить кого-нибудь, чтобы проверили все камеры слежения по маршруту. Для подтверждения этой гипотезы достаточно было найти изображение черного фургона той же марки, проехавшего несколько часов назад, включая расстояние в несколько километров от поляны. Если бы эта деталь не имела в трибунале доказательной силы, они никогда не узнали бы, что Лемаршан присутствовал на поляне в ночь смерти Мусы Сарра. Было и еще одно решение: узнать номер полицейского и запросить обзор его перемещений. Маневр рискованный. И не потому, что даже такой судья, как Ногаре, который не любит полицейских, отказался бы от него за неимением достаточного материала, но еще потому, что слишком велика была возможность утечки информации и следствие рисковало попасть под недреманное око GIPN[38], то есть полиции над полицией. Его телефон зазвонил. Он поднял трубку. Это была Катрин Ларше, завлабораторией научного отдела: – Образец крови, которую вы обнаружили в туннеле, кто-то похитил. 25 На секунду он онемел. – Что? – Кто-то вошел в лабораторию сегодня утром и унес биоматериал вместе с печатью. Еще секунду Сервас переваривал эту информацию. Его молчание не укрылось от Катрин Ларше. – Не знаю, что и сказать тебе, Мартен. Однако у меня нет ни малейших сомнений, что это именно кража. – Как можно украсть пробу, предназначенную для анализа ДНК, из лаборатории полиции? – изумился он. Он хорошо знал, что кражи случались в полиции, как и везде, и помнил, как у Венсана в раздевалке, пока он принимал душ, стащили туалетную воду – подарок Шарлен. А у Самиры из холодильника в служебной кухне сперли контейнер с едой. Был случай, когда коллега из гвардии охраны порядка, у которого украли бронежилет прямо на территории полицейского участка, написал рапорт о краже. Ему вынесли порицание и на два года лишили продвижения по службе. – Сколько человек имеют доступ в лабораторию? – поинтересовался он. – Много. Полицейские, техники. Я даже знаю, как его выкрали, – прибавила она почти шепотом. – По утрам запасной выход открыт, чтобы быстрее высохли полы после влажной уборки. – Как?! – воскликнул Мартен. – Знаю, знаю… Ничего не говори, я уже ругалась по этому поводу с начальством… Короче, кто-то, в белом халате и очках, вошел через запасной выход и прошел перед камерой наблюдения. Но можно поспорить, что очки – простой камуфляж. А если учесть, что половину лица скрывает маска, то идентифицировать человека очень трудно. Спасибо всем оградительным мероприятиям… Да он еще и наклонился, когда проходил перед камерой. Как обычно, в этот час в лабораториях, что расположены вдоль коридора, не было никого. То ли этот тип здесь уже бывал, то ли ему сообщили расположение помещений, потому что он не ошибся: он пошел прямиком туда, где хранятся опечатанные предметы. Как часто бывает, помещение, несмотря на ранний час, было битком набито вещдоками. Он либо должен был знать регистрационный номер нужного вещдока, либо знал номер протокола осмотра следственного отдела, потому что безошибочно вынес нужный опечатанный образец. «Сообщники, – подумал Сервас. – У Лемаршана и его приспешников здесь явно были сообщники». – Ты просмотрела изображения с камеры наблюдения, чтобы выяснить, нет ли там кого знакомого? – Да, – ответила Катрин Ларше. Несмотря на маску и очки, я почти уверена, что этот человек не из наших. Возможно, это кто-нибудь со стороны… Это мог быть кто угодно с полицейским удостоверением. В здании присутствовали десятки полицейских, которых Катрин Ларше ни разу даже не видела. Плюс еще люди из разных комиссариатов Тулузы, которые ежедневно по разным причинам заходят в полицейское управление. Просмотр изображений с камер наблюдения на входе в центральный комиссариат не дал им ничего, кроме перечня нескольких десятков посетителей. «Кто же мог пойти на такой риск?» – спрашивал себя Сервас. Возможно, полицейский, который по уши влип в какую-нибудь темную историю. В любом случае, это означало, что Лемаршан занимал какое-то видное место, а не был просто мелкой сошкой. И Сервас готов был поспорить, что кровь, обнаруженная в туннеле, принадлежала Кевину Дебрандту. Те, кто украл пробу, знали, что она подтверждает эту гипотезу. Они подумали уже об ответном ударе: если когда-нибудь это дело дойдет до трибунала, то группе Серваса понадобятся осязаемые доказательства, а не гипотезы. Он решил для очистки совести послать группу в Гриньяк, в туннель, хотя и знал, что они уже ничего не найдут, кроме лужицы бензина или кислоты там, где было пятно крови. Возможно, камеры перед банком дадут какие-нибудь новые изображения, но он сомневался: на этот раз они запомнили урок.