42 Было 10:55. То же безразличное к людским делам солнце сияло над площадью Сент-Этьен, над плитами мостовой перед Кафедральным собором и над фасадом архиепископского дворца. Старинный архиепископский дворец служил помещением для префектуры, и именно в этих стенах Мишель Сен-Амон заставила авторов Республиканской программы помощи при чрезвычайных обстоятельствах услышать свой голос. – В соответствии с тем, что мне положено по статусу как представителю государства в департаменте и регионе, отвечающему за согласование и функционирование аппарата внутренней безопасности, я бы хотела, чтобы начиная с сегодняшнего дня вся информация, касающаяся этого дела, я подчеркиваю: вся, поступала ко мне. Префект регионов Верхняя Гаронна и Окситания обвела взглядом длинный стол. Присутствовали абсолютно все, кто в департаменте занимался этим делом: и глава кабинета мэрии, и главы службы жандармерии и департаментской безопасности, Шабрийяк, а также начальник кабинета префекта, выпускник Национальной школы администрации, который работал в Министерстве внутренних дел и был там главой отдела безопасности. – Мы должны найти виновного или виновных как можно скорее, иначе город рискует взорваться. За этой ситуацией пристально наблюдает министр. И я хочу, чтобы мне ежедневно докладывали, как продвигается следствие. Все взгляды обратились к окружному комиссару и руководителю следственной группы. – Может быть, майор Сервас может нам сообщить, есть ли какой-нибудь след? Есть ли версии? – Suo tempore[53], – ответил Мартен. Полицейский, говорящий на латыни? Все нахмурили брови. Префект с трудом скрыла улыбку. Ей понравилось, что он сразу не покорился, хотя в таком окружении она ни за что бы в этом не созналась. – Майор Сервас хотел сказать, что считает преждевременным об этом говорить, – вмешался окружной комиссар, прочистив горло. – Разумеется, у нас есть версии, и одну из них мы считаем наиболее перспективной. Сервас почувствовал, что у всех, кто сидел за столом, вдруг прорезалось страстное желание узнать больше. Он надеялся, что Шабрийяк на этом остановится: он и так уже сказал слишком много. – Майор немой или он понимает только на латыни? – поинтересовалась префект. Послышалось несколько смешков. Мартен повернулся к представительнице государственной власти. Она смотрела на него так, словно он был единственным в этом зале, кто ее вообще интересовал. – Мы работаем без отдыха, – сказал он. – Моя группа прекрасно сознает задачу, и для нас нет ничего важнее, чем найти виновных и выдать их властям. Я полагаю, что не ошибусь, мадам префект, если скажу, что вы предпочли бы, чтобы мы посвятили все отведенное нам время поиску истины, а не составлению подробных рапортов. Краем глаза он увидел, как побледнел сидевший рядом Шабрийяк. На несколько секунд наступила тишина, но всем показалось, что она длится вечность. Все знали, что темперамент у префекта вулканический. Каждый из присутствующих, по крайней мере однажды, испытал на себе громоподобные вспышки ее гнева. А поэтому, уловив в голосе Мишель Сен-Амон шутливые нотки, все испытали явное облегчение. – Майор, вы меня убедили. Давайте заключим соглашение: вы мне предоставляете отчет через сорок восемь часов, а потом, если расследование затянется, два раза в неделю. Лично, после рабочего дня, здесь, в этом кабинете. С глазу на глаз. Произнося эту тираду, она не сводила с Мартена глаз. Он наклонил голову: – Можете на меня рассчитывать. – И можете быть уверены, что я лично прослежу, чтобы ничто не тормозило ваше расследование, – прибавила она. – Я признаю, что в течение нескольких лет государство отдавало распоряжения по возможности сократить контакты с этими кварталами, пока они не стали опасны. Пока не случилось несчастье. Или бунт, как в две тысячи пятом. Это было ошибкой. В том, что касается меня, я не допущу, чтобы такие вещи повторялись. Закон должен быть превыше всего. Везде. Всегда. При любых обстоятельствах, каковы бы ни были последствия. «Красиво говорит, – подумал он. – Посмотрим, будет ли толк». Он уже столько раз слышал подобные речи. * * * – Надо проверить все записи с камер наблюдения, какие только найдете, – сказал Сервас своей группе. – С площади у Нового моста, на рю де Мец, на площади Эскироль, набережной Дорад, рю Пейрольер, на бульваре Лазар-Карно, в проездах Форен-Франсуа-Вердье, на рю Лангедок, на Гран-Рон и так далее. И проверить все направления, по которым могла ехать машина с Кевином Дебрандтом к Новому мосту между двумя часами ночи и шестью тридцатью утра: в два тридцать там проезжал патруль, и на мосту никого не было. Если будет нужно, расширьте поле поиска. Он поднял глаза от своих заметок: – Мы ищем фургон, мини-автобус или крупный седан по меньшей мере с двумя людьми на борту: чтобы перетащить, раскачать и бросить труп, нужны как минимум два человека. Я знаю, что на это уйдет уйма времени, но мы уже запросили подкрепление. Кто-то поднял руку. – Очень велика вероятность, что у них либо были фальшивые номера, либо номеров вообще не было видно, либо машина была краденая, – заметил тот, кто поднял руку. – Все это вполне возможно, мы знаем, – ответил Сервас. – Но необходимо все проверить. Эти типы могли где-то проколоться, снять маски, позвонить по телефону… Эту информацию надо сопоставить со всеми телефонными звонками, сделанными прошлой ночью в этом секторе. Может быть, это позволит нам отследить их передвижения. Только вот не особенно в это верилось. Он снова оторвал взгляд от своих записей. Следственная группа была хорошо укомплектована. Согласно указаниям, полученным сверху, в нее входили полицейские из доброй полудюжины разных отделов. И теперь ему надо было показать, что оно того не стоило. Он вовсе не собирался делиться информацией со всеми членами группы. Слишком велик был риск утечки. И не только в сторону прессы… – Отпечатки пальцев и образцы ДНК взяли с грунта и у всех присутствовавших на мосту? – спросил он. – А отпечатки и пробы префекта тоже нужны? – сказал кто-то. Вокруг стола раздались смешки. Сервас увидел, как вздохнула Самира. Вдруг в кабинет вихрем ворвался командир отделения жандармерии. – Пожарники из Коломьера только что сообщили, что сегодня утром найден сгоревший «Рено Трафик»! Он заглянул в свои записи: – На дороге в Селери. Это довольно безлюдное место. Им позвонил один из местных жителей. Они снова замели следы. Коломьер – коммуна к западу от Тулузы. Вторая в департаменте. Наполовину городская, наполовину сельская. Там наверняка ничего не найдут. Эти типы – профи. – А в Коломьере есть камеры слежения? – спросил он все-таки. – Я уже проверял, – ответил жандарм, – на сайте муниципальной полиции. Они говорят, что на государственной трассе есть тридцать камер. – Очень хорошо. Венсан, свяжись с ними. Поедешь на место и просмотришь все записи: надо засечь передвижения «Рено Трафик». – Если это наш «Рено», то он ехал из Тулузы, с востока, – заметил Эсперандье. – Он должен был пройти по А-шестьсот двадцать четыре и по Эн-сто двадцать четыре. Сервас согласно кивнул: – Посмотри, есть ли камеры по пути. Если надо, запрашивай помощь. Он взглянул на план города, висевший на стене за его спиной. – Надо еще проверить все камеры вдоль пути, по которому они удирали: авеню Этьен-Бильер, авеню Гранд-Бретань и проезды Морис-Сарро. Запроси «Кампус Трафик», – заключил он. Расположенный в безымянном здании на авеню Атланта, «Кампус Трафик» был диспетчерским пунктом движения во всем агломерате Тулузы. Он группировал в единое целое все средства коммуникации, управлял всеми городскими средствами передвижения и движением на дорогах юго-запада, а также службами дорожной полиции, которые следили за всем, происходящим на дорогах, с помощью сотен видеокамер, расположенных на окружной дороге, на развязках и авеню, площадях и улицах. – И последнее: предупредите родителей, что мы намерены расклеить портреты Кевина Дебрандта на близлежащих досках объявлений с просьбой явиться всем, кто видел его. – Спасибо, майор, – вмешался Шабрийяк, вставая со стула и хлопая в ладоши. – Отлично, ваши задания на день распределены. Я надеюсь на каждого из вас. Легкий шумок ознаменовал конец собрания. Окружной комиссар повысил голос: – И то, что обе жертвы были хулиганами, вовсе не означает, что не надо ускорить темп расследования. Я знаю, что все думают про себя, потихоньку… Но за этим расследованием будут пристально наблюдать с самых высоких государственных постов. – Но это не означает, что надо оплакивать их судьбу, – сказал Рафаэль громким и ясным голосом. Шум усилился. – Я этого не слышал, – резко бросил окружной комиссар. – Я просто озвучил то, что каждый думает про себя, – не унимался Кац. – Эти двое типов были… Самира удивленно посмотрела на лейтенанта. Какая муха его укусила? У Шабрийяка сдали нервы. – Я хочу, чтобы вы меня хорошо поняли, лейтенант, – отрезал он с ледяной яростью в голосе, ткнув пальцем в направлении Каца. – Я не потерплю комментариев такого сорта! Еще одно слово – и я отстраню вас от расследования. Я достаточно ясно выразился или вы все-таки чего-то не поняли? Самира увидела, как блондина передернуло от унижения, глаза у него потемнели, но он, стиснув зубы, согласно кивнул. 43 С крутых стен высокой скалы над маленьким городком высилась средневековая крепость. Неприступная. Угрожающая. Ее зубчатые стены и сторожевые башни возникали из дождя и тумана в восьмидесяти восьми километрах к югу от Тулузы. Однако из окон комиссариата Фуа ее видно не было, хотя она и стояла всего в каких-нибудь нескольких сотнях метров. Потому что, по вполне понятной причине, он сидел к крепости спиной. Надо полагать, сотрудников полиции не хотели отвлекать от важных дел. Опасные ситуации в этом медвежьем углу возникали редко, а когда возникали, то были не столь милосердными, как в ста километрах севернее. И виноваты были эти проклятые Пиренеи.