Включив колонки на полную мощность, он поставил «West Ryder Pauper Lunatic Asylum» «Kasabian». «Тяжеловато, а?» – бросил он мысленно своему соседу студенту. Как и всякий раз в состоянии стресса, он достал из ящика комода электрический прибор с зажимами и разделся. После первых разрядов он почувствовал, как по телу разливается тепло, словно в вену ввели йод. Потом все мышцы напряглись, наступила эрекция, и тело покрылось потом. Он принялся ласкать вздыбившуюся под электрическим разрядом плоть и протяжно застонал. Кончил он в банное полотенце. Потом, быстро приняв душ, схватил спрятанный под простыней потайной телефон и набрал номер, который должен был набирать только в крайнем случае. – Рафаэль? – раздался в трубке удивленный голос. – Что случилось? Он помедлил. – Генерал, – сказал он, сидя голышом на краю кровати и вытираясь, – я полагаю, вы должны знать о том, что только что произошло. Рафаэль доложил о предложениях журналистки. Генерал молча его выслушал. – Что вы собираетесь делать? – осмелился спросить молодой полицейский, закончив рапорт. – Это не твоя забота. Чем меньше ты об этом знаешь, тем лучше. Ты уверен, что твой майор ничего не заподозрил? – Конечно. После того как ко мне подошел ваш человек, я подумал, что мне удастся внедриться в вашу группу, – ответил Кац. Ему показалось, что генерал улыбнулся. – Это хитрый ход, – сказал он. – Попросить тебя обратить на себя внимание, публично произнося фразы, которые заставят принять тебя за нашего сторонника, было коварной идеей. Да, я прислал к тебе человека, не знающего, что ты и так наш сторонник… Наступило молчание. – Но ты, Рафаэль, главная фигура в нашей игре, и я надеюсь, что ты это сознаешь. Ты сообщаешь прессе информацию, которую фильтруем мы, и в то же время ты – рыцарь нашего дела, тот, кто умело обошел черного короля и объявил ему шах. И ты сделал это раньше, чем я объявил ему шах и мат. Отличная работа. Твой отец гордился бы тобой. На этом генерал закончил разговор. Кац положил телефон и закончил вытираться: между ног, под мышками, руки, торс. Вдруг в памяти словно вспышка сверкнула. Его отец и старший офицер с синими глазами беседуют в парке их загородного дома, стоящего на вершине холма возле Тарна, там, где местность напоминает Тоскану. Отец тогда взъерошил ему волосы и сказал тому, кто был еще полковником Доннадье де Рибом и его крестным: – Рафаэль хочет поступить в полицию. Еще одна вспышка в памяти: они вместе с генералом празднуют в замке его окончание школы полиции, и генерал, пристально глядя на него своими невероятно синими глазами, говорит: – Твой отец был великим сыщиком, но ему подрезали крылья. Таких людей, как он, становится все меньше и меньше. Теперь настало время людей мелких и слабых, с мозгами, забитыми всякой ерундой, с пустыми мечтами. Все их красивые рассуждения, переполненные добрыми чувствами, служат только маскировкой их слабости и непригодности к действию. Но ты, Рафаэль, той же стальной породы, что и твой отец… Я должен тебе кое-что сказать. Но сначала ты дашь мне слово, что это останется между нами. Именно генерал убедил его проситься по распределению в уголовную полицию Тулузы. И тот же генерал четыре дня назад позвонил ему и попросил войти в контакт с журналисткой, написавшей статью о Мусе Сарре. Как и всегда, генерал, отличный шахматист, оказывался на шаг впереди. * * * – Боже мой! – восклицал Шабрийяк в полицейском управлении. – Если это правда, то это грандиозно. Это будет настоящим потрясением, катаклизмом… Он метался по своему просторному кабинету, время от времени мрачно поглядывая на Серваса. Мартен проделал обратный путь так же, как и путь к замку: без малейших задержек и проблем. Несмотря на карантин, у него никто не проверял ни документов, ни удостоверения. – Так дальше не может продолжаться, – решил окружной комиссар. – Слишком много полицейских в этом замешаны. Надо передать досье в Генеральную дирекцию Национальной полиции, информировать начальство… Сервас напрягся. – Дайте нам хотя бы еще несколько дней, патрон. Пока что мы располагаем только косвенными уликами. У нас нет доказательств. Но мы действительно подошли близко к решению проблемы… У нас есть их имена, мы знаем, кто они, знаем, кто ими руководит… Это всего лишь вопрос времени. Они у нас в руках. Шабрийяк тяжело и недовольно вздохнул: – Вы отдаете себе отчет, что мы плывем в непогоду в мутной воде? Мне нужна конкретика, майор. И как можно скорее. Иначе нас просто раздавят. Он нацелил свой толстый палец на Серваса: – Ладно, действуйте. Но очень осторожно. Чтобы не к чему было прицепиться. Я хочу, чтобы все было честно, ясно, четко и точно: никаких сомнительных штучек, нелегальных прослушек и подвохов. Ясно? Сервас с облегчением наклонил голову. Шабрийяк снова уселся в кресло. – Я сам проинформирую судью, – сказал он, снимая трубку. – Так будет более весомо. Отличная работа, – прибавил он. – Вы можете мне звонить в любое время дня и ночи. А главное – держите меня в курсе. Ему послышалось или окружной комиссар отвесил ему комплимент? * * * – Ты нарыл что-нибудь о Мезлифе, Сторе и Шампетье? – спросил он Каца, когда все собрались. Эсперандье только что вернулся из судебно-медицинского отделения, Самира пришла в спортивной форме после пробежки, а Кац вообще смахивал на покойника. У всех под глазами темнели мешки. – Ничего особенного, – отозвался Рафаэль, – кроме одной подробности… Около года назад у Фабиана Стора были проблемы со студенткой, которая помогала его сыновьям по математике. Она обвинила его в сексуальных домогательствах. – Ну и? – На другой день она забрала жалобу и заявила, что все выдумала, потому что Стор отказался повысить ей жалованье. – Ты думаешь, на нее надавили, и она почувствовала себя в опасности? – Возможно… – Что-нибудь еще? Никаких связей между ними вне тайных собраний? Может быть, какие-нибудь совместные вылазки по воскресеньям? Или назначения на службу в одно и то же место в ходе карьеры? – Ничего. Если бы я не видел их вместе, я бы сказал, что они не знакомы друг с другом. – Они осторожны, – заметила Самира. Сервас тряхнул головой. – Однако не особенно. Идея заманить тебя в ресторан была ошибкой. Отправляйтесь по домам, – заключил он. – Отдохните немного. И позабудьте обо всем. Завтра с самого утра соберемся и разработаем новую стратегию. Мы действительно почти у цели. Поскольку все хранили молчание, он прибавил: – Именно сейчас нам надо закрепить свое преимущество. Пока они не перехватили инициативу… Вернувшись домой, Сервас застал Леа за макияжем и вспомнил, что у нее сегодня ночное дежурство в больнице. Гюстав сидел на ковре перед столом в гостиной в пижаме, босой и с карандашом во рту. Внизу Сервас поздоровался с двумя полицейскими, поставившими свой автомобиль перед самым домом, и подумал, так ли уж необходимо их присутствие. – Ты сегодня поздно, – сказала Леа. – Извини. – Мне надо бежать, я уже опаздываю. Гюстав закончил все задания на каникулы. Ты можешь заглянуть к нему в тетради, если хочешь. Он будет рад показать тебе, что хорошо поработал. Сервас покраснел, поняв намек: он всю неделю почти не видел сына. – Обязательно этим займусь. Она как-то слишком быстро чмокнула его в губы. И было трудно понять, что означал взгляд, который она на него бросила: недоверие или ободрение. 53 Вечер воскресенья. Эстер Копельман копалась в оцифрованных архивах газеты и в интернете, пытаясь очистить всю содержащуюся там информацию о генерале Тибо Доннадье де Рибе от всякой шелухи. Было семь часов вечера 19 ноября. Все заметки и выписки она по старинке делала в блокноте, лежащем на ее крошечном столе в середине открытого пространства просторной редакции. Ее внимание особенно привлекло одно происшествие. Несколько статей и видеоролик на шведском телевидении намекали на некий «инцидент», произошедший в Демократической Республике Конго 13 июля 2003 года на франко-шведской базе Шем-Шем. В то время операции «Артемис-Мамба», развернутая ООН и Силами Евросоюза, была призвана остановить межэтнические столкновения, которые затевала вооруженная милиция в провинции Итури, и обезопасить город Буния, вовлеченный в свирепую и кровавую борьбу между Союзом патриотов Конго народности хема и Фронтом националистов и интеграционистов народности ленду. По свидетельству шведских военных, двадцатилетний конголезец был арестован французскими солдатами, и на базе, прежде чем освободить, его подвергали пыткам. Адъютант французского майора провел юного пленника перед строем, а затем его подвергли допросу. Свидетели утверждали, что его крики были слышны во всем лагере. Вечером его привели на допрос в штабную палатку, где собрались шведские офицеры, и командующий операцией нацелился пистолетом ему в висок и с прицела не спускал. Ближе к полуночи, после многочасового допроса, пленника увезли из лагеря на автомобиле. Голова его была закрыта. Возмущенные шведские военные пожаловались своим высшим чинам, а те, в свою очередь, проинформировали о случившемся самые высокие эшелоны военной иерархии. Командующий армией Хокан Сюрен тоже был предупрежден, и министр обороны Швеции Руер Магнерод публично обвинил Францию в «применении пыток». Французы ответили, что первичное расследование не подтвердило его предположений. Тогда шведы провели собственное расследование и предложили опубликовать результаты во Франции, если оттуда последует запрос. Но Франция с запросом не спешила. В качестве эпилога командующий спецподразделениями Швеции в Итури заявил: «Пребывание в Африке рядом с французами многому нас научило». Французского майора, который допрашивал пленного, приставив к его виску оружие, звали Тибо Доннадье де Риб… Теперь Эстер вспомнила, что уже читала об истории в лагере Шем-Шем, когда в 2010-м брала у де Риба интервью. Она тогда задала ему вопрос об этом случае. Он с загадочной улыбкой ответил, что шведы все слишком преувеличили, и прибавил, что «требовать от шведской социал-демократии, чтобы она создавала истинных солдат, – все равно что требовать от антилоп, чтобы они превратились во львов». Статья в «Молодой Африке» очень сдержанно подчеркивает, что у некоторых новобранцев французской армии, служивших в том же регионе 10 лет спустя и принимавших участие в операции «Сангарис», наблюдались отклонения в психике. «Это был какой-то кошмар, мы больше не различали, где добро, а где зло», свидетельствовал один из них, завербованный в Центральную Африку в 2013 году. Для этих молодых ребят, погруженных в настоящий ад межэтнической ненависти, резни, грабежей, уничтожения гражданского населения местными бандами, это стало африканской версией «Путешествия по краю ада» и «Апокалипсиса сегодня», которая их ожидала. И нет ничего удивительного, что некоторые из них потеряли рассудок. Это был ад и для палачей, и для их жертв… И временами они перемешивались…