– Вы готовы? – спросил он. – Собрали все, что нужно? – А вы как думаете? – сказал старший, тот, что открыл им дверь. – Мы ждем уже несколько часов. Чем вы там занимались? Наверное, он чем-то уже накачался, потому что зрачки у него были расширены, а во взгляде сквозило что-то недоброе и агрессивное. – Мне жаль оставлять ферму этим дикарям. Они ее наверняка сожгут, – бросил старший. – Эти ублюдки все под кайфом, и они людоеды, вы так не считаете? Проклятая страна! Через портативное переговорное устройство патруль сообщил: все спокойно. Он уже собирался отдать приказ отъезжать, но тут из соседней комнаты появился силуэт: худой, чахлый ребенок в трусиках. Лет десяти-двенадцати, хотя на вид не больше восьми. Он оглядывал всех большими, грустными и беспокойными глазами. Капитан Доннадье де Риб повернулся к фермерам: – А это кто? Старший фыркнул и пожал плечами. – Да никто. Он вернется в лес, к своим. Не обращайте внимания. Но офицер уставился на толстяка своими синими глазами. – И что он здесь делает? – Ничего, я же сказал… Вас это не касается… Ограничьтесь своей работой. А ваша работа – вывезти нас отсюда. И точка. – Черт побери, как здесь отвратительно, капитан, – заметил за его спиной один из команды, молодой сержант. – Как тебя зовут? – по-английски спросил Тибо Доннадье де Риб у мальчика. Но тот ничего не ответил. Может, просто не понял, о чем его спросили. – Эй, – занервничал фермер, – что вы делаете? Не вмешивайтесь! Говорю вам, это не ваше дело. Это один их местных грязных сопляков. Его тут все презирают. – Заткнитесь! – рыкнул синеглазый капитан. Но толстяк не унимался. – Не нравится мне ваш тон, – сказал он, все больше распаляясь. И тут капитан Тибо Доннадье де Риб сообразил, что ружье все еще находится в руках у толстяка. – Сержант, – сказал он, – заберите у него оружие. А вы, капрал, удостоверьтесь, что в доме больше никого нет. Фермер осклабился: – Французская армия, значит? Банда шутов гороховых! А вы знаете, что мы с братишкой делаем с этими мальчишками? – Нет. Просветите. – Мы на них охотимся… Наступила тишина. – Вы… что? – Выпускаем в лес и стреляем по ним, как по кроликам… Это после того, как их дикие родичи перерезали наших родных в девяносто первом, во время восстания в Киншасе. Капитан Доннадье де Риб пристально посмотрел на фермера. – Это правда? Тот зашелся презрительным, высокомерным смехом. – Да нет, конечно! Если бы это была правда, неужели я бы вам рассказал? Ну, ладно, хватит. Поехали, наконец… Или вы хотите дождаться, пока явятся человек триста, вооруженных до зубов и под кайфом? Такого натиска вы не выдержите. Но капитан решил не давать ему вот так просто выкрутиться. Он знал, что все вооруженные группировки в регионе используют изнасилование в качестве боевого оружия. Так поступали мятежники в Руанде, конголезское ополчение «Маи-Маи»… Он знал, что они пихали штыки и другие режущие предметы в женские половые органы или заливали в них горючую смесь и поджигали… Они не щадили даже младенцев и старух, насиловали целые деревни. Причем не ради удовольствия, а из жажды разрушения. Им надо было до смерти запугать население. И тут у капитана появилось ужасное подозрение, а за ним пришел гнев, с которым он не мог справиться. – Почему у вас в доме появился этот ребенок? – спросил он. Толстяк уставился на него с вызовом. – А вы как думаете? На этот раз в его голосе слышалась не простая бравада. Капитан Доннадье де Риб почувствовал тошноту, а потом какая-то ледяная жидкость начала быстро заполнять его вены. Ярко-синие глаза между тем оглядывали обоих фермеров. Для него начиналась инфернальная ночь, ночь греха и печали. – Сержант, – сказал он вдруг, – вы любите охоту? Толстяк удивленно наморщил брови. – Обожаю, – отозвался молодой сержант, стоявший за спиной капитана. – А какую дичь вы предпочитаете? – спросил тот, не оборачиваясь и не сводя глаз с притихших фермеров. – Любую, – раздался у него за спиной голос сержанта. – Не находите, что настало время поохотиться? – игриво сказал капитан, а сердце его отяжелело, как камень. Он заметил, что фермеры забеспокоились. – У нас есть такая возможность, – сказал сержант, – но думаю, что придется много тащить, капитан. – А что за дичь вы тут присмотрели, сержант? – Двух жирных свиней… Их можно выпустить в лес… Как думаете, капитан? 55 Рафаэля все еще не было. Почти 20:00. Эстер подошла к окошечку «Сами Кебаба». – Копельман, – сказал Сами, – салям алейкум. Дюрюм без острого соуса с собой? – Как ты переносишь все эти ограничения и комендантский час, Сами? – А ты как думаешь, Копельман, это что, большая радость? Так ты заказываешь дюрюм или нет? – Приготовь, пожалуйста. – Сейчас, я мигом. Она оглядела рю дю Тор. Каца видно не было. По пустой улице, пряча лицо, приближался какой-то прохожий. – Это вы Эстер Копельман? – спросил он, подойдя метра на два. – С кем имею честь? Прохожий поклонился и бросил взгляд на окошко продавца. Но Сами уже исчез в кухне. – Меня прислал Рафаэль. У него неотложное дело. Он сказал, что у вас есть для него какая-то информация. Я уполномочен ему эту информацию передать. Эстер поморщилась. Она таких штучек терпеть не могла. С другой стороны, этот человек знал время и место назначенной встречи. К тому же она быстро отметила про себя, что такой тип мужчин ей нравился: лет пятидесяти, некрасивый, но было в нем что-то такое… солидное, что делало его привлекательным. На широких плечах ладно сидела потертая кожаная мотоциклетная куртка, виски чуть серебрились сединой, глаза смотрели спокойно и дружелюбно, не бегали и не моргали. – Вы не будете возражать, если я в этом удостоверюсь? Незнакомец кивнул: – Конечно нет. Кац взял трубку после второго гудка. – Тут какой-то тип утверждает, что его прислал ты…