Это то же самое, что Слава, когда я говорю? Или для Людмилы? Так ли это было с моей мамой, когда ее впервые привезли в Америку из Камбоджи? Она никогда не говорила много о своих ранних годах; все, что я знаю, это то, что ее усыновила миссионерская пара, когда она была примерно в возрасте Славы. Я никогда не требовала от нее подробностей, не желая вызывать плохих воспоминаний. Я полагала, что у нас будет целая жизнь, чтобы поговорить о чем угодно, и она, в конце концов, расскажет мне, если будет о чем рассказать. Я была близоруким идиотом. Я должна была узнать все, что нужно было знать о моей маме, когда у меня был шанс. Смех Алины привлекает мое внимание, и я перевожу взгляд с танцующих языков пламени на ее лицо, изучая каждую яркую черту. Ей легко было бы позавидовать и необыкновенной красоте, и богатству, но у меня почему-то не складывается впечатление, что сестра Николая особенно счастлива. Даже сейчас, когда она должна быть более чем взвинчена, в ее смехе есть хрупкая грань… своеобразная хрупкость под ее глянцевым фасадом. И, может быть, это отблески костра смягчают фарфоровое совершенство ее кожи, но сегодня вечером она кажется моложе своих лет двадцати пяти, на которые я ее рассчитывал. Гораздо моложе. "Сколько тебе лет?" — выпаливаю я, внезапно забеспокоившись, что могла принять травку от подростка. Долей секунды спустя я вспоминаю, что она закончила Колумбийский университет, так что она должна быть как минимум моего возраста, но уже слишком поздно забирать свой слишком личный вопрос. К моему облегчению, Алина не считает это неуместным. — Двадцать четыре, — мечтательно отвечает она. – Двадцать пять на следующей неделе. Ее глаза немного расфокусированы, она протягивает руку и касается моих волос, потирая одну прядь между пальцами. «Кто-нибудь когда-нибудь упоминал, что ты немного похожа на Зои Кравиц?» Не дожидаясь ответа, она проводит кончиками пальцев по моей челюсти. — Я понимаю, почему мой брат хочет тебя. Такая хорошенькая… такая милая и свежая… Неловко смеясь, я отмахиваюсь от ее руки. — Ты такая обдолбанная. Я чувствую на нас взгляд Людмилы, любопытный и осуждающий, и мое лицо становится теплее, когда я размышляю о том, сколько слов Алины она поняла — и что она уже знает. Эти двое кажутся хорошими друзьями, и я не удивлюсь, если хотя бы часть их прежнего смеха была за мой счет. «Чрезвычайно обдолбанная», — соглашается Алина, бросая в огонь второй окурок. — Но это не меняет фактов. Упираясь локтями в колени, она наклоняется, огоньки танцуют в ее глазах, когда она тихо говорит: «Не влюбляйся в него, Хлоя. Он не твой белый рыцарь. Я отстраняюсь. — Я не ищу… "Но ты." Ее голос остается мягким, даже когда ее взгляд становится острым, как лезвие ножа, вся туманность исчезает. «Тебе нужен белый рыцарь, благородный, добрый и чистый, защитник, который лелеет и любит тебя. И мой брат не может быть таким для тебя или для кого-то еще. Молотовцы не любят, они обладают, и Николай не исключение. Я смотрю на нее, мой желудок становится пустым, когда приятное состояние химически вызванного отсутствия беспокойства рассеивается, моя голова проясняется с каждой секундой. Я не понимаю, что она имеет в виду, не до конца, но я не сомневаюсь, что она искренна, что ее предупреждение предназначено для того, чтобы защитить меня. Отстранившись, Алина закуривает третий косяк и протягивает его мне. "Более?" "Спасибо, не надо. Я, гм… — я прочищаю горло, чтобы избавиться от остаточной хрипоты. «На самом деле мне нужен пароль Wi-Fi. Вот почему я пришла сюда, чтобы искать тебя. Кроме того, Николай хотел, чтобы ты устроила меня на своей платформе для видеоконференций — если, конечно, ты готова к этому. Она делает глубокую затяжку и медленно выпускает дым мне в лицо. — Я полагаю, это можно устроить. Вручая косяк Людмиле, она поднимается на ноги. "Пойдем." И походкой, лишь слегка шатающейся, она ведет меня обратно в дом. Когда мы добираемся до гостиной, я вручаю ей ноутбук и с немалой долей удивления наблюдаю, как она переходит к настройкам и вводит пароль, а ее изящные пальцы порхают над клавиатурой. Если бы не сильный запах марихуаны, прилипший к ее волосам и одежде, и если бы я лично не была свидетелем того, как она курила большую часть этих двух косяков, плюс сколько бы она ни делилась с Людмилой до моего приезда, я бы никогда не знала, что она высока. Она так же безошибочна в установке программного обеспечения для видеоконференций и настройке учетной записи, ее пальцы с красными кончиками двигаются со скоростью, которой мог бы гордиться хакер. «Ты действительно хороша в этом», — говорю я после того, как она передает мне ноутбук и объясняет основы программного обеспечения. «Ты специализировалась в области компьютерных наук или что-то в этом роде?» — Боже, нет. Она смеется. «Экономика и политология, как Николай. Константин в семье гик, а остальные в лучшем случае опытные». "Попалась. В любом случае, спасибо за это». Я закрываю ноутбук и прячу его под мышкой. «Я собираюсь лечь спать. Ты…?" Я машу рукой в сторону входной двери. Она кивает, уголки ее рта приподнимаются в полуулыбке. «Людмила ждет меня. Спокойной ночи, Хлоя. Сладких снов." 30 Хлоя Вернувшись в свою комнату, я принимаю душ, чтобы избавиться от оставшегося тумана в голове, и переодеваюсь в пижаму. Затем, переполненный предвкушением, я устраиваюсь поудобнее на кровати, открываю ноутбук и запускаю браузер. Я начинаю с поиска новостей о смерти моей мамы. Ничего особенного, только некролог и короткая статья в местной газете о том, что женщина была найдена мертвой в своей квартире в Восточном Бостоне. Ни один из них не вдается в подробности, тактично опуская упоминания о самоубийстве. Я уже прочитала и статью, и некролог, когда зашла в библиотеку в Огайо пару недель назад, так что не трачу на них много времени. Вместо этого я записываю имя репортера и ищу ее контактную информацию, затем захожу в свой Gmail и отправляю ей длинное подробное электронное письмо с описанием того, что произошло в тот июньский день. Возможно, с ней мне повезет больше, чем с другими журналистами, с которыми я уже общался. Никто из них не удосужился ответить — вероятно, отмахнувшись от меня как от душевнобольного, как это сделала полиция. Но это были репортеры крупных новостных агентств, и их, несомненно, преследуют всевозможные сумасшедшие. В фильмах мелкий репортер всегда достаточно заинтригован, чтобы начать расследование, и, возможно, так будет и здесь. Всегда можно надеяться. Затем я набираю мамино имя в Google и смотрю, что еще можно найти. Может быть, где-то есть упоминание о том, что она вела тайную двойную жизнь, что-то, что объясняет, почему кто-то хотел ее убить. И, может быть, свиньи сядут на космический корабль и полетят на Луну. Я нахожу именно то, что и ожидал: большое жирное ничто. Единственное, что выдает мой поиск, — это мамин профиль на Facebook, и следующие полчаса я провожу чтение ее постов, сдерживая слезы. Маме не нравилась идея выставлять свою жизнь напоказ, поэтому количество ее друзей исчисляется двумя цифрами, а ее постов немного и они редки. Фотография, на которой мы вдвоем одеты, чтобы пойти в клуб на мой двадцать первый день рождения, снимок букета цветов, который ее коллеги в ресторане подарили ей на ее сорокалетие, видео, на котором я кормлю салатом жирафа во время нашего недавние каникулы в Майами — ее профиль почти не затрагивает основных моментов нашей жизни, не говоря уже о том, что я еще не знал. Тем не менее, я старательно просматриваю профили всех ее друзей в Facebook на случай, если один из них может быть наркоторговцем, который достаточно глуп, чтобы объявить об этом в социальных сетях. Потому что это лучшая теория, которую я могу придумать. Мама стала свидетельницей того, чего ей не следовало видеть, и именно поэтому те мужчины пришли за ней — точно так же, как сейчас они преследуют меня, потому что я видела их и знаю, что ее смерть не была самоубийством. По общему признанию, доказательств этой теории не существует, но я не могу придумать разумной альтернативы. Ну, я могу — кража со взломом пошла не так, — но с этой идеей слишком много проблем. Я имею в виду пистолеты с глушителями? Какие грабители их носят? Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что эти люди пришли убить ее. Большой вопрос: почему? Через три часа я удаляю историю своего браузера и очищаю файлы cookie — на случай, если мне придется неожиданно вернуть компьютер, — и закрываю ноутбук. Мои глаза словно натерты наждачной бумагой из-за всего, что я читала на экране, а смягчающий эффект травы давно исчез, оставив меня усталой и подавленной. Я прогуглила почти все, что могла придумать в связи с жизнью и смертью мамы, прошерстила местные газеты в поисках сообщений о других преступлениях примерно в то же время — в том маловероятном случае, что мамиными убийцами были два серийных убийцы, работающих вместе, — и преследовала каждого из своих друзей на Facebook и сотрудников ресторана с настойчивостью самого преданного онлайн-тролля. Я даже изучила смерть ее приемных родителей, на случай, если в их автокатастрофе было что-то большее, чем мне сказали, но, похоже, это был простой случай, когда пьяный водитель врезался в них на шоссе. Нечего, абсолютно нечего предъявить копам. Неудивительно, что мне не поверили, когда я в тот день ворвался в участок, дрожа и в истерике. Я, наверное, должна закончить вечер и подумать обо всем на свежую голову завтра, но, несмотря на мою усталость, мой разум гудит от всевозможных тревожных вопросов, лишь некоторые из которых связаны со смертью мамы. Потому что есть еще одна тайна, о которой я пока не позволяю себе думать, и которая может иметь не меньшее значение для моей безопасности. Кто такой Николай Молотов и что имела в виду Алина своим странным предупреждением? Я смотрю на подушку, потом на компьютер. Уже поздно, и мне действительно пора спать. Но шансы заснуть, пока я в таком напряжении, малы, почти отсутствуют. К черту это. Кому нужен сон? Открываю ноутбук, набираю в браузере «Николай Молотов» и погружаюсь. 31 Николай Первое, что я делаю по прибытии в отель, — включаю ноутбук, открываю видеотрансляцию из комнаты Славы и проверяю, мирно ли спит мой сын. Он. Ночной свет в форме автомобиля, который он любит, чтобы мы оставили включенным, освещает его спящие черты, открывая крошечный кулачок, спрятанный под его мило округлой щекой. Мое сердце бьется сильнее при этом виде, теперь уже знакомая боль растекается по моей груди. Я понимаю это не больше, чем свою растущую одержимость его учителем, но я не могу отрицать, что она здесь, такая же настоящая и конкретная, как моя ненависть к женщине, которая его родила. За Ксению и весь клан Леоновых гадюк. Ярость вспыхивает в моем животе, и я отрываю от них свои мысли. Завтра будет достаточно скоро, чтобы разобраться с их последним саботажем; сегодня вечером у меня есть более приятные вещи, чтобы думать о. Открывая новое окно, я вызываю трансляцию с веб-камеры на ноутбуке Хлои, и теплое сияние разливается по мне, когда ее красивое лицо заполняет экран. Несмотря на поздний час, она проснулась, ее гладкий лоб нахмурился, и она пристально вглядывается в свой компьютер. Должно быть, она что-то делает в сети, потому что я вижу, что ее браузер активен, и когда я захожу в ее историю поиска, я рада, что она изучает меня. Я надеялся, что она будет думать обо мне так же, как я думаю о ней. Она, конечно, понятия не имеет, что я это вижу. Ноутбук, который я ей подарил, из специальной партии, модифицированной одним из более темных предприятий Константина. Он выглядит как обычный новенький Mac, но поставляется с предустановленным незаметным шпионским ПО, которое позволяет нам следить за всевозможными влиятельными бизнесменами и политиками. Многие коммерческие сделки были заключены благодаря этому удобному программному обеспечению и секретам, которые оно раскрыло. Я наблюдаю за ней несколько минут, забавляясь ее попытками прочитать статью из российской газеты с помощью бесплатных инструментов веб-перевода. Когда она озадачена, она самым очаровательным образом морщит нос, ее глаза то расширяются, то сужаются, а зубы часто тянут нижнюю губу. Я хочу прикусить эту пухлую губу и успокоить ее поцелуем, а потом сделать то же самое по всему ее восхитительному маленькому телу. Мой член вздрагивает при этой мысли, и я делаю вдох, чтобы отвлечься от разгорающегося внутри меня тепла. Как ни приятно наблюдать за ней, еще больше я хочу поговорить с ней, услышать ее мягкий, хриплый голос и увидеть ее солнечную улыбку. Я скучаю по этой улыбке. Бля, я скучаю по ней . Это смешно, я знаю — я встретил ее только на этой неделе, и мы были в разлуке меньше дня — но так оно и есть, это неизбежность всего этого. Судьба свела ее со мной, и теперь она моя, даже если еще не знает об этом. Если бы не эта поездка, она бы уже была у меня на руках, но Леоновы сунули свои грязные лапы в наши дела, и вот мы здесь. Сделав еще один успокаивающий вдох, я открываю видеопрограмму Константина и звоню. 32 Хлоя