Без двух минут четыре я всхлипнула в телефон, что путь свободен, и Энцо может выйти через дверь, потому что тип, которого зовут Тимо, оставил ключи в квартире, а дверь бросил незапертой. Эта мысль пришла мне в голову несмотря на панику. Не было бы счастья, да несчастье помогло, как говорит дедушка. То, что Энцо сумел забраться в квартиру через окно, совсем не гарантировало, что он сможет и выбраться оттуда тем же способом. Об этом мы почему-то не подумали. В три минуты пятого Энцо, Алекс и Сол уже стояли на пороге моей комнаты. Все трое были бледны, как зомби из ужастиков. Футболка у Энцо была насквозь мокрая, будто он принимал в ней душ. Руки были до локтя в грязи и свежих царапинах. В пять минут пятого в прихожей своей квартиры появился Крысолов. Он действительно справился быстрее, чем мы предполагали. — Пришел, — я мгновенно отпрянула от окна. — Ты вовремя убрался! Энцо переступил порог и сделал два шага. На третьем у него подкосились ноги. 16. Громы и молнии, каракули и черная книга В половине шестого разразилась гроза. Ее устроила Фло. Она сидела на моей кровати и метала в нас громы и молнии. Подруга тоже вернулась от бабушки из Бремена пораньше и пришла в ужас, узнав, что мы натворили. Слова «жить надоело» и «незаконное проникновение» за десять минут были повторены, наверно, тысячу раз. — Если ты не перестанешь вопить, то Крысолов услышит и отрежет всем нам языки, — прошипела я. Окно в моей комнате было закрыто. Сол снова установил камеру Энцо в коробке, предварительно убедившись, что на карте памяти достаточно места. На маленьком экране было видно, что Крысолов снова за компьютером. Вел он себя спокойно и, похоже, даже не заметил, что у него побывали незваные гости. Энцо сидел, скрестив ноги, на полу у книжного шкафа. Похоже, он еще не вполне пришел в себя. Мы с Алексом и Солом устроились на полу под подоконником. — Нужно просмотреть видео, — предложила я, но тут мама постучала в комнату и спросила, не хотим ли мы блинчиков или пиццы. Из гостиной доносилась музыка «Олодум» и «пение» Леандро. — Спасибо, что-то не хочется, — отказалась я. — Ты нас не отвлекай, ладно? Нам надо еще раз отснять одну сцену. — О чем ваш фильм? — поинтересовалась мама. — И как дела с сочинением на лето? Не пора ли за него браться? — Позже, — отмахнулась я. — Это сочинение будет как книга, написанная по фильму. А теперь, пожалуйста, оставь нас на часок в покое. А то мы ничего не успеем. Но нам понадобился не часок, а несколько часов, чтобы просмотреть весь отснятый материал и выбрать самое важное. Алекс вставил карту памяти от камеры Энцо в камеру своего отца и подключил ее к компьютеру папая. Мы смогли все видеть на большом мониторе, и вот что у нас получилось. 1. Каракули на листе бумаги, который лежал на столе. Если и существуют шифры, которые невозможно разгадать, — это прекрасный тому пример. Писал Крысолов как курица лапой, причем, скорее всего, заметки эти были сделаны по ходу какого-то разговора. Вверху слева стояло: «Рио Мадейра». Что это значит, догадался Сол. «Есть такая река в Южной Америке», — объяснил он нам. Еще можно было разобрать «ТКБ», «голубой контейнер», «FSCU/658386145G1». — Может, речь о каком-нибудь складе, — предположил Алекс. — Или транспортном средстве. Контейнеры часто перевозят на кораблях. Но что значит «ТКБ»? Я пожала плечами. Фло все еще сидела на моей кровати. Присоединиться к нам она отказалась, но уже притихла и внимательно слушала. — А вдруг это какой-то терминал, где выгружают контейнеры? — вставил Энцо. Его футболка уже высохла, но от него до сих пор пахло потом. — Ты ужасно храбрый, — похвалила я его и сразу вспомнила слова блондина. «Килл ёр дарлингс» — вот что самое жуткое! Но именно этой фразы в записи не было. Хотя каракули — уже что-то. Вдруг Энцо хлопнул себя по лбу. — «ТКБ» — терминал для контейнеров на набережной Бурхарда, — объяснил он, сверившись с компьютером. — Он находится в порту. Там разгружают корабли. Я склонилась над своей записной книжкой, в которой еще не было ни слова. — А есть там сейчас какой-нибудь корабль, прибывший из Южной Америки? Это сработало бы на версию с контрабандой. — Не совсем. Например, с какой стати Крысолову тащиться в церковь? Не за контрабандой же? Вот, смотрите, — двадцать первого августа, — Энцо ткнул пальцем в запись, выделенную красным: «Обр. 21. 08 в 13.45, Кельнский собор, номер 4». А рядом приписано «Девица Шварцвальд». В голове у меня кишели сплошные вопросительные знаки, у остальных дела, похоже, обстояли не лучше. Как это понимать? В воскресенье днем Крысолов намерен встретиться в Кельнском соборе с девушкой по фамилии Шварцвальд? Сол почесал нос: — Чертовщина какая-то. Что такое «номер 4»? И что это за «Обр.»? Нет, я пас. Я тоже была готова отступить. — Может, он собирается передать ей что-нибудь, — задумчиво произнес Алекс. — А «Обр.» значит «обратиться». — От этого не легче, — вздохнула я. — Что за дела у Крысолова с этой Шварцвальд? — Речь точно о встрече, — решительно заявил Энцо. Он постучал пальцем по каракулям внизу слева. «Во время встречи разрядилась батарея. Вчера был в магазине и купил 10 кокосов (=10 кг)». — Спорим, это код, — раздался голос с кровати. Фло подперла подбородок ладонями и внимательно рассматривала монитор компьютера. — Чтобы никто не догадался. У наркоторговцев наверняка есть свой тайный язык. — Фло, ты гений! — обрадовалась я. И больше всего тому, что она уже почти на нашей стороне. Энцо снова вздохнул. — Тогда это может означать только одно: десять кило кокаина, — тихо сказал он. — Это огромное количество. — И хороший навар! — Алекс указал на правый верхний угол. Там было написано: «Майк — миллиардер». Мы смогли разобрать еще два имени — Убийца Луи и Гвидо Гросспич. Что ж, уже неплохо. — Сядь ко мне, Сол, — попросила Фло. — Сверься с ежедневником, Алекс, — попросила я. 2. Ежедневник. Гвидо Гросспич упоминался там третьего марта. Рядом был записан гамбургский телефонный номер. Убийцу Луи Крысолов посетил пятого августа в шестнадцать ноль-ноль. За столом 54, мостик 4. Интересно, что это за мосты со столами? — Четвертый мостик в гамбургской гавани. Наверно, номер причала, — раздалось с кровати. Фло уютно устроилась под боком у Сола. — А там есть столы? — я почесала под гипсом линейкой. Этот зуд рано или поздно сведет меня с ума, как и вся эта запутанная информация. Энцо встал и прошелся по комнате. Не доходя до окна, он бросил взгляд на дисплей своей камеры. — Темно, — сказал он. — Похоже, Крысолов спит. — Я тоже хочу, — призналась Фло. — Хоть во сне забуду о том, что вы тут натворили. Алекс кивнул: — Давайте продолжим завтра. — Остаюсь на часах! — отрапортовала я. Нога чешется, мозг кипит. Ну как я смогу успокоиться хоть на секунду? Чтобы я уснула, мне понадобится общий наркоз. Я бросила на друзей умоляющий взгляд: — Но мне еще хочется понять, кто такой этот Гросспич. Блондин тоже о нем говорил. Мол, он лучше в чем-то там разбирается. И как раз после этого он посоветовал Крысолову убивать своих любимых, — подумала я, но вслух ничего не сказала, а схватилась за домашний телефон. — С ума сошла? — бросился ко мне Алекс. — Твой номер мигом вычислят! — Наш не определяется, — огрызнулась я. Мама вечно ругалась, когда папай звонил ей из дому на мобильный, потому что вместо номера на дисплее высвечивалось «Неизвестный». — Я все отрегулирую, — пообещал папай еще прошлым летом, но, естественно, забыл. К счастью. Я набрала номер и нажала кнопку громкой связи. Шесть гудков. Затем включился автоответчик, и женский голос произнес: — Добрый день! Вы звоните в центр правовой помощи для посещения заключенных. Перезвоните, пожалуйста, в рабочее время. Наши приемные часы… Я повесила трубку и уставилась на Энцо: