– Ну сработал же, – поддержал его Сергей. – А в квартире они его уже ждали. – А как они туда попали? – спросила Глаша. – У них что, были его ключи? – А практически так же прямолинейно, как и с потопом, – посмеялся Коломийцев. – Эллу в вашем доме никто не знал и не видел, потому что была она у «брата» всего лишь несколько раз и всегда поднималась и спускалась по лестнице, а не мимо консьержки. И вот пришла с риелтором смотреть квартиру Чащина в роли возможного покупателя, когда та только была выставлена на продажу. Сказала, что ей очень нравится и она готова прямо вот сейчас её купить, но надо, чтобы посмотрел и муж, а он может только часов в десять вечера. Как же быть, опечалилась риелтор. И тут «случайно» образовался Антон, вышедший из своей квартиры, когда женщины обсуждали этот вопрос. Он чисто по-человечески предложил: давайте, мол, ключи мне оставьте, я все равно вечером дома буду. Риелтор и обрадовалась, а почему не оставить: квартира полностью пустая, из неё вывезены все вещи, красть там нечего, а новые хозяева по-любому будут ставить новые замки. – Элегантно, – оценила придумку Муза Павловна. – Чащин пришёл около одиннадцати вечера, Элла его вырубила электрошокером. Они отнесли его в комнату, в которой заклеили окна специальной плёнкой, не пропускающей свет, раздели, растянули в стороны руки и привязали к батарее, раздвинули ноги, привязав и зафиксировав на специальных, вбитых в паркет жёстких растяжках, вставили кляп в рот. Дождавшись, когда Виктор придёт в себя, Элла представилась ему, напомнив, что она его падчерица и дочь той женщины, которую он убил у неё на глазах. И объяснила, кто испортил ему всю жизнь и обобрал. А потом рассказала, что собирается с ним сделать и как будет убивать. И они начали с Антоном демонстративно переодеваться в защитные античумные костюмы, бахилы-перчатки, маски и медицинские очки. А потом стали резать. Вдвоём. Закончив, они сняли с него путы, забрали все вещи, а дверь, представляете, забыли закрыть. Видимо, сильно их шибануло по мозгам истязание человека. На этом месте Коломийцев замолчал. Отхлебнул из чашки давно остывший чай, скривился то ли от чайной горечи, то ли от мерзкого ощущения. Муза Павловна поднялась, долила воды в чайник, стоявший на плите, зажгла горелку и снова села за стол. – Эйнштейн как-то сказал: «Невозможно решить проблему методами, приведшими к её возникновению», – проговорила с печальным вздохом Муза Павловна. – Как вы все работали следователями? – спросила Глаша с сочувствием. – Столько грязи через себя пропускать, со столькими психическими уродами пересекаться. Это же… – И, так и не подобрав слов, продолжила свою мысль: – Столько труда, таланта, нервов надо потратить для того, чтобы раскрыть преступление. Не знаю, как вы, а мне, например, докопавшись до правды этой истории, очень хочется закопать её обратно. – Да без пафоса, Аглая, просто работаем, кто-то же должен это делать, – пожал устало плечами Коломийцев. – А что касается неприятной правды… В нашей профессии больше от математики и анализа, когда решаешь уравнение с множественными неизвестными: и азарт берёт, и интуиция трудится. Интересно, да и переиграть, победить преступника – это особое чувство. – Сергей Васильевич, я не поняла один момент, – вспомнила Аглая, что ещё не всё выяснила. Задумалась на пару секунд и внесла уточнение: – Даже не один, а три момента. Первый: если, как вы утверждаете, Антон в меня влюблён, то какого, спрашивается, нехорошего слова он решил меня убить? Второй момент: как он умудрился это сделать, если оставался в театре? И третий: зачем Элла угрожала мне пистолетом? Что её вообще принесло в квартиру «брата» и понадобилось от меня? – Это уже чуть больше, чем три момента, – усмехнулся Коломийцев. – Но отвечу по порядку. Антон запаниковал. Как он объяснил, тогда в театре вы смотрели на него с подозрением и всё время отстранялись, старались держать дистанцию и вели себя очень уж непонятно, будто боялись его. И он решил, что вы его вычислили, и не только его, а и Эллу, и вообще всё уже знаете, а в театр с ним пошли, чтобы удостовериться в его вине, вдруг он проговорится или как-то себя выдаст. – Параноидально-истероидный тип, – поставил диагноз Шагин. – Видимо, у парня психика не выдержала тех изуверств, которые они с Витей сотворили. – Скорее, убийство стало триггером для столь явного проявления истерии, а судя по оценке, что ты, Серёжа, дал Антону, он изначально страдал слишком подвижной эмоциональностью и определённым психозом, – высказала своё мнение Муза Павловна. – И это в числе прочего, – согласился с ней Коломийцев. – И так он себя накрутил, что решил устранить угрозу его благополучию, убив вас, Аглая. – Но как он оказался рядом с нашим домом, можно сказать, в засаде? – недоумевала Аглая. – Ты упустила кое-что, Глаш. – Шагин положил руку на её ладошку успокаивающим жестом. – Ехать от Большого до вашего дома на машине по центру вечером – это минут двадцать пять, полчаса, а то и больше. А на метро, со всеми входами и выходами, десять минут. И второе: он заказывал тебе такси и отслеживал маршрут и время в пути машины, на которой ты ехала. – Всё так и было, – покивал Коломийцев, соглашаясь с другом. – А возле вашей станции метро живёт Элла, сняла квартиру на время проведения операции «Месть». Антон в панике позвонил «сестре», объяснив, что тебя надо устранять. Спорить она с ним не стала, уже отчётливо понимая, что у Антона не всё в порядке с головой и его теперь уж точно придётся убирать. Было легче позволить ему сделать то, что он задумал, чем отговаривать и что-то объяснять. Она вынесла ему одежду, в которой он грабил вас, Аглая. Антон по дорожкам между домами добежал до вашего дома и, зная там все «слепые зоны», куда не дотягиваются видеокамеры, переоделся. Ещё минут пять ждал такси, которое должно было привезти вас. Ну а после неудавшегося покушения залёг у «сестры» в квартире. – Слушайте, я ещё вспомнила один вопрос! – чуть не подскочила Аглая. – Мне же этот ваш Викторов инкриминировал, что, мол, никто посторонний не входил и не выходил из подъезда. Так Антона что, не проверяли на предмет причастности к убийству? Получается, что он и Элла должны на видео быть? – А их там не было. Всё просто – и очень сложно для исполнения, – пояснил Коломийцев. – Как сисадмин управы, Антон имел доступ к кабелям видеокамер любого дома вашего района. Он удалённо запустил вирус в систему видеонаблюдения подъезда и устроил так, что якобы сам был вынужден разбираться с этой проблемой. А во время проверки и наладки просто подключился напрямую к кабелям и спокойно мог обходить любые протоколы безопасности и менять картинку, как ему надо. По видео получалось, что за день до убийства он вышел из подъезда с дорожной сумкой и вернулся только через день после убийства. А Эллы ни на одной записи вообще нет. – Такое ощущение, что всё в кучу, не пойми что разберёшь, – поделилась впечатлением Глаша. – Старики-мужья поумиравшие, деньги-капиталы, долгие годы учёбы, хакерство – и всё только с одной целью: покарать. Да ещё ненормальная влюблённость этого Антона, грабёж, подстава, попытка убить меня. Такая каша! – А так всегда бывает, когда непрофессионалы и люди, далёкие от криминальной среды, начинают выстраивать длинные, долгие схемы-цепочки преступления, что-то выдумывая и закручивая. Ведь любому технарю известна простая истина: чем сложнее схема или механика, тем больше шансов её сбоя и отказа на каком-либо из этапов, узле или части, её составляющей, – высказал своё мнение Шагин. – Ладно, – соглашаясь, кивнула Аглая. – Но, Сергей Васильевич, какого плохого французского слова они оба не сбежали сразу после убийства? И какого того же слова эта Элла припёрлась в квартиру Антона и угрожала мне? Что ей от меня-то понадобилось? – возмущалась Глаша. – Я уже упоминал, что не сбежали они и не залегли на каком-нибудь западном дне по той простой причине, что не успели получить новые документы, которые находились в это время на стадии оформления. По их плану, им надо было ещё месяц-полтора, чтобы окончательно обобрать Чащина и убить. Причём документы им делали чистые, настоящие, процесс их оформления запустил Антон. А счета на получателя в западных и американском банках они открыли и деньги на офшорах уже перевели. Поэтому пришлось им задержаться. А пришла Элла, потому что Антон, уверенный, что вы, Аглая, уже сообщили следствию о том, что подозреваете его, прийти домой после неудачной попытки убийства не мог. К тому же чувствовал он себя очень хреново, засадили вы ему так… от души. Но на квартире у него оставались важные флешки с материалом по Чащину и другим делам, ноутбук и аппаратура кое-какая. К тому же надо было уничтожить некоторые улики: выдрать провода и жёсткие диски. Он поставил скрытую видеокамеру, по которой отследил, что никто к нему в квартиру с обыском не торопится, вот и решили они, что Элла сходит, заберёт компромат и уничтожит всё, что могло связать их с убийством. – А меня она зачем пистолетиком пугала? Что она от меня-то хотела? – разнервничалась Аглая. – Нервы сдали, – объяснил Коломийцев. – Сильное психологическое напряжение, в котором находилась несколько недель, вот и сдали конкретно нервы. Вы её застали, когда она выходила из квартиры. Испугалась и подумала, что теперь её можно будет связать с убийством Чащина. И вдруг решила, что если убьёт вас, то проще будет свалить всё на «брата»: мол, он псих и неадекват. – Ох-х-х… – тягостно выдохнула Аглая и пожаловалась: – Какая всё-таки это всё… гадость. Знаете, говорят, что намного легче ненавидеть, зная часть правды. Понятно, что эта Элла, пережив ужасную трагедию, тупо ненавидела Чащина, жаждала ему отомстить и жила этой целью. Но по пути к её достижению она стала ничуть и ничем не лучше Вити Батыя. Может, пока она была девочкой, эта месть была в какой-то степени чистой идеей восстановления справедливости. И, честно говоря: вот притюкнула бы она его из пистолетика, предварительно объяснив за что, и почему‑то думается мне, что человечество и общество ничего не потеряло бы, если б Чащин унёс с собой в могилу тайну о том, кто его приговорил и убил. Но она стала такой же, как он, если не хуже: обирала богатых стариков и их родственников, убила мужа, шла по головам к своей цели, меня хотела убить. И главное, совершенно спокойно мучила и подвергала истязанию человека. А может быть, он стал таким потому, что его избивали в детстве или его отчим убил его маму? А? И что тогда? Вот и получается, что от борца за справедливость она скатилась до конченой преступной твари и Антона за собой потащила… – Как сказал один хороший писатель, «быть подонком просто, поэтому они так одинаковы»[4], – подвёл итог Шагин. – Как-то так мерзко от всего этого и тошно на душе, – призналась Глаша. – Так всегда бывает, когда дело закончено и понимаешь, что в большинстве своём люди, совершившие преступление, просто слили свою жизнь в унитаз ради денег, власти или мести, по ходу втянув в эту грязь или убив ради своих каких-то целей нормальных людей, – пожаловался на издержки профессии Коломийцев. – Частенько задумываюсь о том, какие странные линии судьбы складываются у людей, в чём-то очень похожих и имеющих одинаковую стартовую базу, – поделилась размышлениями Муза Павловна. – Вот взять Аглаю и этих Эллу с Антоном, они же все приблизительно ровесники и все воспитывались в хороших семьях. Конечно, у ребят случилась трагедия и нормальной поддержки от родных они не получили. Но сколько на моей памяти было преступников и совершеннейших подонков, вышедших из прекрасных семей, где все друг друга любили и поддерживали, и сколько людей положительных, мощных и достойных личностей выросло из сирот или детей из неблагополучных семей. Всё заложено в самом человеке, в его душе и духе. Помолчав, она вздохнула и заметила как бы между прочим: – У меня есть отличная брусничная наливка, которую иногда можно использовать в качестве успокоительного для нервов. – Как там у Жванецкого? – засмеялся Шагин, вспомнив цитату любимого классика. – «Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах». Эпилог Со своей свадьбы они сбежали. Нет, не совсем чтобы радикально сбежали. Расписались в загсе, став официально мужем и женой, всё как положено, и даже выдержали первые поздравительные тосты за столом в ресторане, которые произнесли их родители. А вот после этого и сбежали. Вообще-то ни Игорь, ни Аглая широкой большой свадьбы не хотели. Он сделал ей предложение в тот день, когда Коломийцев рассказал им о преступлениях Эллы и Антона. Шагин, теперь всегда тонко чувствовавший душевное состояние Аглаи, обнял её, измученную непростым разговором, когда они вернулись к ней в квартиру. Постояли вот так, обнявшись, какое-то время, ничего не говоря, ничего больше не обсуждая, – просто стояли, подпитывая друг друга теплом душевным и наслаждаясь моментом. – Глаш, – произнёс Игорь совсем тихо, чтобы не разбить окутавшую их атмосферу нежности, единения и теплоты, – выходи за меня замуж. – Когда? – так же тихо спросила Аглая. – Завтра, – обозначил сроки Шагин. – Завтра нет, не могу, – подумав, не согласилась со сроками Аглая. – Надо, чтобы шея зажила. Она вздохнула романтически и призналась: – И платье хочу. – Помолчала и внесла уточнение: – Красивое, свадебное. – Ладно, раз платье и чтобы шея зажила, тогда через месяц, – предложил Игорь. – Через месяц давай, – улыбнулась Аглая и внесла пожелание: – Не пышную и не куча гостей. Только родные и близкие. – Нет, кучу гостей нам точно не надо, – поддержал её Шагин. Ага, щаз-з-з… кто ж даст-то без кучи гостей, если одних только тех самых близких набралось штук двадцать. И они к тому же выступили единым фронтом: мол, вы чё, ребята?! Когда жених у нас человек такого уровня, с президентом знаком, а невеста крутой ювелир, какая скромная свадьба? Нет, гулять так гулять – постановила родня. Игорь с Аглаей переглянулись и родню в её порывах останавливать не стали – да пусть себе отрываются устройством торжества, а у них, молодожёнов, своя программа имеется. Поскольку отправиться в свадебное путешествие не позволяли обстоятельства в виде непростой и ответственной работы Шагина, они ограничились трёхдневным отдыхом в очень классном подмосковном пансионате в забронированном номере для новобрачных. Стойко выдержали процесс регистрации брака. Исполнили прекрасный танец молодожёнов перед тем, как сесть за стол в ресторане. Закусили, честно отцеловали положенное «Горько» после тостов от родителей жениха и невесты (Сергей Валентинович сумел выбраться на свадьбу дочери). И вот потом, при помощи Василия, взявшегося помогать в побеге, они и сбежали, и отправились прямиком в пансионат, оставив гостей догуливать свадьбу без них. Заполошного, страстного секса с порога номера не получилось, хоть и очень хотелось. А потому что пришлось доставать невесту из её прекрасного кружевного платья, а жениха из его великолепного костюма. Зато получилось нежно, неспешно, с продлёнными ласками, сносящими обоим голову… А когда они лежали, приходя в себя после прекрасного оргазма, и смотрели в глаза друг другу, безмолвно делясь переполнявшими чувствами и эмоциями, то вдруг в какой-то момент, не сговариваясь, одновременно произнесли: – Я хочу… – У меня… – Ты первый, – рассмеялась Аглая, предлагая теперь уже мужу первому сказать, что он хотел. – Ну хорошо, – согласился Игорь. – У меня есть для тебя один особенный подарок. – Да? – удивилась Аглая, садясь на кровати и прикрывая грудь одеялом. – Здорово. Дари. Шагин поднялся, нашёл свой пиджак, вытащил из кармана довольно крупную ювелирную коробочку и вернулся обратно в кровать. – Тебе что-нибудь говорит фамилия ювелира Соломахина? – спросил Шагин. – Петра Афанасьевича? – уточнила Глаша. – Да. – Конечно. Ну что ты, Пётр Афанасьевич великий ювелир, гений! – с большим уважением, вдохновенно пояснила Аглая.