Видимо, господин Хэксби следил за ней, потому что стоило Кэт закончить, как он тут же склонился над листом. — Хорошо. Теперь возьмите это перо… нет, другое, с наконечником потоньше. Его нужно очинить. Когда закончите, поверх карандашных линий начертите чернильные. Это дело заняло гораздо больше времени. Подобная работа ошибок не прощает. Наконец Кэт выполнила задание, но осталась не совсем довольна результатами. — Вот здесь, с краю, небольшая клякса, — заметил господин Хэксби. — И хотелось бы, чтобы линия внизу была поровнее. Но в остальном вы неплохо справились. А теперь тем же пером напишите рядом несколько слов: «Кристофер Рен delineavit»[10]. Маленькими, аккуратными, изящными буквами. Кэт устремила на Хэксби испытующий взгляд: — Я не понимаю, сэр, что это значит, сэр. — А вам и не нужно. Выполняйте. Кэт стала медленно выводить слова на бумаге. — Хорошо. Почерк прямо как у секретаря. Где вы научились так писать? — В детстве я служила у пожилой леди, которая жила в деревне. — Кэт придумала объяснение еще во время работы, поэтому сейчас даже не запнулась. — Моя госпожа обучила меня письму, и я ей помогала, особенно когда она стала слаба глазами. В молодости госпожа ездила в Италию, она интересовалась архитектурой. — Кэт указала на чертежи на столе. — А потом она умерла, и я перебралась в Лондон. В некотором смысле сочиненная ею история была почти правдивой, насколько ложь вообще может быть правдивой: пожилой леди была тетушка Эйр. Перед смертью она отдала Кэт ящичек с чертежными инструментами, изготовленными в Италии. А сам ящичек был инкрустирован слоновой костью. — Госпожа хорошо вас обучила, и сегодня вы мне поможете еще с одним делом. — Пальцы Хэксби затрепетали. — Вот с этим. Господин Хэксби трудился над планом здания Таможни на Темзе. Старому было больше сотни лет, и оно полностью выгорело при Пожаре. Чертежи были почти готовы, но накануне доктор Рен предложил важные усовершенствования, касавшиеся южного фасада, выходившего на реку. Потребовалась точная копия этой части плана, к тому же необходимо было заново рассчитать размеры, от которых зависела вся структура строения. Нужно спешить, объяснил ей Хэксби, ведь скоро короля завалят проектами новых зданий, и тот, кто успеет первым, окажется в самом выгодном положении, особенно если этого человека знают и любят при дворе, как доктора Рена. Король практически пообещал, что одобрит их проект. С другой стороны, господин Хэксби на собственном опыте убедился, что на обещания королей не всегда следует полагаться. Когда доктор Рен пришел после обеда, чертеж был готов. Пока доктор осматривал план, Хэксби стоял рядом с ним. Кэт между тем ждала в стороне, когда ей велят уходить. — Это не ваша рука, господин Хэксби. — Чертеж делала горничная. — Что? — Рен во все глаза уставился на Кэт. — Она? Вот эта девушка? — У Джейн красивый почерк. Уж во всяком случае, лучше моего, ведь сегодня меня опять настиг приступ дрожи. Казалось, доктор впервые разглядел Кэт как следует. Пожалуй, он был достаточно интересным мужчиной, особенно хороши были его глаза. Рен снова повернулся к Хэксби: — Она неплохо поработала. Даже очень хорошо. Нужно заплатить девушке шесть пенсов за труды. Слова доктора Рена заставили Кэт погрузиться в глубокий омут памяти. На секунду с его темного дна всплыли похожие слова, а потом блеснул другой шестипенсовик. И тут из глубин, над которыми не властна смерть, явилась сама тетушка Эйр: Кэт увидела ее в саффолкском имении, Колдридже. — Ты хорошо поработала, дитя мое, — произнесла тетушка Эйр, пристально вглядываясь в рисунок: зрение у нее уже начало портиться. — Очень красиво нарисовано, а твоя арка похожа на арку, которую император Домициан приказал возвести в Риме в честь своего брата Тита. Вот тебе серебряный шестипенсовик. Смотри не потеряй. Выйдя из комнаты господина Хэксби и спустившись на кухню, Кэт застала в судомойне Марджери, мывшую посуду после обеда. Вторая служанка взглянула на нее с плохо скрываемой неприязнью. — Хозяйка у себя, — бросила Марджери, кивком указывая в нужную сторону. — Она хочет тебя видеть. Судя по красным глазам, госпожа Ноксон плакала. Но к тому времени, как Кэт явилась на ее зов, слезы высохли и на смену горю пришла злость. — Мне пришло письмо, — объявила хозяйка. — Из Барнабас-плейс, от человека по фамилии Манди. Пишет, что служит у Олдерли мажордомом. Тон напыщенный, — похоже, этот Манди из тех важных особ, которые расхаживают, будто аршин проглотили, вот только от аршина пользы будет побольше, чем от них всех, вместе взятых. Кэт утратила дар речи. Радости как не бывало. От страха у нее перехватило дыхание. От Олдерли никак не скрыться: сначала встреча в соборе Святого Павла, а теперь еще и это. Голос госпожи Ноксон долетал будто издалека: — Письмо отправили по моему старому адресу в Оксфорде, а оттуда его переслали сюда. Речь о сундуке дяди Джема. Хотят, чтобы я его забрала. — Выходит, они не знают, что я здесь? — шепотом спросила Кэт. — А ты думала, тебя выследили? Вот дурочка! Этот Манди пишет, что я должна забрать сундук, иначе он пойдет на растопку. Уверена, ни одной ценной вещи там нет. Ради такого дела придется Джону взять тачку. Пока он ходит за сундуком, полдня потеряет, не меньше. Ужасно досадно! Кэт так сильно била дрожь, что девушка оперлась о кухонный стол. — Теперь Олдерли узнают, что вы живете в Лондоне? Госпожа Ноксон покачала головой: — Если Джон скажет, что отправит сундук в Оксфорд, не узнают. — Только бы все обошлось! Госпожа Ноксон сильно покраснела: — Ты забываешься, Джейн. С какой стати должны возникнуть затруднения? Да и вообще, это не твоя забота. Он ведь как-никак мой дядя. Объясни лучше, чем ты целый день занималась наверху. — Я помогала господину Хэксби. — Это не ответ, ясно тебе? Что именно ты там делала? — Он послал меня в лавку… — Про лавку я знаю! — Я приготовила для него чернила, госпожа, и помогла с чертежами. Госпожа Ноксон фыркнула: — Если господин Хэксби желает, чтобы ты на него работала, он должен платить за твое время. И учти, Джейн, разврата под своей крышей я не потерплю. А теперь иди и помоги Марджери. Ты и так весь день бездельничала, чего доброго, совсем работать разучишься. Глава 14 Второе тело нашли через полтора месяца после первого, ранним утром 18 октября. Я узнал об этом, когда Уильямсон пришел в свой кабинет в Скотленд-Ярде и вызвал туда меня. Начальник велел мне закрыть за собой дверь. По его голосу я понял, что он в дурном расположении духа. — Труп во Флит-Дич, — без предисловий объявил Уильямсон. — Возьмите баржу, заберите его и доставьте сюда. Офицер, обнаруживший тело, лейтенант Тёрло, поплывет с вами. По дороге он посвятит вас во все необходимые подробности. Возьмите перо, я продиктую вам текст ордера. — Произошло убийство, сэр? Уильямсон проигнорировал мой вопрос. Или накануне вечером он слишком налегал на вино, или, что более вероятно, с утра кто-то устроил ему выволочку. — Когда привезете тело, велите, чтобы его отнесли туда же, куда и первое. Я про труп слуги Олдерли. — А как же текст, который я переписываю для «Газетт»? Может быть, мне… — Будьте добры, делайте что вам говорят. Или ищите себе другого начальника. Выбор за вами. Полчаса спустя я вышел из кабинета Уильямсона и стал спускаться по лестнице. В кармане у меня лежал ордер с подписью и печатью. На лестничной площадке я встретил джентльмена, поднимавшегося наверх. Я посторонился, чтобы пропустить его. Вновь прибывший тяжело дышал, его лицо покраснело от натуги. На меня он взглянул с раздражением, будто я не должен был попадаться у него на пути. Я узнал этого человека. Джентльмен с бородавкой на подбородке. В первый раз я увидел его выходящим из кабинета Уильямсона в день, когда погиб в огне собор Святого Павла. А во второй — на следующий день, сразу после того, как тело Лейна доставили в Уайтхолл. И вот он объявился снова. А мы обнаружили второе тело. Тёрло был маленьким, коренастым человечком со шрамом от сабли на щеке. Он служил в гвардейском пехотном полку лорд-генерала, а этот полк отличался от других, поскольку он был создан как часть армии Английской республики — Армии нового образца. Мы сели на одну из дворцовых барж и поплыли вниз по течению к Флит. Это был самый быстрый способ не только добраться до цели, но и доставить тело в Уайтхолл. Нас сопровождали два солдата с носилками. Был прилив, и гребцы изо всех сил налегали на весла. Они трудились с угрюмым видом, ведь гребцы знали, куда и зачем мы направляемся: лодочники не любят перевозить мертвецов, некоторые видят в этом дурной знак. И если прибавить ко всему прочему неспокойную реку, то наше плавание трудно было назвать приятным.