— Как вы нашли тело? — спросил я у Тёрло, когда мы плыли вниз по течению. — Разве вы не читали мой отчет? — Нет, сэр. К тому же я хотел бы услышать подробности от вас. Офицер пожал плечами: — Мы наткнулись на него возле Брайдуэлла, неподалеку от пешеходного моста через Флит. Труп заметил один из моих людей — тело несло течение, и оно плавало среди мусора. Ни шляпы, ни обуви, однако этот мужчина был одет в камзол, бриджи, чулки и рубашку. Мы выловили труп. Этого человека не ограбили: у него в кошельке лежали почти два шиллинга, а на пальце кольцо. Одежда не особо шикарная, но за эти вещи можно выручить несколько шиллингов. — При нем еще что-нибудь нашли? — спросил я. — Карманную Библию. — Офицер взглянул на меня. — После наступления темноты по этому мосту почти никто не ходит. Освещение там совсем плохое. К тому же об этой дороге в Сити ходит дурная слава: слишком много воришек. Наша баржа плыла вдоль Стрэнда, мимо особняков у реки. Вокруг нас кружили чайки, и со всех сторон раздавались их резкие печальные крики. — Мог ли убитый забрести туда, не зная о репутации тех мест? — спросил я. — Вряд ли — если только он не был приезжим. — Раны на теле есть? — Я ни одной не заметил. — Наверное, он спьяну решил срезать путь до дому, поскользнулся, ударился головой и свалился во Флит. — Может быть, он пришел к брайдуэлльским пташкам, — произнес Тёрло: он явно не хотел строить предположения, но мой вопрос был для него как короста, которую так и тянет ковырнуть. — Объяснение вполне правдоподобное. — В голосе Тёрло прозвучала нотка пуританского осуждения. — На вид он не из таких, но наверняка судить не берусь. Похоть — грех вездесущий. Уж дьявол об этом позаботился. Перед моим мысленным взором тут же предстала Оливия Олдерли. Замужняя женщина, с которой я едва знаком, а из-за высокого статуса эта леди для меня так же недосягаема, как если бы она жила на Луне. Я велел себе не быть глупцом и со всей силы ущипнул себя за ляжку, чтобы отвлечься от неуместных размышлений. — Вот только вряд ли он пришел туда один, сэр, — с усмешкой произнес Тёрло. — Большие пальцы его рук были связаны вместе. Показалась Брайдуэлльская пристань. Здесь река Флит впадала в Темзу. Перед нами, чуть в стороне от пологого берега реки, слева от дорожки, спускавшейся к пристани, возвышались зубчатые стены Брайдуэлла. Сейчас под крышей этого бывшего королевского дворца нашли приют бродяги, подкидыши и женщины легкого поведения, известные как брайдуэлльские пташки. Их интимные услуги стоили дешево. После Пожара на розовом кирпиче зданий остались серые и угольно-черные пятна, почти все крыши провалились. Некоторые из бывших обитателей по-прежнему ютились на развалинах Брайдуэлла, ведь больше им некуда было идти. Мы высадились и зашагали по дорожке. Стражники с носилками следовали за нами на расстоянии. Прямо напротив северной части Брайдуэлла располагался мост через Флит. С другой стороны находились ворота в задней стене Сити. Сами они сгорели, но каменная арка уцелела, и через нее виднелся переулок на другой стороне. Два солдата, которых Тёрло оставил охранять тело, стояли, прислонившись к стене. При виде нас они тут же выпрямились. Один сунул в карман маленькую глиняную бутылочку. Солдаты стояли на углу дома возле стены, окружавшей двор. За ними на земле, между домом и оградой, лежал длинный сверток из залатанной парусины. Десяток зевак глазели на эту сцену издалека, привлеченные сочетанием красных мундиров и мертвого тела. — Разверните его, — приказал Тёрло. — И загородите нас от этих стервятников. Солдаты сняли с трупа парусину и подняли ее, будто самодельный занавес. Тяжелая ткань покачивалась на ветру. Я уставился на тело во все глаза. Мужчина лежал на боку, лицом к нам, его руки были заломлены за спину. Маленького роста, тощий, с неожиданно мясистыми губами и большим ртом, из-за которого покойный походил на лягушку. Парика на нем не было, а его собственные волосы оказались седыми и тонкими. Подбородок зарос щетиной. На виске синяк. Носком туфли я приподнял полу его серого камзола и увидел широкий пояс бриджей. — Папист! — прокричал один из зевак. — Проклятый французский папист! Тёрло подал знак, и стражники опустили носилки на землю рядом с телом. Они подняли убитого за плечи и колени. Из-за связанных рук трупа уложить его на носилки оказалось непросто. Первый стражник выпустил тело, и голова ударилась о мокрые булыжники мостовой. Стражник, державший ноги, вскрикнул и отпрянул. Нижняя часть тела свалилась с дрог. Занавес из парусины упал. Труп разинул рот в глупой розовой ухмылке. Тёрло выругался. — Развяжите ему руки, — приказал он. — И уложите его на дроги. — Он жив! — прокричал кто-то в маленькой толпе, которая росла с каждой минутой. — Вздерните мерзавца! Стражник разрезал кожаный шнур, связывавший большие пальцы. Вместе с товарищем они взгромоздили тело на носилки, будто мешок моркови. — Прикончите его! — подхватил другой прохожий. — Их всех поубивать надо! Тёрло обернулся через плечо. Его люди уже повернулись в сторону толпы и встали тесной группой, загораживая угол, где лежало тело. Их руки легли на рукоятки массивных сабель. Впервые я почувствовал, как по моему позвоночнику пробежала дрожь страха. Толпа выросла почти до двадцати человек, большинство собравшихся — молодые мужчины. Чем больше толпа, тем глупее она себя ведет. Тёрло повернул голову и плюнул в их сторону. Я посмотрел вниз, на тело. Когда его закинули на носилки, голова свесилась набок. Мне была видна лишь половина лица, и казалось, что убитый отвернулся от меня. — Люди правы? — спросил я. — Он действительно папист? — Если и так, то по нему не видно. Это проклятое отребье головой не думает. У них в черепушке ни единой мысли. Редкие волосы на голове покойного теперь лежали так, что стало видно заднюю часть шеи. Я заметил на коже полоску крови: — Секундочку, сэр. Я присел на корточки рядом с носилками и дотронулся пальцами до основания черепа. — Здесь лучше не задерживаться, — произнес Тёрло. — Пойдемте. — Он вовсе не утонул. Глядите. Сзади на шее, у основания черепа, я обнаружил рану. Мужчину убили ножом, и лезвие вошло в мозг снизу вверх. Если кровь и была, ее смыло водой. — У вас зоркий глаз, сэр, — заметил Тёрло. — А теперь идемте, да поскорее. Убийца явно знал свое дело, рассудил я, и он воспользовался тем же методом, что и человек, расправившийся с Лейном. И опять связанные большие пальцы. Я заметил кое-что еще — ряд из четырех булавок, воткнутых в воротник камзола так глубоко, что видны были только головки. Тёрло глядел на толпу. Наконец терпение у него лопнуло. — Оставайтесь здесь сколько хотите, сэр, на свой страх и риск. Вы двое, возьмитесь за дроги спереди, а остальные — сзади. Мы спускаемся на пристань. Пока мы переходили через мост, шли к пристани и грузили носилки на баржу, никто не произнес ни слова. Зеваки держались в стороне. Как только мы пересекли мост, они по одному отстали. Мы с Тёрло сели на корме под навесом. — Прошу прощения, сэр, — проговорил он. — Но когда собирается толпа, наступает момент, после которого надо уходить, иначе дело кончится дракой. — Вы правы, — согласился я. — Нет смысла с ними препираться. — Гребцы вывели баржу из гавани. — Жаль, что мы не знаем, кто он, — продолжил я. — Наверняка у него здесь есть знакомые. — Очень даже знаем. Солдаты с носилками разворачивались, и баржа чуть качнулась. — Как так? — Все написано у меня в отчете, — произнес Тёрло с таким видом, будто я виноват в том, что мне этот документ не показывали. — В Библии указано имя. Чернила расплылись, но буквы разобрать можно: Джеремайя Снейд. Снейд. Фамилия показалась мне смутно знакомой, причем искать следовало где-то среди моих детских воспоминаний. — О связанных пальцах вы тоже упомянули в отчете? — вдруг насторожившись, спросил я. — Ну разумеется. — Кому вы доложили о трупе? — Своему капитану. А потом меня вызвал господин Уильямсон. Глава 15 К тому времени как я вернулся в Челси, в нашу комнату на ферме Ральстонов, уже стемнело. Ночи постепенно удлинялись, и неудобства жизни вдали от Лондона становились все более ощутимы. На дорогах опасно. После наступления темноты лодочники не решаются заплывать так далеко вверх по течению. А те, что посмелее, требуют соответствующей платы за свою храбрость. Бо́льшая часть дня ушла на то, чтобы доставить тело в Уайтхолл и поместить его в подвале Скотленд-Ярда. Будь Уильямсон на месте, когда наша баржа причалила возле Уайтхолла, мы бы управились раза в два быстрее. В Челси отец дремал у кухонного очага. Госпожа Ральстон кивнула в его сторону: — Он сегодня не в себе. Я пожал плечами. Батюшка уже больше пяти лет как не в себе.