Дом знавал лучшие времена. Каждый следующий этаж выпячивался дальше, чем предыдущий, и казалось, что вся эта хлипкая конструкция вот-вот обвалится. На первом этаже размещалась лавка тряпичника. Я узнал у лавочника, где живет Снейд, и стал карабкаться по шаткой лестнице на верхний этаж. — Осторожнее, господин, — прокричал лавочник мне вслед. — Снейд в последнее время злющий как собака! Я был рад возможности укрыться от дождя. Дом сдавался внаем покомнатно, и за моим восхождением из-за дверей наблюдали многочисленные жильцы. Я постучал в чердачную дверь в дальнем углу. Женщина ответила на мой стук почти сразу, но дверь приоткрыла всего на несколько дюймов. — Госпожа Снейд? — С кем имею честь? Скорее всего, женщине было лет сорок, но выглядела она старше: зубов нет, щеки впалые. Глаза красные и опухшие. Одета прилично, в скромное черное платье из саржи, вот только ткань выцвела от времени. — Моя фамилия Марвуд, — представился я. В ее взгляде мелькнуло узнавание. — Натаниэль Марвуд — мой отец. — Печатник? А я думала, что… — Что он в тюрьме? Нет, госпожа. Полгода назад его выпустили. — Я рада. И что же привело вас к нам? — Мне нужен господин Джеремайя Снейд. — Его нет. — Женщина стала закрывать дверь. — И учтите, его прежние интересы остались в прошлом, он… Я вставил ногу между дверью и косяком: — Прошу прощения, госпожа. Я не причиню вам вреда. Дверь перестала давить мне на ногу и распахнулась, впуская меня в комнату. — Хотя какое это имеет значение? — произнесла хозяйка. Ее глаза наполнились слезами. — Какая теперь разница? Входите, раз уж пришли. Из обстановки в комнате были только низкая кровать на колесиках, столик у окна и два табурета. Голые доски пола были чисто подметены. У госпожи Снейд дрожали губы. — Воистину пути Господни неисповедимы. — Вас что-то беспокоит, госпожа? Она принялась выкручивать руки так, будто мыла их в невидимой воде. — Ничего. Только эта беспросветная жизнь. Госпожа Снейд умолкла. Какое-то время мы с ней не произносили ни слова. Я знал: Уильямсон желает, чтобы я скрыл от этой женщины, какая судьба постигла ее мужа, и вытянул из нее все, что ей известно. Я не мог так поступить. Я набрал полную грудь воздуха: — Госпожа Снейд, ваш муж — человек маленького роста и худощавого телосложения, с длинными седыми волосами и крупным ртом? Она кивнула, и ее глаза округлились. — В воротник его камзола воткнуты булавки, а в кармане он носит подписанную Библию? — С ним что-то случилось. — Госпожа Снейд схватила меня за руку и дернула, будто хотела вытрясти из меня правду. — Он мертв. Ради бога, скажите, он и вправду умер? — Да. — Отчего? — Дозорный заметил его тело во Флит-Дич. Я рассудил, что сейчас не время рассказывать о ране от клинка и о связанных больших пальцах: пусть вдова думает, что ее муж утонул. Я ожидал, что несчастная закроет лицо передником и будет выть в голос. Или падет на колени и начнет молиться своему Богу. Или даже ударит меня. Вместо этого она лишь медленно отвернулась и опустилась на один из табуретов возле стола. Госпожа Снейд устремила взгляд в окно. Через некоторое время она стала тереть кончиком пальца стекло в решетчатом окне. Я сел напротив: — Приношу свои соболезнования. Должно быть, вы ужасно встревожились, когда он не пришел домой. Госпожа Снейд всхлипнула. Другого ответа я от нее не дождался. Мне не было видно ее лица. А палец госпожи Снейд с тихим поскрипыванием выводил круги на стекле, снова и снова. — Господина Снейда нет дома уже два дня, верно? Когда он ушел? В среду вечером? — Да, — ответила вдова. — А послушал бы меня, остался бы жив. Ему бы следовало держаться подальше от старых дружков вроде вашего отца. — Каких дружков? — насторожился я. — Его разыскал человек из прошлого? Сослуживец? Солдат? Теперь вдова повернулась ко мне и опустила руку: — Один из былых знакомых, который верил в то же, что и мой муж. — «Пятый монархист», — тихо произнес я. Она кивнула. — И кто же этот знакомый, госпожа? — Муж отказался назвать его имя. Сказал, что дал слово хранить тайну, и заявил: чем меньше я знаю, тем лучше. Тайны! От меня, спутницы жизни! — Она издала короткий мрачный смешок. — Как будто мне нельзя доверять! Эта женщина пребывала в расстроенных чувствах и не следила за языком. Я продолжил ее расспрашивать. Слова хлынули бурным потоком, вот только госпожа Снейд отвечала на мои вопросы вразнобой, а иногда и вовсе принималась рассказывать о том, о чем я речь не заводил. Постепенно я восстановил последовательность событий. В конце августа неизвестный товарищ прислал ее мужу записку, в которой назначил ему встречу вечером. После этой загадочной встречи господин Снейд вернулся в приподнятом расположении духа, однако жене ничего не объяснил. Госпожа Снейд подозревает, что одной встречей дело не ограничилось. Давненько она не видела мужа таким счастливым. — С тех пор как Оливер захватил власть, ни разу. А с тех пор ведь лет пятнадцать прошло. Господи, прости! А ведь я радовалась, что он так приободрился. Увы, я прекрасно понимал, о чем она говорит, ведь в детстве я наблюдал похожую смену настроений у своего отца. После казни короля «пятые монархисты» преисполнились пылких надежд, рассчитывая занять львиную долю мест в правительстве и сделать из Англии страну, угодную Господу, подготовив ее ко второму пришествию Христа. Однако у Оливера Кромвеля были другие представления и о Боге, и о будущем Англии. Кромвель в один миг обратил в прах все их надежды и укрепил собственную власть. — Этот человек, товарищ господина Снейда… — начал я. — Вы, случайно, не… — Господин Колдридж? — перебила вдова. — Что? Я думал, вы не знаете его имени. — Значит, вы невнимательно слушали. Все мужчины одинаковы. — Возмущение придало ей сил, и на секунду я увидел, какой может быть эта женщина, когда она не придавлена горем. — Я сказала, что муж скрывал от меня это имя. Но я знала его по письмам, которые пересылал мой супруг. Они были адресованы господину Колдриджу. Мимолетная вспышка угасла. Госпожа Снейд вытерла глаза передником. — Письма? Что за письма? — Господин Снейд годами носил их на почту. Думал, будто я не знаю. — Откуда они приходили? — Мне-то откуда знать? Видимо, ему их передавали, когда он уходил на работу или встречался с друзьями. Мне известно одно: мужу за это платили. Немного, но какие-то деньги он получал. — Госпожа Снейд умолкла, теребя передник. Сообразив, что поток откровений иссяк, я попробовал задать последний вопрос: — Как вы думаете, во время недавней войны этот Колдридж сражался вместе с вашим мужем? В каком полку служил господин Снейд? Госпожа Снейд устремила на меня затравленный взгляд: — Полковника Харрисона. Таким образом, я получил ответ сразу на несколько вопросов. Харрисон — тоже «пятый монархист». Он командовал конвоем, доставившим плененного короля в Виндзор незадолго до казни. Сын мясника, Харрисон был жестоким и весьма успешным офицером; позже его объявили цареубийцей, а после Реставрации его повесили, выпотрошили и четвертовали первым. — Зачем вы про все это спрашиваете? — В голосе вдовы явственно звучало подозрение. — Может быть, вы один из них — еще один опасный мечтатель, соскучившийся по былым временам? Или вы шпион? — Я ваш друг, госпожа. Больше ничего сказать не могу. — До чего вы, мужчины, глупы! — произнесла госпожа Снейд. — Придумываете тайны, шпионите друг за другом, убиваете, сжигаете все вокруг дотла! Неужели вы искренне верите, что Богу угодно, когда Его творения ведут себя подобным образом? Дайте нам всем жить в мире! Глава 17 После визита к госпоже Снейд я должен был вернуться в Уайтхолл и доложить о результатах Уильямсону. Однако мне нужно было обдумать все, что я узнал. Я миновал Стейпл-Инн и вышел на улицу Холборн. В голове крутились тревожные мысли. Госпожа Снейд велела мне убираться с глаз долой, проклиная меня за принесенную весть. Теперь ей придется зарабатывать на жизнь тяжким трудом, и это еще в лучшем случае. А в худшем судьба вдовы зависит от господина Уильямсона и тех, кто стоит выше его.