Но после ужина никаких важных разговоров Кэт подслушать не удалось, только очередные молитвы и отрывки из Библии, на этот раз из Книги пророка Михея. Кэт ушла в спальню первой. Она почти уснула, когда до нее донесся скрип ступеней: по лестнице поднимался отец. Дверь отворилась. Не открывая глаз, Кэт слушала, как он медленно ходит по комнате. Вот он со стуком сбросил башмаки, затем положил на табурет камзол и бриджи. Со вздохом сел на тюфяк. Задул свечу. — Кэтрин, — шепотом окликнул он дочь. — Не спишь? — Нет, сэр. — Послушай меня. Завтра мне нужно уехать. — Когда вернетесь? — Трудно сказать. — В темноте Кэт слышала его дыхание. — Зависит от обстоятельств. Теперь у меня другие планы. Когда покину Лондон, тебя с собой не возьму. Как только устроюсь — пока не знаю где, — пришлю за тобой человека или приеду сам. А до тех пор поживешь здесь. — Здесь? То есть в этом доме? — Да. Дэйви — люди набожные. Отныне они твои опекуны. Дэйви будут относиться к тебе как к родной дочери. — Но, сэр… — Ни слова больше. Пока не заберу тебя, будешь делать все, что они велят. А сейчас прочтем молитву и ляжем спать. Господин Ловетт опустился на пол. Кэт выбралась из теплой постели и встала на колени рядом с отцом. В темноте он прошептал молитву, а Кэт в нужный момент произнесла «аминь». Потом она слушала, как отец устраивается поудобнее на тюфяке. Наконец его дыхание стало медленным и размеренным. Вскоре он захрапел — сначала потихоньку, потом все громче и громче. Эти звуки смешивались с храпом, доносившимся из соседней комнаты — там спали супруги Дэйви вместе с детьми. Кэт тихо плакала в темной комнате. Глава 41 Утро понедельника я был вынужден провести в Уайтхолле, переписывая письма и правя гранки свежего номера «Газетт». Я так редко бывал на службе, что за прошедшие несколько дней у господина Уильямсона накопилось много поручений для меня. Моя рука выводила буквы, но мыслями я витал далеко и работал небрежно. Меня занимали совсем другие вопросы. Я пытался объяснить три внезапных появления моего серого плаща таким образом, чтобы посторонний человек — к примеру, господин Чиффинч, госпожа Олдерли или даже сам король — не приняли меня за безумца. При наличии убедительных аргументов я готов был рискнуть. Однако я их не нашел. Троекратное появление серого плаща — это факт, и в каждом случае это так же неоспоримо, как и то, что под моим окном в Скотленд-Ярде стоит приступка для всадников, а господин Уильямсон по натуре человек вспыльчивый. Сначала мой серый летний плащ с дырой на подкладке украла девушка-мальчик, и произошло это возле Ладгейта больше двух месяцев назад, в ту ночь, когда загорелся собор Святого Павла. Затем, полтора месяца спустя, я заметил этот же самый плащ на гвозде во дворе Дома конвокаций. А когда я попытался его забрать, вполне добропорядочный на вид чертежник не дал мне этого сделать, сказав, что плащ принадлежит кому-то другому, однако я был уверен, что не ошибся: я узнал разрез на подкладке — позапрошлым летом ее пропорол ножом вор. И наконец, в субботу мой плащ вновь объявился — на этот раз он застрял в изгороди на Примроуз-хилле, в нескольких ярдах от того места, где человека ударили ножом и оставили истекать кровью. И не какого-нибудь простого человека, а жениха Кэтрин Ловетт, сэра Дензила Кроутона, которого я в первый раз увидел через окно Барнабас-плейс. Около девяти часов слуга принес мне записку — несколько слов, выведенных карандашом. Почерк господина Чиффинча. Он приказывал мне явиться к нему в шесть часов вечера. В полдень я отправился в Савой и пообедал с Ньюкомбами и батюшкой. В этот день Маргарет работала на кухне, а потом я заметил, как она на заднем дворе развешивала на веревке простыни. После обеда, когда я уходил со свертком, внутри которого лежал серый плащ, калитка, ведущая во двор, открылась, и Маргарет поманила меня к себе. — Про него спрашивали какие-то мужчины, сэр, — громким шепотом сообщила она. Сегодня щеки Маргарет пылали ярче обычного. — Про кого? Где? — Про господина Колдриджа. Вчера вечером в таверну «Чаша крови» приходили двое мужчин. — В Эльзас? Маргарет кивнула. — Это были не приставы и не стражники. Денег не жалели. Большие люди. Со шпагами. — Они что же, называли фамилию Колдридж? — Да. Сэм сказал, что эти двое разговаривали о нем со Скалой и капитаном Бойдом. Меня вдруг замутило, и приготовленный госпожой Ньюкомб обед надавил на желудок тяжелым грузом. — К Сэму они тоже обращались? — Нет. Но я все равно решила вас предупредить. Поблагодарив Маргарет, я вознаградил ее за труды. Вот и новая забота — на этот раз в виде неопределенной угрозы. Беда в том, что люди, ищущие Колдриджа в Эльзасе, могут напасть на след моего отца. Со свертком под мышкой я вышел на Стрэнд и повернул на восток, в сторону Сити. Уж несколько часов Уильямсон как-нибудь обойдется без меня. С приближением зимы вид громадного выгоревшего собора наводил еще большее уныние, чем в конце лета. После дождей повсюду тянулись разводы сажи и золы. Под тяжелыми серыми тучами чайки кружили вокруг центральной башни и облетали свои небесные владения, на месте которых раньше высились крыши. Даже разрушенный, собор Святого Павла притягивал людей. Возможно, теперь он манил их даже больше, чем до Пожара. Я присоединился к очереди, выстроившейся у ворот двора Дома конвокаций. Те, кто стоял прямо передо мной, пришли посмотреть на то, что осталось от епископа Брейбрука и других тел, уцелевших в огне, хотя после длительного пребывания под открытым небом они мало напоминали человеческие останки. Однако, как ни странно, они до сих пор собирали вокруг себя толпы зевак. Мой сосед, захлебываясь от восторга, сообщил, что не далее как сегодня утром взглянуть на покойного епископа приходил сам герцог Йоркский. От внимания королевской семьи ценность епископских останков явно возросла. У ворот дежурили двое сторожей и под видом сбора пожертвований взимали с входящих плату за возможность поглядеть на эту жуткую коллекцию диковин. Сторожевой пес сидел на цепи перед импровизированной хижиной, где двое мужчин, похоже, проводили почти весь день. Я дотронулся до рукава одного из них и достал пропуск, выданный Уильямсоном, — эта же бумага помогла мне попасть внутрь в прошлый раз. Документ подтверждал, что я служу секретарем под началом самого лорда Арлингтона, а внушительная печать довершала впечатление. — Вы меня помните, — сказал я. — Месяц назад я приходил по поручению короля и разговаривал с секретарем капитула… — Я замолчал, вспоминая фамилию. — Господином Фревином. Сторож медленно кивнул, не сводя глаз с печати и слегка покачиваясь. Похоже, он был не только пьян, но и не обучен грамоте. Потом он указал пальцем на павильон во дворе Дома конвокаций, расположенный в углу у стены клуатра, — именно там я видел плащ. — Вам не повезло, сэр. Господина Фревина сегодня нет на месте. Но если желаете посмотреть на епископа Брейбрука, я… — Господин Фревин мне не нужен. — А его и нет. — Сторож усмехнулся. — Господин Фревин в Дербишире, у него мать при смерти. Я достал кошелек: — Когда я приходил в прошлый раз, я говорил с одним чертежником. Не знаю его имени. Высокий седой мужчина, худощавый, на вид средних лет. Смех тут же оборвался. Видимо, для того, чтобы перестроиться на новую тему, мозгам сторожа пришлось проделать большую работу. — Вы про господина Хэксби, сэр? Он работает с доктором Реном. Его тоже сегодня нет. — Да, он-то мне и нужен, — кивнул я, надеясь, что напал на верный след. — Где я могу его найти? Сторож молчал, пока я не дал ему шиллинг. — Недалеко от Стрэнда, сэр. Во дворе «Трех петухов». Премного благодарен, сэр. Я удивленно уставился на него: — Где? — Во дворе «Трех петухов». Хэксби снимает там комнаты. Это возле… — Я знаю. В котором доме он живет? Сторож пожал плечами. — Спасибо, — ответил я и со свертком под мышкой зашагал прочь. Я не ожидал, что между моим пропавшим плащом и этой туманной зловещей историей обнаружится еще одна неожиданная связь. Медленно спускаясь по Ладгейт-хиллу к Флит-стрит, я в уме перебирал звенья этой цепочки. Хэксби, чертежник, помешавший мне забрать плащ, живет во дворе «Трех петухов». Это место мне знакомо — я побывал там, когда шел за слугой, забравшим сундук Джема из Барнабас-плейс и катившим его по улицам на тачке. На Стрэнде я потерял слугу из виду, но он вполне мог зайти в переулок, ведущий во двор «Трех петухов». Я вспомнил новые кирпичные дома, неброские, но говорившие о благополучии своих владельцев. На первых этажах были открыты несколько лавок, а в мощеном дворе стояла водокачка. Добравшись до своей цели, я зашел в аптеку и спросил хозяина, знает ли тот господина Хэксби. Аптекарь окинул меня быстрым оценивающим взглядом: — Он снимает комнаты у госпожи Ноксон, через два дома отсюда, сэр.