Так что ближе познакомились они благодаря налёту саранчи. Совершенно случайно все трое оказались рядом, спасая поля от нападения насекомых.. Прошло всего несколько дней с того испытания, как он подружился с обеими. В Спарте было мало развлечений, поэтому на первое место вышло самое обычное, почти забытое общение. Спартанцы устраивали небольшие турниры по настольным играм, стендап-вечера и проводили состязания по различным видам спорта. Руководители поселения тоже старались привнести в их жизнь что-то интересное. То леди Алиса предложит какую-нибудь новинку, например, шахматы или шашки, то леди Геля организует мини-показ мод от своего ателье, приглашая всех поселенцев посмотреть на будущие наряды. Жизнь в Спарте била ключом, главное, что не буквально «гаечным ключом по головам» простых игроков. Вскоре дружба Тома и Мелиссы переросла в нечто большее. Они стали бегать на свидания, гуляя ночи напролёт. Говоря по-честному, не только гуляли. Жизнь в бараке с двадцатью соседями не располагала к личному пространству, так что приходилось искать укромные уголки. Поэтому Том вечно пытался урвать хотя бы лишний часик сна! Но сегодня их жизнь должна полностью перемениться. — Ну что, голубки, уже придумали, куда будете переезжать после повышения статуса? — с любопытством спросила Мэри. — Ведь всех бывших рабов, отработавших месяц, сегодня сделают жителями! Она тоже радовалась этому, ведь и сама станет жительницей. — Пока ещё не решили, — ответила Мелисса за обоих, — Я склоняюсь к «семейным домикам». «Семейные домики» — так называли новый тип общежития, внешне похожий на бараки, но сильно отличающийся внутри. Вместо двадцати игроков в доме проживало всего четыре-пять семей. Пять комнат, общая кухня с чугунной плиткой, туалет, большая общая гостиная зал и даже душевая. Правда, в душ ещё требовалось сначала нагреть и натаскать воды… Но это мелочи, правда? Комфортабельный вариант, учитывая, что у каждой семьи будет свой уголок и все удобства под рукой. И не придётся больше ночью ходить до уличной кабинки. Да и Мелисса уже давно хотела «узаконить их отношения», поэтому такой вариант жилья казался почти идеальным. — Или таунхаус! — гордо заявил Том. — О, вот это да! Если мечтать, то о великом! — усмехнулась Мэри, одобрительно закивав на его слова. Таунхаусы появились в Спарте недавно, как элитное жильё. Двухэтажный жилой корпус, разделённый на блоки, каждый с отдельным входом. Словно свой собственный дом. На первом этаже кухня и гостиная, сверху спальня, а под крышей мансарда, в которой можно сделать кабинет или кладовую. Мечта! Правда и желающих была масса. Очередь занимали за несколько недель, да и плата за жильё была высокая. Ведь только проживание в бараках было бесплатным. За отдельную жилплощадь необходимо платить. Правда, будущих жителей это не смущало. Проблема безработицы в Спарте отсутствовала напрочь. Однако,, ко всеобщему удивлению поселенцев — не только верхи Спарты могли получить подобное жилье, но и любой простой житель. Оттого желание работать и вкалывать у рабов было просто запредельное! Каждый видел, что их труды ценят и, более того, награждают. Да, возможно, не в ту же секунду, день или неделю, но условия работы и жизни улучшаются, а это даёт ТАКОЙ прилив мотивации, что потом диву даёшься. Но чтобы получать больше, надо было повышать свою квалификацию. Том считал себя счастливчиком в новой жизни Спарты. Во время учёбы его заметил сам Михалыч, «прораб» Спарты. Он оценил старательность парня и отправил его в кузницу к гражданину Тохичу. Тохич, несмотря на внешнее впечатление «простого парня», оказался настоящим монстром труда. Он требовал от своих подчинённых полной отдачи на протяжении всей рабочей смены! Удивительно, но сам Тохич, казалось, работал круглосуточно. Каждый раз, когда Том приходил в кузницу, его начальник уже был там, занят очередным заказом от Лорда или пытаясь угодить желаниям леди Алисы. Тома это всегда поражало. Он сам стал проводить в кузнице всё больше времени, учась у Тохича. Ему было просто стыдно отдыхать и стоять в стороне, когда столько игроков вокруг едва ли не зашивались от усталости! Развитие Спарты требовало своей цены, и она была не в крови, а в долгих часах изнурительного труда, поте и слезах. Не раз Том пожалел, что решил «учиться» у главного кузнеца Спарты. Каждый день его руки были на пределе, а голова гудела от новых знаний. Из-за жары в кузнице он не заметил, как подзагорел и нарастил мускулы, что очень нравилось его девушке, с которой ночная жизнь оставалась насыщенной. Бывший офисный работник без определённой квалификации, Том неожиданно полюбил свою новую жизнь. Здесь приходилось тяжело трудиться, но изделия, выходившие из его рук, были чем-то настоящим, полезным и красивым. Это были не безликие отчёты, доклады и служебные записки. А ещё, ему нравилось сознавать себя частью Спарты. Ведь здесь ему пришлось пообщаться с разными людьми. Одни побывали в рабстве у всадников на кабанах, других спасли из краснодарских болот. Третьи рассказывали, как Вавилон загоняет в долговое рабство, или как Проповедник в Салеме жёг девушек живыми. О своей первой жизни в мире Системы Том предпочитал не вспоминать. Прошлая жизнь оставалась в прошлом, и игроки правильно говорили о механизме витков: когда обнуляешься до первого уровня, это словно перерождение, и лучше всего забыть о том, что было раньше. Обо всех игроках, что были рядом с тобой, о своей прошлой фракции, обо всём следует забыть! Том видел, как некоторые игроки сходили с ума в прошлом витке, обнулившись уже 5–6 раз. Они не хотели забывать свои переживания, а пять смертей — это всё равно пять смертей. Том сам помнил ту страшную боль смерти, липкое, отталкивающее чувство, когда осознаёшь, что твой час пробил. Ни осознание предстоящего перерождения, ни мысли о том, что это не конец, не помогали. Умирать было страшно и больно. Эта боль глубоко запечатлелась в его памяти, не позволяя вспоминать о прошлом. Стоит только вспомнить товарищей, как момент смерти мгновенно напоминает о себе. Это случалось не только с Томом, но и с каждым игроком, обнулившимся хотя бы раз. Было ли это особенностью Системы или массовым помутнением рассудка — Том не знал. Но факт оставался фактом: почти никто не хотел вспоминать прошлые витки. «Что было — то прошло». Прошлые жизни были табу среди игроков. Поэтому большинство возродившихся заново, боялись смерти ещё больше, чем те, кого пока обошла стороной эта беда. Именно из-за этого игрокам трудно свергнуть своих Лордов или руководителей, даже если они им не нравятся. Боязнь неизвестности удерживает их от перемен. Для многих смена Лорда или режима равносильна новому «перерождению». Игроки готовы трудиться без устали в невыносимых условиях, ведь они не уверены: станет ли лучше, если они что-то изменят? Система коренным образом изменила человечество. Невзирая на образование и опыт, люди словно вернулись в Средневековье или даже каменный век. Приказ Лорда — это закон, который нельзя оспорить. Только единицы находят в себе смелость противостоять ему. Люди уже не те, что были раньше. Система переделала их в бесчисленные звенья огромного механизма. И большинство игроков с этим смирились. Ведь как можно возражать против воли того, кто во много раз сильнее тебя? Вдруг Мелисса толкнула Тома локтем в бок, вырвав его из задумчивости. — Ты что, снова заснул? Опять до тебя не достучаться, — раздражённо буркнула она. — Прости, просто задумался, — виновато улыбнулся Том, поглаживая Мелиссу по спинке, — О чём вы говорили? — О том, что нашу Мэри скоро повысят в министерстве образования! — гордо объявила Мелисса, как будто это её заслуга. — О, мои поздравления, — улыбнулся Том. Мэри была настоящей умницей. Её даже пару раз хвалила сама гражданка Мышь, а от неё похвалы дождаться — большая редкость. — Не говори, — вздохнула Мэри, — Я всего лишь одна из поваров. А я мечтаю о собственном кафе или кофейне… — Зачем она нужна, если есть бесплатная столовая? — пожал плечами Том. — Дурень, это же совсем другое! — вступилась за подругу Мелисса, — это для общения и для атмосферы. А тебе только бы лопать! Вдруг все вокруг загудели, вытягивая шеи. На трибуне возникло движение и всё внимание устремилось туда. — Лорд Шурик! Лорд Шурик! — разносились возгласы. — Вот он идёт! Я его вижу!