— Помолчите, — попросила меня Илайн, взволнованная тем, как темнеет лицо сыщика. — Ответьте вот на какой вопрос, — грозно произнес Вилсон, — зачем я должен сейчас отвлекаться от поиска Ртутной Крысы на какого-то там преступника? Им можно заняться позже. Я был готов к этому вопросу, и поэтому без запинки ответил: — Вы обскачете Финлисона, к тому же заведете громкое дело, и это немного отвлечет жителей города от сплетен вокруг смертей политиков. Вилсон усмехнулся, подкрутил усы и погладил ладонью подлокотник: — Я не двинусь с этого места. Мало того, я прикажу вас арестовать. И все это, если вы немедленно не скажете правду, Лоринг. Какого черта понадобилось идти к Хиллу в дом, если до сих пор вы неистово охотились за Ртутной Крысой, будто у вас с ним личные счеты? Он не спускал с меня глаз. Илайн пальцами перебирала складки на юбке, пытаясь скрыть волнение. Знает ли она, о ком я молчу? Подозреваю, что догадывается, поэтому и согласилась помочь. — У Хилла есть вещь, которая принадлежала Стоуну, — наконец сказал я, встретившись глазами с Вилсоном. — Настоящему Стоуну. Мутант, в которого он превратился, может захотеть получить эту вещь. — И что это? — спросил инспектор. Судя по тону, он не поверил мне. — Дагеротип. — Что?! — Дагеротип самого доктора. Мне стало известно, что для его чудовищных экспериментов необходимы дагеротипы. Не спрашивайте меня, что да как. Я украл его из замка, и сейчас Стоун пожелает завладеть им. — Вы в этом уверены? — Насколько возможно. Вилсон потер подбородок, его брови были все также сдвинуты к переносице. — Что ж, — протянул он, — у Хилла хранится что-то, имеющее ценность для Крысы, верно? И мы это можем использовать потом для поимки маньяка, да? Вудроу вряд ли будет рад это услышать, но ведь сейчас главное — достать дагеротип из недр тайника Маркиза. — Думаю, да. Это лучше, чем ничего. — Тут вы правы. Когда Вилсон ушел, я долго стоял у окна. Смотрел, как он подзывает экипаж и уезжает. Еще некоторое время просто наблюдал за жизнью улицы. После нашего разговора инспектор мог бы прислать венаторов в дом Илайн и арестовать меня, но этого не случилось. — Сомневаюсь, что ему понравилась эта идея, — сказал я вслух, чувствуя, что леди Коллинс находится в комнате. Она молчала и не издавала шума, но ее выдавал тонкий аромат духов. — Инспектору не обязана нравиться безрассудная затея, — ответила она спокойно. — Но в его силах нам помочь. — «Нам»? — я обернулся. Еще недавно казалось, что только я обратился за помощью, и вовсе не собирался делить это бремя пополам. Прекраснейшая из женщин Патрии опустила взгляд. Кончики ее ресниц были золотистыми в свете газовой лампы. — Не думайте, будто я не понимаю, чье имя так и не было произнесено сегодня. Генри говорил о давнем счете с этим маньяком. Я благодарна вам за нас обоих. Генри не сказал ей, кто на самом деле маньяк. Не думаю, что в его ситуации открытость может быть козырем, и все же он далеко зашел в своем вранье. — Мои действия не мученические, и не бескорыстные. Я не могу принимать благодарность от вас. Она подняла на меня заинтересованный взгляд, смотрела долго, будто рассчитывала прочесть потаенные мысли. — Он отзывался о вас, как о человеке достойном и честном. Так странно в наше время слышать что-то подобное о людях. Тем более, когда этот человек вор. Моя натянутая улыбка стала ей ответом. — Не обижайтесь. — Глупо обижаться на констатацию факта. Но вы ждете, что я скажу нечто подобное о Вудроу. К сожалению, я не так благороден, как ваш друг. Илайн поднесла чашку к губам, но так и не притронулась к чаю. — Отчего же? — Я завидую сквайру Вудроу. Ее глаза погрустнели. Удивительная женщина. — Какая милая лесть. — Это не лесть. — Тем хуже для нас обоих. Мы попрощались, не затрагивая более эту тему. Каждый прекрасно осознавал, что наши миры не могут пересечься. И даже если бы они на миг соприкоснулись, это принесло бы разрушение и хаос, и неизвестно, кто пострадал бы в большей степени. * * * Я думал, что больше никогда не вернусь в «Бубенчики», но слишком много судеб Асилума переплелось в этом борделе. Он точно сердце города, пульсирует, разгоняет кровь. Если опустеет дворец, поначалу никто и не заметит, но если прикроют дом удовольствий, начнется восстание. Вудроу не спрашивал, зачем мне понадобился приличный костюм. Он написал письмо хозяйке, сдававшей ему комнату, и та без лишних вопросов пустила меня в его апартаменты. Выбор в гардеробе был огромен, и все же я остановился на штанах из парусины, выкрашенной в болотный цвет, которые ловец использовал в охоте: они были прочные, не стесняли движений и отлично спасали от холода. Наверх я надел рубашку и защитный кожаный жилет. Завершающим штрихом стало пальто модного кроя из джерси горчичной расцветки. Но меня больше привлекло наличие потайных карманов, где я расположил некоторые вещицы. Моя рука потянулась к шляпе, остановилась, будто от той исходил жар, и пальцы тут же вцепились в плотный вязаный шарф, заброшенный в дальний угол полки. Это по мне, а в котелках только уши мерзнут. Я обмотал шею, накинул петлю на голову, поднял воротник. Руки у Вудроу были крупнее моих, и его перчатки свободно болтались, если бы не застежка на запястье. — Сквайр Вудроу скоро вернется? — обеспокоенно спросила меня леди Тодд, когда поймала на лестнице. — Непременно. Он просил придержать его апартаменты. Женщина кивнула, поскольку именно этот вопрос ее и волновал на самом деле. Вудроу ни о чем таком не просил, но я подумал, что еще одно убежище может пригодиться в случае опасности. К «Бубенчикам» сползались темные силы города. Оборотни. Пока светит солнце, они добропорядочные граждане, благородные отцы и честные мужья, но с наступлением ночи похоть, алчность и азарт гонят их в бордель. Они сбрасывают маску и являют миру свое истинное лицо, порой совсем не похожее на человеческое. Войдя в зал, я прошел мимо дворецкого, который собирался принять мое пальто. Кто знает, как скоро придется уйти. Лучше, чтобы все мои вещи были под рукой. Пока я разматывал шарф, зал наполнялся прибывшими игроками. Маркиза трудно было не заметить. Он стоял в окружении своих телохранителей, курил сигару, пил виски из бокала и глазел на девушек из обслуги. Мимо меня проследовал еще один посетитель. Я почти сразу узнал его, хоть и непривычно было видеть на нем дорогую, со вкусом подобранную одежду, да и волосы были уложены умелым цирюльником. Кто бы мог подумать, что этот денди на самом деле скромняга Пилс. Никто особо не раздумывал, кого сделать подсадной уткой для Маркиза. Пилс доказал, что умеет держать язык за зубами, да и довериться больше некому было. Вилсон не мог рассказать о своем плане в участке, только похлопотать о том, чтобы этой ночью в бедняцких районах было больше дежурных. Рядом проплыла девушка с подносом. Она так качала бедрами, что оставалось удивляться, как при этом напитки не выплескиваются на пол. Перехватив один из бокалов, я направился к карточному столу, возле которого находился Маркиз. За другими места давно заняли, этот же оставался пуст. Никто не спешил сесть за игру с бандитом Хиллом, помня историю со мной. Обычно он предпочитал пачиси и шахматы, но сегодня был расположен к картам. — Лоринг! — услышал я хриплый возглас. Повернув голову, я посмотрел на его округлое бледное лицо, в заплывшие жиром глаза. Костюм был ему мал, жилет трещал по швам, на животе натянулись петли. — Я думал, ты давно сдох! — гаркнул Маркиз, не обращая внимания на то, что окружающие прислушиваются. Тот самый громила, что едва не прикончил меня, стоял рядом. Он походил на чучело, которое кому-то взбрело в голову нарядить в сносную одежду. И сейчас он с ненавистью смотрел на меня. — Как видишь, нельзя ни в чем быть уверенным, — пожал я плечами и сел за стол. — Здесь играю я, — Хилл с такой силой отодвинул стул, что, наверное, снял стружку с паркета. — Сам с собой? — Ха! — он тяжело опустился, сложил на столе руки. На пальцах блестели дорогие перстни с драгоценными камнями. — Ты дурак! Проиграешь во второй раз — и твое везение кончится. Я лично прослежу, чтобы больше не вышло ошибки. — По рукам, — согласился я. — А ты поставь на кон то, что забрал у меня. — Ха-ха-ха, — загоготал он, выталкивая из глотки смех, будто крупные куски непрожеванной пищи. — Ты наглец, Лоринг. — Мои дагеротипы все еще у тебя? — У меня и останутся, — довольно ухмыльнулся он. — Они надежно спрятаны, и тебе никогда не добраться до них. Но можешь попробовать, вор. Я с радостью скормлю тебя своей своре. — Здесь не занято? — спросил подошедший Пилс. Маркиз посмотрел на него снизу вверх мрачным взглядом и махнул рукой, приглашая сесть. К нам присоединилось еще двое, мы представились друг другу. Пилс назвал свое настоящее имя. Меня это удивило, но с другой стороны, кто из собравшихся может его знать? Он не начальник, не ведущий сыщик и не богач. Таких слишком много, чтобы кому-то пришло в голову запомнить одного из толпы. Нашим крупье был высокий мужчина неприметной внешности. Он не поднимал на нас глаза, а пальцы неуловимыми движениями волшебным образом перетасовывали колоду. Мы не обсуждали с Вилсоном, сколько раз я должен сыграть, прежде чем покинуть стол. Главное, чтобы Пилс хорошенько проигрался, пока Хилл не захватил удила. Я не спешил выходить из-за стола. Пусть Маркиз подергается. Карты мне шли хорошие, а он так нервничал и потел, что было бы глупо немедленно прекращать представление. В конце первой игры ушел один из игроков. Он поблагодарил нас всех за игру и пересел за стол с пачиси. Это не раб азарта, он пришел за развлечением, а не за выигрышем. Был объявлен небольшой перерыв, чтобы выпить и размять ноги. Мы с Пилсом оказались поблизости возле колонны на балконе второго этажа, вдалеке от шайки Хилла. В его руке чуть дрожал бокал с бренди. — Все идет отлично, — незаметно шепнул я.