Глаза Джии снова погрустнели. — Хотелось бы мне быть достаточно мужественной, чтобы бросить все, сесть на паром и уплыть далеко-далеко отсюда. Она прижалась ко мне. Я погасила лампу и мы уснули. *** — Господин, позвольте взять чаонинг Джию и Киару для участия подношения даров монахам? — спросила Пея отца, подливая ему кофе в чашку. — Глупости, мы не исповедуем буддизм, чтобы участвовать в таких ритуалах, — резко бросил он, переворачивая газету. Во рту отец держал толстую сигару местного табака, — черти что творится на рынках. Но все же обвала не должно быть. Сегодня только говорил с Уильямсом. Он считает, что власти вмешаются и наведут порядок. Он был в дурном расположении духа. Даниэль так и не вернулся со вчерашнего вечера. Мы сидели за столом, завтракали. Мне очень хотелось отправиться с Пеи и другими лао в храм у реки, где сегодня будут делать подношение. Мы с матерью часто делали это, пока она была жива. При этом она сама так же не была буддисткой, но считала, что местные обычаи надо уважать. Я посмотрела на Джию, она тоже помнила те времена. И ей тоже хотелось пойти. — Можно мы все же примем участие в ритуале вместе с Пеей, папа? — робко поинтересовалась я. — Мы с Джи и венки сплели из жасмина, как мама нас учила. Отец зыркнул на меня поверх газеты. — Хорошо, ты иди. А Джия пусть останется. Надо быть готовой к обеду. Через два часа начнут собираться гости. Джия вжала голову в плечи. И я почувствовала укол совести. После завтрака поднялась к себе в комнату и надела чоли, юбку-павадаи, и далее красное сари любимое мамино. Теперь эта одежда была мне в пору. Еще в прошлую зиму на праздник Тет приходилось ушивать чоли в груди. Теперь же я стала старше, и оно сидело идеально. Взяла плетенную тростниковую корзинку с подношением и венками жасмина и поспешила вниз. Сразу за рекой в непосредственной близости от хлопковых плантаций стоял буддийский храм, воздвигнутый на деньги моего отца. Эдмонд Марэ прекрасно знал, как расположить к себе местное население. Этого было достаточно, чтобы о нем молились все монахи и считали за благодетеля. Людей набилось много. Счастливые лица женщин и детей. Мужчин не было. Они уже трудились на плантациях. Над лысыми монахами, облаченных в шафрановые накидки, стоял гул и плыл дым благовоний. Я в своем сари выглядела немного странно. Так как традиционная лаосская одежда выглядела совершенно по-другому. Вокруг ног оборачивался саронг различной расцветки, одно плечо по диагонали покрывал шарф сабай. Но за много лет местные жители привыкли к тому, что сначала госпожа Марэ, а затем и ее дочери посещали все праздники в индийском сари и постепенно перестали обращать на это внимание. Я вдыхала полной грудью жасминовый аромат, руки были сложены на груди в молитве. Мне хотелось мира в наш дом. Чтобы сестра стала счастливой, пошла бы тем путем, какой выберет сама, а не который ей навязал отец. Вспоминала мать, просила ее благословений. А для себя? Чего я хотела? Открыть этот мир. Не сидеть взаперти. Отправиться в путешествие. Да. Это. Молитвы закончились. Женщины расходились. — Чаонинг, посетим еще отдаленную статую Будды? — спросила меня Пея. Эта статуя стояла в отделении, ближе к лесу. Я кивнула, почему бы и нет. День был чудесный. Легкий дымок плыл над зелеными плантациями, река искрилась золотом. Ноги в легких сандалиях ощущали каждый камушек, каждую травинку. Но идти было легко. Взяв корзинки, мы побрели по тропинке к лесу. Здесь стояла небольшая статуя Будды, у подножия которой громоздились гирлянды жасминовых венков и потухшие благовонные палочки. Пея долго молилась, а я уже стала зевать по сторонам. В кустах будто промелькнул пестрый хвост павлина. Ого, давненько не видела их так близко. — Пея, я отойду… — посмотрела на нянюшку. Она не отвечала, только губы быстро шевелились. Поставила на траву корзинку и на цыпочках пошла к тому месту, где видела птицу. Я знала правила безопасности, что в лес одной идти нельзя. Но зайду на самый краешек. Совсем рядом от меня Пея. Все в порядке. Тропический лес встретил меня духотой и птичьим гомоном. Подняла голову, на нижней ветке хопеи душистой сидел изумрудный павлин и смотрел на меня одним глазом-пуговкой. Его хвост свисал почти до самой земли. Интересно, удастся ли его поймать? Вот Джия удивиться, если я притащу домой настоящего павлина. Осторожно ступая по сучьям, приблизилась к дереву. Птица казалось не обращала на меня внимания. Я резко подалась вперед, одной рукой схватив пестрый хвост. Но павлин дернулся и перелетел на другую ветку, оставив у меня в руке лишь одно перо. — Ну что ж, неплохой улов, — рассмеялась я и хотела было пойти обратно. Но тут позади меня послышался треск сучьев, и затем глухой рык. По спине пробежал холод. Нет, я не могу быть настолько невезучей. Нет, о великий Будда! Оборачиваюсь, и столбенею. Среди зарослей промелькнула рыже-полосатая шкура. Тигр! — Пея! Пея! — бросилась я со всех ног. — Там тигр! Тигр! Нянюшка тут же испуганно вскочила с колен. Хищник вышел из зарослей и смотрел на нас, пригнув голову к земле. Левое ухо у него было порвано, шерсть во многих местах с проплешинами, один глаз затек. Это был старый тигр. Но его силы будет достаточно, чтобы растерзать двух слабых женщин. Схватившись за голову, Пея бросилась вниз по дороге, громко зовя на помощь. Я побежала за ней, но тут споткнулась о собственную корзинку и упала, растянувшись среди рассыпавшихся жасминовых венков, нижний конец сари упал мне на лицо. Этот был конец. Сквозь прозрачную ткань я с обреченностью жертвы наблюдала за тем, как хищник подбежал и высоко прыгнул. Я закрыла глаза и закричала. И вдруг прямо надо мной раздался выстрел, затем второй, потом третий. Стрелявший выпустил пуль десять чередой. Страшный шум, и затем звериный рев, страшный, утробный. Сердце бешено колотилось в груди, мне даже кажется, что я на мгновение потеряла сознание. А когда открыла глаза, поняла, что вокруг тихо. Послышались чьи-то шаги. Я замерла от страха. — Вы в порядке, мадам? — спросил меня человек по-английски. Но от пережитого ужаса я потеряла способность говорить и двигаться. Сквозь красный шарф вижу очертания мужчины. — Вы в порядке? — спрашивает и наклоняется ко мне, откидывая с лица шарф. Вижу красивое лицо и серые глаза. Какое-то время эти глаза рассматривают меня. А затем, не дав мне опомниться, незнакомец встает на одно колено и берет меня на руки. От неожиданности и испуга, что могу упасть, хватаюсь за белый пиджак. — Вы говорите по-английски? — спрашивает меня снова незнакомец. — Французский? — спрашивает по-французски. Потом немного подумав, добавляет на северном диалекте. — Где ваш дом, чтобы можно было вас отвезти? Я наконец пришла в себя и теперь смотрела на молодого мужчину, спасшего меня. Одет он был в безукоризненный белоснежный костюм-тройку с жилетом из-под которого виднелась голубая рубашка и галстук. Каштановые волосы спадали ему на лоб. Сильная линия челюсти и подбородка, и темно-серые глаза, смотрящие с нескрываемым интересом. — Так вы скажете, где ваш дом? — снова спросил мужчина на лаосском с сильным английским акцентом, все еще держа меня на руках. Я хотела ответить, как вдруг вдалеке послышались голоса. — Чаонинг! Госпожа! — рыдала Пея. Она со всех ног бежала ко мне. За ней виднелось несколько мужчин с ружьями и вилами. — Госпожа! Слава Великому Будде, вы живы! — тараторила на лаосском Пея, захлебываясь в рыданиях. — Скорее-скорее домой! — Отпустите меня, — обращаюсь к мужчине на лаосском. Он смотрит на меня и аккуратно ставит на ноги. — Вы в порядке? — снова спрашивает на английском. И тут же спохватывается и задает этот же вопрос на местном: Вы в порядке? Я киваю. Пея тут же подхватывает меня под руку и тащит прочь. Я оборачиваюсь. Мужчина все еще стоит, рядом с ним на траве лежит убитый тигр, затем он идет к Мерседесу кабриолету и заводит мотор. Через пару мгновений догоняет нас с Пеей и останавливается. — Я могу вас подвезти, куда скажете. Пея округлила глаза. Какой стыд, садится в машину к незнакомому мужчине. Видимо это было написано на ее лице, потому что мужчина пояснил: — Кажется, твоей чаонинг нужна помощь, она хромает. Пея растеряно посмотрела на меня. И в самом деле, падая я подвернула правую лодыжку, и теперь она весьма беспокоила. Мужчина не стал дожидаться ее согласия, молча открыл дверь машины. Поначалу он хотел усадить Пею на заднее сидение, а меня рядом. Но нянюшка заголосила ругательства, так что пришлось сесть наоборот. — Куда ехать? — спросил он. — К храму у реки, — ответила Пея, недовольно косясь на него. — Госпоже нужен врач. В том храме есть врач? — Монахи знают, как помочь ей, — отрезала нянюшка и еще добавила одно крепкое словечко на местном диалекте. Так что я не удержалась и улыбнулась. Незнакомец быстро взглянул на меня в зеркало заднего вида. Я сразу приняла серьезный вид и стала смотреть по сторонам. Едва машина затормозила, Пея вскочила, словно ошпаренная и стала вытаскивать меня. Не обращая внимания на яростные взгляды няньки, незнакомец приблизился ко мне и протянул руку, помогая выйти из машины. — Кто ты, что эта лао так заботится о тебе? — спросил он. — Где твой дом? Темно-серые глаза смотрели на меня с волнующей страстностью, руку он мою также не отпустил. Боковым зрением я видела, что бедная Пея сейчас лопнет от стыда и ужаса, поэтому отстранилась. — Благодарю за спасение, господин, — произнесла я, улыбаясь и складывая руки в почтении. Пея тут же схватила меня и потащила к храму, я слышала, как мотор Мерседеса завелся и вскоре затих вдали. Он направлялся к нашему дому. Значит один из гостей. Значит, возможно, я его снова увижу. Глава вторая Я лежала в кровати, обложенная подушками, с холодной повязкой на ноге. Тот тигр пришел из соседнего села, где до этого уже убивал пастухов и поедал скот. Тигр-людоед. Этим же вечером отряд из вооруженных мужчин решили прочесать лес на случай появления шакалов-падальщиков, обычно следовавших за тиграми и питающихся остатками. Из-за случившегося меня освободили от обязанности присутствовать среди гостей. Я не знала, радоваться тому или нет. С одной стороны я изнывала от желания узнать, там ли тот незнакомец, и в то же время было страшно вновь показаться у него на глазах. Он по всей видимости принял меня за местную лао или за какую-то диковину, одетую в индийское сари. Я вздохнула, вспоминая момент, когда он поднял меня, когда стал спрашивать на разных языках, думая, что я не понимаю. — Чаонинг Киара, почему вы все время улыбаетесь? — спросила меня лао Парамита, расчесывая мои тяжелые вьющиеся волосы, похожие на иссиня-черный шелк. Волосы достались нам с сестрой от матери, а вот белая кожа словно лепесток магнолии — от отца в совокупностью с зелеными глазами. — Разве я улыбаюсь? — спрашиваю и сразу бросаю взгляд в зеркало. — И правда. Улыбаюсь и не могу перестать этого делать. — Уж не повстречала ли мадмуазель своего хак? — темные глаза Парамит озорно блестели. Она считалась самой красивой среди всех лао нашего поместья. Даже отец берег ее, не отправляя работать в поле. Она оставалась при доме, ухаживала за мной и Джией, и была нашей подругой, с которой мы могли разделить девичьи секреты. — Ну что ты говоришь такое. Конечно же нет, — отвечаю и понимаю, что краснею. — Где мне его встретить?